Шутить и говорить я начала одновременно - Хмелевская Иоанна (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗

Ну а затем уже все прошло нормально, только до окончания Ave Maria я на коленях не выдержала из-за аспарагуса, и Тереса потом меня за это строго отчитала. Фотографа мы по бедности не нанимали, снимки сделали любительские довоенной «Экзактой» моей матери, вот и получились так себе.

Ну, и завершением всей этой церемонии явилась сцена, которую в три часа ночи устроил мне муж. Злой как черт, сидя на краешке постели, он во всеуслышание интересовался, когда же, наконец, все эти люди разойдутся по домам…

( Муж мой происходил из очень интересной семьи…)

Муж мой происходил из очень интересной семьи, по своим устоям прямо противоположной моей. Узнала я об этом позже, когда уже подружилась со свекровью, но ничего страшного, напишу о них сейчас, так получается логичнее.

Если в нашем семействе на протяжении веков доминировали женщины, то в их родне, напротив, искони правили мужчины. Правда, о прапрадедушках я информацией не располагаю, но начиная с прадедушки все мужчины в их роду — сплошные деспоты, тираны, буяны и дебоширы, вспыльчивые и раздражительные, первостатейные эгоисты. Женщин себе они выбирали тихих, спокойных, добрых и уравновешенных. Исключение составляла лишь одна, и о ней мне поведала свекровь, а моя свекровь не имела привычки привирать.

Была, значит, одна такая, которая вознамерилась женить на себе дедушку моего мужа. Звали её Кунегунда, уменьшительное Кинга. Дедушка, однако, женился на другой девушке — тихой, скромной, деликатной, субтильной и болезненной. Ничего, заявила Кинга, она подождёт. И добавила: если бы знала наверняка, что на следующий день после венчания с дедушкой ей суждено помереть, она все равно бы венчалась. Вот так! И Кинга таки дождалась своего. Деликатная болезненная девица, родив дедушке ребёнка, вскоре покинула сей мир, и дедушка женился на целеустремлённой Кинге.

Дедушка был достойным потомком своих деспотичных и скандальных предков. Вдобавок ко всем унаследованным от них роскошным качествам, он отличался ещё и скупостью, а также пуританскими склонностями. Он занимал какую-то высокую должность по железнодорожному ведомству, был чуть ли не главой его, так что наверняка не испытывал недостатка в средствах, и жил на казённой вилле с садом.

Свадьбу с Кингой они сыграли скромную, без особого шума. На следующее утро молодые завтракали вдвоём. Дедушку что-то разгневало, он свои эмоции сдерживать не привык, поэтому в нервах схватил со стола какой-то предмет и в сердцах грохнул им об пол. Тогда Кинга спокойно встаёт, прихватив скатерть за утлы, собирает в узел все находящееся на столе и вытряхивает его за окно, сладким голосом заявив мужу:

— Это чтобы тебе, мой коханый, не пришлось утруждать себя, разбивая по одной штуке.

И, сев на диван, погружается в чтение книги. Она вообще любила читать. С той поры дедушка никогда не швырялся вещами.

На первое Рождество дедушка, человек занятый, вручил жене деньги, попросив её самой себе купить подарок по вкусу.

— Прекрасно! — обрадовалась жена. — Видела я тут в одном магазине блузку — просто мечта! Куплю её себе в подарок.

И купила. Блузка и в самом деле была изумительная, кружевная, ажурная, почти прозрачная. В Сочельник Кинга обрядилась в обновку, дедушка же, как я уже заметила, был строгих правил, с пуританскими замашками. Содрал с жены обновку и швырнул на пол, гневно заявив:

— Такой непристойности я в своём доме не потерплю!

Кинга позвонила, пришла горничная, и хозяйка, указав на блузку на полу, сказала:

— Немедленно уволю, если только прикоснёшься к ней!

Блузка провалялась на полу все праздники и ещё полдня после праздников. Фамильная педантичность взяла верх, дедушка больше не мог стерпеть такого беспорядка, сам украдкой поднял вещь с пола и сунул в шкаф. Кинга немедленно извлекла блузку из шкафа.

— Все, что в шкафу, имею право надевать, — заявила она и стала носить блузку, а дедушке оставалось делать вид, что не замечает этого.

Затем Кинга купила себе шляпу. Модную, типа «гнездо аиста», да ещё, в соответствии со своим вкусом, велела дополнительно накрутить на неё побольше разноцветных лент, ибо вообще любила обилие во всем. Шляпу она приобрела в Лодзи, куда дамы той поры обычно ездили за покупками. Дедушка вышел встречать жену к поезду, вошёл в вагон, увидел жену в потрясающей шляпе и заорал:

— Не позволю моей жене такое носить!

Послушная жена немедленно сняла с головы шляпу и небрежно вышвырнула её в окно, беззаботно заявив:

— Раз мне нельзя шляпу носить, незачем ей напрасно занимать место в доме.

Шляпа стоила больших денег, скупой дедушка не выдержал. Высунулся в окно, увидел на перроне какого-то железнодорожника и крикнул ему:

— Эй, любезный, подайте вон ту шляпу, у пани с головы слетела!

Все эти истории чрезвычайно нравились моей свекрови. Сама она как-то справлялась со своим мужем, хоть и не прибегала при этом к методам Кинги, ведя более гибкую политику.

Всю войну мой свёкор провёл в Англии, куда уехал в служебную командировку ещё в тридцать девятом году и там застрял. Работал он в британском Адмиралтействе и не бедствовал. Бедствовала его семья, оставшаяся в оккупированной Польше. На руках у свекрови оказалось трое детей, содержала она их благодаря урокам, которые давала с утра до вечера, так что целыми днями её дома не было. На хозяйстве оставались дети. Будучи прекрасной хозяйкой, свекровь с малолетства приучила обеих дочерей и сына делать все по дому, а главное — содержать дом в идеальном порядке, что впоследствии для меня, неряшливой по натуре, вышло боком, когда я сподобилась стать женой её единственного сына, ибо я, по природе своей, была довольно небрежна во многом, что относилось к домашнему хозяйству.

В Варшаве вспыхнуло восстание, и её пятнадцатилетний сын сбежал из дому, чтобы принять в нем личное участие. Парень был крупный, об этом мне тоже рассказывала свекровь. Уже с момента рождения своими размерами вызвал неудовольствие врача. Осматривая новорождённого, врач недовольно бурчал:

— Слишком много весит. Слишком много ест. Слишком быстро растёт.

Когда врач неодобрительно заметил, что и кости черепа срастаются излишне быстро, свекровь не выдержала и с издёвкой предложила:

— Так что же, пан доктор, может, имеет смысл клинышки повбивать?

Вот и тогда, в возрасте пятнадцати лет, ему без труда удалось убедить руководителя группы повстанцев, что ему уже семнадцать, и Станислав засел снайпером на верхнем этаже кирпичного дома на улице Снядецких, успешно охотясь за пробегающими немцами. Сидел долго, очень хотелось пить, он кричал своим вниз, чтобы принесли воды, но всем было не до него. Воспользовавшись затишьем, Станислав сбежал ненадолго со своего поста, чтобы напиться, а возвращаться на пост уже не пришлось — этаж срезал немецкий снаряд. Видимо, не было ему суждено погибнуть.

После войны муж оказался в лагере для военнопленных под Любеком. Там его разыскал отец и сделал все, чтобы вызволить. Станислав оказался в Англии с отцом. В семье мужа все прекрасно знали немецкий язык, до войны у детей была бонна немка. Английского языка не знали совсем. Невзирая на это, муж поступил в английскую школу, а через год получил английский аттестат об окончании школы. У него не просто были способности к языкам, а прямо-таки талант, который, к моей огромной радости, унаследовали наши сыновья.

Перед раздроблённой семьёй сразу встала проблема. Отец не желал возвращаться в страну с коммунистическим режимом, но свекровь проявила твёрдость — родину не покинет ни за что. Вот и пришлось отцу с сыном возвращаться на родину, причём они настолько были убеждены в том, что тут их обдерут до нитки, что не взяли с собой из Англии решительно ничего, даже велосипеды оставили.

Трое детей очень настрадались из-за отцовского деспотизма. Обеду полагалось по воскресеньям быть ровно в два и на обед никому не позволено было опаздывать. В те времена вода в Висле ещё была относительно чистой, летом молодёжь купалась, приходилось убегать с пляжа в самый разгар дня, так что ни одного воскресенья нельзя было провести спокойно. Раз сын осмелился опоздать на четверть часа, пришёл, когда все уже ели второе. Станислав направился в кухню и вернулся с тарелкой супа для себя, собираясь вежливо извиниться за опоздание. Ему не дали. При виде сына с супом отец испустил рык раненого зубра. Унаследовавший его вспыльчивость сын, в соответствии с самыми лучшими фамильными традициями, швырнул на пол тарелку с супом и покинул родительский дом. Живо заинтересованная, я спросила, а кто же наводил порядок, на что муж ответить не сумел.