Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации - Хемминг Джон (полные книги .txt) 📗
Когда Манко вышел с армией из Куско вместе с Сото и, позже, с Франсиско Писарро, он оставил своего единокровного брата Паулью в качестве своего заместителя в городе. Паулью был всего на несколько месяцев моложе Манко, обоим было около двадцати лет. Положение Паулью как принца-наследника было несколько ниже, так как хотя он и был сыном Инки Уайна-Капака, его мать Аньяс Кольке была дочерью вождя Уайласа, а не принцессой королевской крови Инков. Каким-то образом Паулью удалось выжить в то время, когда Кискис пытался искоренить кусковскую ветвь королевской фамилии. Вероятно, он нашел спасение к югу от Куско в Кальяо, так как на юге он всегда пользовался большим влиянием. «Будучи сыном Уайна-Капака, он был признан правителем на всей этой земле вплоть до Чили». Паулью был разочарован тем, что испанцы выбрали Манко на пост Инки, и хотя в начале 1534 года он с помпой вернулся в Куско, ничего не предпринял, чтобы оспорить титул Манко. На самом деле он оказал Манко сильную поддержку в подавлении любых угроз его власти.
Манко питал больше подозрений в отношении своих других родственников, но его ссоры с ними были тесно связаны с расколом, который нарастал между испанскими военачальниками Франсиско Писарро и Диего де Альмагро. В декабре 1534 года Альмагро отплыл в Пачакамак, чтобы ратифицировать договор с целью избавиться от Альварадо. Писарро был рад, что вопрос с Альварадо разрешился, и послал Альмагро в глубь страны, чтобы тот заменил де Сото на посту губернатора Куско. А сам он продолжал заниматься обустройством своей новой столицы в Лиме. Такова была ситуация, когда в начале 1535 года до Перу дошли вести, что император Карл V подписал документ, дарующий северную часть империи инков Писарро, а южную часть — Альмагро. Точные детали были еще не известны — Эрнандо Писарро должен был привезти их из Испании в конце 1535 года, — но казалось возможным, что Куско останется в пределах юрисдикции Альмагро. Во всяком случае, некий Диего де Агуэро, впервые услышав этот слух, поспешил вслед за Альмагро и перехватил его в Абанкае, сообщив ему весть о том, что король подарил ему Куско. Естественно, такая двусмысленная ситуация вынудила жителей Куско встать на сторону либо Альмагро, либо двух младших братьев Писарро, Хуана и Гонсало, которые находились в городе. Альмагро привел с собой много бывших солдат из армии Альварадо, которым было ненавистно богатство уже укоренившихся здесь испанцев. Трения быстро нарастали до марта 1535 года, когда сторонники братьев Писарро почти спровоцировали открытое применение силы. Они вооружились, укрепились во дворце Инки вместе с артиллерией и, «бесчестно появившись на площади, были на грани того, чтобы начать перебранку».
Хуану Писарро едва успели помешать ударить Эрнандо де Сото, который, как ему показалось, слишком уж симпатизировал Альмагро. Королевский чиновник Антонио Тельес де Гусман выступил в роли посредника, пригрозив обеим сторонам суровым наказанием. «Ибо, — как он написал королю, — если бы христиане стали воевать друг с другом, индейцы напали бы на тех, кто уцелел». Губернатор Франсиско Писарро поспешил на юг, чтобы попытаться уладить взрывоопасную ситуацию.
В конце мая 1535 года Писарро достиг Куско и немедленно принялся искать решение многочисленных проблем. Он начал вести переговоры о соглашении со своим старым партнером Диего де Альмагро. Маршал Альмагро должен был возглавить большую экспедицию, отправлявшуюся исследовать Чили, которая — и это не вызывало сомнений — находилась в южном районе, относившемся к его юрисдикции. Писарро оказал значительную финансовую помощь этому предприятию. Очевидно, он надеялся, что Чили окажется достаточно богатой страной, которая удовлетворит Альмагро и его последователей. Сото предложил огромную сумму за то, чтобы быть его заместителем в экспедиции, но Альмагро предпочел Родриго Оргоньеса. Приготовления к этому большому завоевательному походу на оставшуюся третью часть империи инков успокоили бушевавшие в Куско страсти, поглотив большую часть энергии и захватив воображение беспокойных вояк.
Писарро также вновь открыл плавильные печи, чтобы переплавить сокровища, полученные в Куско со времени первой переплавки пятнадцать месяцев тому назад. Франсиско Писарро сам принес на переплавку самую большую часть награбленной добычи, а его жадный младший брат Хуан — чуть меньше. Эрнандо де Сото, Гонсало Писарро и Диего де Альмагро тоже сумели собрать большое количество добра, а королевской казне отошла одна пятая часть всей добычи. Зрелище всех этих сокровищ также способствовало охлаждению страстей в городе.
Инка Манко правил в Куско уже почти год. Молодому человеку было непросто утверждать свой суверенитет, когда его испанские союзники выставляли напоказ свою полную власть над городом. Поэтому некоторые родственники Манко не были убеждены, что он подходит на роль правителя. Они чувствовали, что Манко еще не выдержал испытательный срок в начале своего правления. Вероятно, все еще существовала возможность возвысить на трон другого претендента или ограничить единоличную власть Манко. Отдельные части общества инков тяготели к соперничающим группам испанцев. Манко дал ясно понять, что его симпатии находятся на стороне Альмагро. У него не было причин не любить губернатора Франсиско Писарро, который возвел его на трон и с кем у него были очень дружеские отношения в Куско и Хаухе в первой половине 1534 года. Возможно, его антагонизм был спровоцирован младшими братьями Писарро, Хуаном и Гонсало, которым было едва за двадцать. Или, может быть, он последовал примеру Эрнандо де Сото, испанского военачальника, в обществе которого он проводил почти все время за последние полтора года. Сото поддержал претензии Альмагро на Куско, а маршал Альмагро был, по общему мнению, очаровательным человеком, который, вероятно, специально прилагал усилия, чтобы снискать расположение Инки.
Писарро попытался сгладить разногласия между индейскими вождями. Он вместе с Альмагро вызвал к себе Манко и оппозиционно настроенных вождей во главе с его двоюродным братом Паскаком. Их пригласили открыто высказать свое недовольство в полемике. Манко и Паулью настаивали на том, что любой спор был оскорблением божественной власти Инки. Паулью осудил Паскака и его приверженцев: «Как смеете вы так свободно говорить с вашим господином Великим Инкой, говорить то, что вам заблагорассудится, с согласия христиан? Встаньте перед ним на колени и молите его о помиловании за вашу дерзость. Ведите себя, как подобает в вашем положении». Когда эта вспышка Паулью была переведена Писарро, губернатор стукнул брата Инки за то, что тот таким образом попытался остановить прения. «Это привело Инку в сильное раздражение. В конце концов, оказалось невозможным восстановить мир между Инкой и его родственниками». Отчуждение стало еще более ярко выраженным. Сын Манко Титу Куси утверждал, что Паскак строил заговор с целью убийства Инки с помощью скрытого кинжала в момент, когда будет выражать ему свое почтение.
Теперь Манко предпринял шаги, чтобы расправиться с оппозицией. Он прибег к помощи Альмагро, который послал Мартина Котэ и других испанцев убить его могущественного брата Аток-Сопу ночью в постели. Это убийство обезопасило положение Манко, хотя напряженные отношения между ним и местной аристократией сохранились. Они разжигались переводчиками, привязанными к Писарро и Альмагро, которые запутали индейцев, утверждая главенство каждый своего хозяина. Переводчик Писарро дошел даже до того, что стал угрожать Манко за то, что тот являлся приверженцем Альмагро. Манко был встревожен этими угрозами и возможностью мести со стороны своих соотечественников. Однажды ночью он покинул свой дом и испанского телохранителя и спрятался в спальне у Альмагро. Испанцы — сторонники Писарро узнали о его исчезновении, и «огромная толпа пошла грабить и опустошать его дом, причиняя большой ущерб, — они даже не отдали часть награбленного губернатору». Альмагро сообщил Писарро, что Инка спрятался у него под кроватью. Он настаивал, чтобы запугивание прекратилось, а мародеры были наказаны, но Писарро не предпринял к ним никаких мер. Оскорбление мучило Манко. Оно стало поворотным пунктом в его отношениях с испанцами. Жители Куско увидели, что можно безнаказанно ограбить Инку, и многие перестали делать вид, что они почитают местного правителя. В Манко же стала расти уверенность, что необходимо уничтожить своих противников. Он быстро мужал и становился более агрессивным: потенциально опасным и все более чувствительным к оскорблениям со стороны испанцев.
