Балтийская трагедия: Агония - Бунич Игорь Львович (читать полную версию книги txt, fb2) 📗
14:50
Главстаршина Глеб Веретенников — солист ансамбля песни и пляски Балтийского флота — услышав команду построиться на улице с оружием был уверен, что их всех сейчас бросят на передовую, куда-нибудь в район парка Кадриорг.
Вечером 25 августа, когда всех артистов ансамбля сняли с оборонительных работ по копанию окопов и Пергамент привел их в помещение театра КБФ на улице Пикк, дом 40, они продолжали находиться там весь день 26 августа и сегодня, спасаясь от обстрелов и дождя.
Город выглядел страшно. Свинцовые тучи, смешавшись с дымом пожаров, казались абсолютно чёрными. Артисты ждали решения своей судьбы и, получив команду построиться с оружием, были убеждены, что судьба их решена. Но все обошлось, потому что перед робко ждавшим дальнейших команд артистическим строем снова появился главный режиссёр театра КБФ Александр Пергамент.
— Силами своей бригады, — приказал он, — организуйте погрузку реквизита и инструментов на автомашину. Доставите в порт на ледокол «Суур-Тылл». На всё дается 40 минут. После погрузки отправитесь в Минную гавань. Там найдете транспорт «Вирония». Я вам выдам на неё пропуска. На этом транспорте пойдете в Ленинград. Я с частью труппы пойду на ледоколе «Суур-Тылл».
Веретенников поинтересовался, прибыла ли бригада с островов? Пергамент подтвердил, что прибыла и находится теперь на ледоколе «Вальдемарс».
Времени терять было нельзя, и ансамбль песни и пляски принялся грузить театральное имущество на подъехавший грузовик-фургон.
15:05
Катер, на котором лейтенант Дармограй и оставшиеся от 71-го истребительного полка техники и механики следовали для погрузки на суда, вынужден был часто менять курсы, направляясь на белые столбы от падения немецких снарядов. Старое поверье гласит, что снаряд не попадает дважды в одно место.
В полученном от штаба КБФ предписании Дармограю и его подчинённым надлежало прибыть на эскадренный миноносец «Славный», который далеко на рейде покачивался на якоре.
Катер направился прямо к эсминцу. Неожиданно между ними встали белые водяные столбы нащупывающих цель снарядов немецких дальнобойных батарей. На глазах у авиаторов «Славный» снялся с якоря и, дав ход, пошел к другому месту стоянки. С мостика пролаяли в мегафон: «К борту не подходить! Ждать команды!»
Захлёстываемый волной катер шёл за маневрирующим эсминцем, ожидая конца обстрела этого участка рейда.
Наконец со «Славного» дали разрешение подойти к борту.
С мостика приказали: «Старшему подняться на борт!»
Лейтенант Дармограй, поднявшись на мостик, представился капитану 3-го ранга Осадчему. Командир «Славного» выглядел не очень гостеприимно.
— Отсчитайте 12 человек, — приказал он. — Остальных на эсминец «Калинин».
В кают-компании, куда спустился Дармограй, встретивший его старший лейтенант, не называя своей фамилии, сообщил, что сам Дармограй и его подчинённые будут включены в состав постов наблюдения.
— Расставите своих людей по левому борту от носа до кормы, — сказал старший лейтенант, — и будете наблюдать.
— Что наблюдать? — спросил Дармограй, ошалевший от предыдущих бессонных ночей и страшного напряжения последних дней.
— За минами, — пояснил старший лейтенант и, взглянув на Дармограя, добавил: «Это когда выйдем в море. А пока отдыхайте».
В тепле и уюте кают-компании лейтенант Дармограй сразу размяк. Не успев опуститься в кресло, он сразу же провалился в бездонную пустоту.
15:15
Старшина 2-й статьи Алексей Аврашов внимательно следил, как стрела транспорта «Казахстан» подняла вверх и потащила к горловине трюма любимый «Форд» адмирала Пантелеева.
Аврашов служил шофёром при штабе флота. Многие важные лица бросали свои машины прямо на пирсе, даже не уничтожая, как того требовала инструкция. Некоторые, как это сделал Всеволод Вишневский, заставляли своих шоферов сжигать машины или подрывать их гранатами.
Адмиралу Пантелееву свой «фордик» уничтожать или бросать было очень жалко. Собственно, эта машина не принадлежала адмиралу Пантелееву. Она принадлежала штабу КБФ, но адмирал к ней сильно привык. А потому решил доставить её в Кронштадт. На глазок выбрал транспорт понадёжнее. Прямо по секретному списку. В глаза бросился «Казахстан». И транспорт надёжный, и капитан — опытнее не бывает. И приказал старшине Аврашову погрузить машину на транспорт «Казахстан» и самому следовать на нём с тем, чтобы вовремя подогнать «фордик» к дверям штаба флота в Кронштадте.
Аврашов подъехал к «Казахстану» в Беккеровской гавани в тот момент, когда вокруг сходен стояло столько народа, что нечего было и думать к ним подступиться. Хорошо, что Аврашова сопровождал один из порученцев адмирала капитан-лейтенант Чижов. Они подошли к командному трапу, охраняемому двумя автоматчиками, поднялись на борт, нашли коменданта транспорта и быстро обо всем договорились.
Убедившись, что машина опущена в трюм и надежно принайтована, Аврашов подошел к коменданту и попросил разрешения поспать в его каюте. Всё равно тому придется торчать на палубе до конца погрузки. Комендант охотно разрешил. Адмиральские шофёры на флоте всегда пользовались авторитетом не меньше самих адмиралов и были известны каждому офицеру. Отправляясь в каюту, Аврашов бросил взгляд на бесконечный поток людей, идущих по трём сходням, переброшенным с «Казахстана» на берег.
15:35
Командир штабной роты зенитного полка лейтенант Пётр Абрамичев подумал, что у него уже не хватит сил подняться по сходням на борт «Казахстана». Последнюю неделю рота не выходила из боёв, а вчерашний день и утро сегодняшнего слились в один какой-то кровавый калейдоскоп. Полк, расстрелявший прямой наводкой по противнику весь боезапас и подорвавший свои орудия, был брошен в контратаку. Немцы, которые ещё в прошлую войну не очень любили воевать штыками, в эту войну не любили этого и того пуще. Поэтому видя, что автоматно-пулемётным огнём идущих в штыковую атаку русских не остановить, поспешно отступили. Это в итоге дало возможность зенитчикам сняться с позиций и начать отход. А немцев от прежних позиций отрезал артиллерийский огонь кораблей. Им опять приходилось дожидаться темноты.
Зенитчики на шинелях и носилках тащили на транспорт своих раненых. Сам Абрамичев вместе с одним из бойцов тащил на носилках своего раненого политрука Зарубина.
Сгрузив раненых в отведенные для них помещения — в носовой трюм и бункер — зенитчики не пожелали оставаться без дела. Часть из них влилась в расчеты зенитных орудий и пулемётов транспорта, другие помогали грузить раненых, третьи — какие-то ящики с грозными предупредительными надписями «Не вскрывать!».
У Абрамичева было большое желание повалиться сразу на палубу и поспать хотя бы часик. Но он пересилил себя и поднялся на надстройку судна, где с правого и левого бортов были смонтированы счетверённые пулемёты «Максим».
Весь рейд был окутан дымом. Катера-дымзавесчики, шныряя между кораблей, ставили дымзавесы, прикрывая эсминцы и транспорты, принимавшие людей прямо на рейде.
Со стороны города остроконечные шпили кирх и башен торчали из чёрной пелены дыма, как горные пики из туч. На шпиле господствующей над городом башни, прозванной «Большой Герман», красным на чёрном фоне веял флаг СССР.
Где-то очень близко гремели взрывы. Слышалась стрельба.
Из белого дыма химических завес над рейдом, гудя над транспортами и гаванями, пролетали в сторону противника тяжёлые снаряды с кораблей и ещё не взорванных береговых батарей.
В гаванях был сплошной лес мачт и дымовых труб, извергающих клубы чёрного угольного дыма, смешивающегося с дымом пожаров и дымом химзавес в совершенно фантастическую картину.
А люди все шли и шли по сходням, заполняя трюмы и палубы.
Абрамичев хотел у кого-нибудь выяснить, когда транспорт уйдет от стенки. Но никто не знал этого. А на ходовой мостик его не пустили.
