За языком до Киева - Успенский Лев Васильевич (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации TXT) 📗
Вот на том же Дальнем Востоке, но в совершенно иной высокогорной стране, в Тибете, неподалеку друг от друга высится грозный пик ТОРГОТ-ЯП, что значит на местном языке «отец Торгот», и лежит горное озеро ДАНГРА-ЮМ. Озеро, одно из самых значительных в Тибете, издавна числится священным. И неудивительно: по тибетским легендам, оно и поднимающийся к югу от него Отец Торгот — супружеская пара, прародители всей земли, и в частности семьи гор, возвышающихся поблизости их милых дочерей.
Поклонение озеру столь велико, что еще совсем недавно вокруг него (а его окружность почти 300 километров) устраивались периодически своеобразные крестные ходы, называемые «кора». Совершивший кору получал отпущение самых черных грехов, до убийства и даже отцеубийства включительно.
Многим известно прелестное имя одной из первого десятка высочайших вершин в Альпах — ЮНГФРАУ (молодая женщина). Значительно менее известно, что по соседству с ней, облеченной в вечно сверкающую снежную одежду, поднимается вторая — МЕНХ (монах), сложенная из темноцветных каменных пород.
Опять-таки я лично никогда не слыхал никакой легенды, связанной с этой парой вершин, но можно утверждать без опаски, что жители ближних долин знают их немало. Почти наверняка речь в них идет о светлокудрой красавице, соблазнившей одетого в черную рясу отшельника, а может быть, об отвергнутом любовнике, покинувшем мир из-за неразделенной любви к прекрасной даме. Даже полагаю, что, когда эти строки увидят свет, я получу от знатоков немецкого фольклора письма с указаниями на такие легенды, а возможно, и на стихотворения известных поэтов, посвященные «топонимической паре».
А если нет, я вправе утверждать, что такие предания существовали некогда и лишь потом были забыты. Подобное сочетание двух имен не могло возникнуть самопроизвольно, ибо в подобной паре названий уже заложен известный поэтический заряд.
Стоит рядом с альпийской парой помянуть пару крымскую. До начала 1931 года жители курортного Симеиза любовались двумя близко расположенными прибрежными скалами: башнеобразным, слегка напоминавшим согбенную фигуру в капюшоне МОНАХОМ и колоссальной ДИВОЙ, представляющей собою огромный каменный треугольник, упертый в каменистый берег своей острой вершиной, как бы лежащий на гипотенузе, коротким катетом в море.
Имя Монах не вызывает сомнений, оно возникло по прямому зрительному впечатлению от узкой и высокой, остроконечной наверху скалы. (19 января 1931 года, после разрушительного шторма, от нее остались только жалкие обломки, и проверить меня невозможно.) Что же до имени Дива, то его происхождение неясно. Топонимисты выдвигали различные объяснения. Назывался то славянский корень «див» (скала-диво), то генуэзско-итальянский «дива» (божественная), то тюркские корни. Но любопытно, что в широких кругах непосвященных не было никогда никакого сомнения: пара имен повествует о мрачном Монахе и прельщающей его «дивной» красавице. В любом крымском путеводителе вы почти наверняка найдете именно такое толкование имени-спорышки.
Я вовсе не хочу, чтобы вы полностью доверялись рыночным путеводителям, источникам, для топонимических разысканий весьма малопригодным. Хочу только еще раз обратить ваше внимание на естественную непреодолимость обычного хода образного мышления: одни и те же образы возникают в связи с одинаковыми предметами называния в самых разных частях мира. У разных народов.
Кстати сказать: в том же Крыму и не так уж далеко от Симеиза, близ мыса Фиолент, возле бывшего Георгиевского монастыря, стоит на берегу моря скала, ничуть не менее похожая на фигуру склонившегося в полупоклоне монаха, чем та, симеизская. Я никогда не слыхал, чтобы ей было придано такое название. Почему? А может быть, и потому, что она одна. Она не образует пары.
Но тогда может быть, что топонимы Симеиза и впрямь родились одновременно. Как «спорышка», в результате смутного впечатления об их парности…
Есть в Крыму и такие места, над которыми действительно витает такая топонимическая легенда.
У самого Бахчисарая, Садового дворца ханов Гиреев, на реке Каче как бы сторожат вход в одно из ущелий две столпообразные скалы. Теперь уже далеко не все местные жители помнят их имена. У крымских татар они были известны как ВАЙ-ВАЙ-АНАМ-КАЯ и ХОРХМА-БАЛАМ-КАЯ.
Имена, способные вызвать удивление. Первое означает: «скала ай-ай, мама!», второе: «скала не бойся, дочка!» Десятиметровая «Ай-ай, мама!» стоит у входа в ущелье, смутно напоминая издали человеческую фигуру. В грузной второй живое воображение может угадать огромную женщину, тяжело сидящую в кресле. Этого было достаточно, чтобы сложилась легенда.
…Свирепый и сладострастный Топал-бей похитил у соседа Кемаль-мурзы красавицу жену и юную девушку-дочку, еще более прекрасную. Добром и муками он принуждал их стать украшениями его гарема. Добродетельные женщины готовы были лучше на смерть. Разгневанный бей приказал замуровать непокорных в скалы или просто превратил их в утесы при помощи обыкновенного волшебства.
Но спустя короткое время ему донесли: в светлые ночи из одной из скал выходит удивительной красоты дева, играет и резвится в лунном свете.
Придя в ярость, Топал-бей приказал повалить и разбить вдребезги непокорную скалу. В ущелье явилось множество людей с конями и волами, на скалу накинули петли, впрягли волов… И тут-то все услышали, как из глубины каменной глыбы донесся робкий девический голос: «Вай-вай, анам!»
«Не страшись, дитя!» — прогремел ответ второй скалы. В тот же миг все, кто был вокруг, — лошади, упряжные волы, люди, — все замерло и окаменело навеки…
Маловер может всегда проверить, что дело было именно так. Достаточно пройти из Бахчисарая в урочище Кош-Дермен, и увидишь там великое множество каменных глыб самой различной величины и формы.
В некоторых узнаешь волов, в других — коней, в третьих — людей или повозки…
Удивительно, как широко распространены по миру такие или почти такие же мифы. Между Крымом и хребтом Сихотэ-Алинь на Дальнем Востоке тысячи и тысячи километров. Но и тут, на приморской стороне хребта, в речку Копи впадает еще меньшая речушка Йоли. По этим рекам почти шестьдесят лет назад ходил путешественник и писатель В. Арсеньев, тонкий исследователь нашего тихоокеанского Приморья. Орочи, обитатели тех мест, уговаривали его не подниматься по Йоли. В ее долине высилась роковая сопка ОМОКО-МАМАГА, что на местном языке значит «прабабка Омоко». Мимо нее проходить весьма опасно.
Естественно, что Арсеньева соблазнило желание взглянуть на «Прабабку». На вершине сопки он нашел несколько причудливо выветренных скал. Самая большая из них немного напоминает человека. Это и есть «Прабабка»…
Великан Кангей, повествуют орочские предания, повздорил с двумя великаншами — Атынигой и Омоко. В чем была причина спора, нельзя уже сказать, но каждый знает — где женщины, там и распри.
Великанские нелады перешли в драку. И тут случилось неожиданное: все трое вдруг окаменели. Хмурый Кангей застыл в верховьях Копи, Атынига — ниже по течению реки, в устье ее притока Чжакуме, а Омоко беда захватила там, где в Копи впадает Йоли…
Если вы сомневаетесь, никто не мешает вам отправиться на место и собственными глазами убедиться: все трое доныне стоят там, где на них обрушилась кара свыше…
Всюду одно и то же. В каждом человеке живет склонность в любом смутном очертании, созданном природой, видеть те или другие оживленные или даже неживые, но понятные черты. Помните писателя Тригорина в чеховской «Чайке»?
«Вижу вот облако, похожее на рояль. Думаю: надо будет упомянуть где-нибудь в рассказе, что плыло облако, похожее на рояль…»
Вспомните средневекового героя «Дракона» — легенды А. К. Толстого? Сторонник гвельфов после одной из неудачных битв с гибеллинами углубился в горы близ Лугано. В одном из ущелий, спасаясь от плена, он увидел зубчатую стену скал, похожую на стену замка. Но когда туман рассеялся, он заметил, что перед ним и его спутником высится «не зданье… но чудное в утесе изваянье».
