Фидель. Футбол. Фолкленды: латиноамериканский дневник - Брилёв Сергей (читать книги бесплатно полностью txt) 📗
Время «шоковой терапии», когда подтянуть пояса пришлось не только полярникам, к счастью, действительно ушло в прошлое. Антарктические исследования стали проходить отдельной строчкой в российском федеральном бюджете. Вот такие страны не только боятся, но и уважают. Воодушевлённый Лукин , тем временем заваливает меня идеями. О том, что надо бы побывать в Аргентине: в Буэнос-Айресе собираются открыть секретариат Антарктического договора. О том, что миссия предстоит и научная, и политическая: что пока в «ближней Антарктике», на шельфе У Фолклендов идёт поиск нефти, надо тем более пристально следить, чтобы соблюдался мораторий на поиск полезных ископаемых в Антарктике международной. А то такое начнётся!
Я на это рассказываю Лукину о своей поездке на... Аляску. Ездил туда вместе с делегацией российских специалистов, отвечающих за охрану окружающей среды в районах добычи нефти и газа. А Аляска — это своего рода полигон. И там есть к чему приглядеться.
Ну, например, все в России знают, как нефтяники невольно разрушают тонкий слой почвы в тундре, когда бороздят её на вездеходах. Известно, что на восстановление почвы в такой колее- борозде уйдут десятилетия. У американцев была та же проблема. И вот с недавних пор колонны нефтяников идут к месту добычи только... зимой. Причём впереди идёт машина с водой, которая разбрызгивает её и создаёт дополнительную ледяную подушку. По такому «зимнику» и идёт колонна. Пришли, пробурили, ушли. Весной снег растаял — та же тундра. Весь урон природе — дырочка в земле, откуда торчит труба. Так рационально подойти к решению вопроса умеют только американцы. Но постепенно подходят они и к более важным открытиям, которые позволят совершить технологическую революцию в добыче нефти и газа в Заполярье. В том числе когда-нибудь и в Антарктике [65].
Вот воодушевлённый Лукин в ответ и продолжает заваливать меня новостями: «Ты помнишь, что мы в январе опять летим в Антарктиду? Полетишь с нами? Ты же в прошлый раз, кажется, так и не добрался? Где-то у Огненной Земли застрял?»
...Вечером того дня, когда мы с Дейнекиным летели на самолёте президента Чили, в Пунта-Аренас для главкомов устроили приём. Клуб офицеров ВВС на берегу Магелланова пролива. Забавный такой клуб. Всё на тему военной авиации. Старые пропеллеры. Фотографии асов в героических позах. Даже стойка бара — крыло списанного боевого самолёта. Пётр Степанович много шутил. Всё норовил выведать у чилийцев, каково лётчикам было в переворот Пиночета бомбить президентский дворец «Ла Монеда». Его чилийские коллеги по понятным причинам больше отнекивались. Дейнекин ещё не знал, что и ему самому в скором будущем предстоят авиаудары по территории собственной страны во время «первой чеченской». Тогда, в середине 90-х, вообще казалось, что наступил, как сказал Фукуяма, «конец истории»: эпоха всеобщего согласия, когда закончилась и холодная война, и вообще все войны.
Так было тогда. А сегодня в Чили возник сайт, на котором разыгрывают сценарии будущей войны за Антарктику, где во врагах Чили — уже и... Китай. Клубок заполярных споров только продолжает запутываться.
Фолкленды действительно были только репетицией.
Часть третья «Малая родина» большого футбола
Задавать мне вопрос, разбираюсь ли я в футболе, — всё равно что спросить жителя Рима, является ли он католиком.
Римлянин — он ведь католик по рождению. Для него площадь Святого Петра в Ватикане — место вечерних прогулок и любовных свиданий. Поэтому к церкви он может относиться... расслабленно.
Вот и я могу относиться расслабленно к футболу.
Я, например, совершенно не боюсь согрешить, признаваясь, что не помню, кто же это в прошлом году играл в финалах Лиги чемпионов в Европе и «Либертадорес» в Южной Америке. Я не помню, как в прошлый раз сыграли «Челси» и «Манчестер» или «Спартак» с «Локомотивом». Меня даже однажды, на вечеринке Русского экономического форума в Лондоне, знакомили с женой самого Смертина, а я даже не среагировал на фамилию. «Приятно познакомиться», — сказал я, раскланиваясь с этой очень приятной молодой женщиной. А раскланявшись, спрашиваю организатора форума Сергея Колушева, который нас и представил, чего он так напирал на её фамилию: «Смертин — это кто-то знаменитый?»
Стыдно, конечно. Наверное, даже позор. Но я всё равно расслаблен. У меня индульгенция. Потому что после Монтевидео футбол для меня — фон.
У меня, знаете, был момент, когда я просто в удовольствие гонял даже не мяч, а птиц по священному газону стадиона «Сентенарио». Это почти как любовное свидание у Ватикана. «Сентенарио» и есть футбольный Ватикан: стадион в уругвайском Монтевидео, где проходил первый чемпионат мира. После этого футбол — фон. В Уругвае тем более.
И всё-таки. В Южной Америке и в Уругвае футбол стал уже настолько фоном, что никто особенно и не задумывается, а как это, собственно, произошло. Как даже не огромная Аргентина или гигантская Бразилия, а какой-то там малюсенький Уругвай смог заманить к себе первый Кубок мира? И как он смог его завоевать?
Там же, в Монтевидео, заходишь в магазин красок на углу улиц Чарруа и Коронель Алегре, притормаживаешь у полки с эмульсионкой, а хозяин тебя уже спрашивает:
— Вы как? За покупками или с экскурсией?
— То есть как это? Сейчас изучу товар, а там, может, и куплю. У вас что, все остальные клиенты такие стремительные?
— Да нет, вы меня неправильно поняли. Вы сюда за краской пришли или за историей?
— Опять не понял...
— Ну, вы уже пять минут топчетесь на пятачке, где стояла штанга ворот, в которые забили первый гол первого чемпионата мира. Многие приходят сюда не за покупками, а постоять, подумать. Просто мой магазин стоит как раз на месте исчезнувшего стадиона «Поситос». Как раз здесь тогда сыграли первый матч первого чемпионата мира сборные Франции и Мексики.
Забегая вперёд, замечу, что так «нулевой километр» всемирной футбольной истории определяют болельщики уругвайского клуба «Пеньяроль». Это ему принадлежал исчезнувший стадион «Поситос», и это его поклонники ходят подумать у стенда с эмульсионкой.
Но есть в Уругвае и совсем другая правда о том, от чего считать «нулевой километр» всемирной футбольной истории. И бескомпромиссная борьба двух этих правд — «Пеньяроля» и его вечных соперников из клуба «Насьональ» — заслужит в этой главе не одной и не двух страниц.
Иными словами, истинные ценители игры, надеюсь, откроют для себя в этой главе такую околофутбольную историческую и даже политическую подноготную, о которой если и слышали, то, возможно, только краем уха. Тех же, кто опасался, что в этой главе я вывалю тонны футбольной статистики, сразу успокою. Без пары унций статистики не обойтись. Но то будут благородные тройские унции. Не нагрузка, а довесок.
И я не случайно перешёл с метрических тонн на англосаксонские унции. Потому что какой футбол без Англии? А тем более футбол Уругвая!
Если смотреть на уругвайскую столицу с моря (вернее, с реки Ла-Платы, которая, впрочем, здесь шириной 120 км), то не сразу признаешь в Монтевидео город латиноамериканский. Настолько не вяжется с обычным потрёпанным образом здешних городов благополучный и буржуазный имидж Монтевидео. Ну, или минимум его «витрина», каковой выступает набережная—«рамбла». Её-то мы сейчас и рассматриваем с моря. Допустим, что передвигаемся мы с востока на запад: как средневековые мореплаватели, которые, как предполагается, считали на этом пологом и лысом берегу немногочисленные холмы, а когда видели последний, кричали: «Монте видео!», то есть «вижу гору». Считается, что оттуда и пошло.
Впрочем, до этого самого холма, Серро, ещё далеко. А пока вдоль набережной перед нами открываются утопающие в садах дворцы в районе Карраско, вечно экспериментирующий квартал Бусео (вот уже мелькнул и музей уругвайских ВМС со своим гитлеровским орлом и пингвинами в клетке при входе), мелькнули и зелёное пятно гольф-клуба на Пунта-Карретас, и массивные застеклённые коробки жилых домов в районе Поситос.
