За языком до Киева - Успенский Лев Васильевич (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации TXT) 📗
Граф Сергей Юльевич Витте, премьер-министр царя Николая Второго, в своих «Записках» рассказывает, между прочим, о следующем.
После взятия нами Квантунского полуострова на Тихом океане мы обязались открыть рядом с новой военной гаванью Порт-Артуром коммерческий порт в бухте ДАЛЯНЬ-ВАНЬ. Возник вопрос о том, как новый приморский город наименовать. По этому поводу был запрошен тогдашний президент Академии наук, великий князь Константин. Президент письменно выдвинул несколько проектов названия.
«Так, было указано на возможность назвать новый порт именем императора Николая, например Светониколаевск; можно было бы назвать порт от слова „слава“ — Порт-Славься, можно было бы назвать порт от слова „свет“, например Светозар, можно было бы назвать Алексеевск, в честь генерал-адмирала великого князя Алексея Александровича, так как порт был в конце концов взят нашей маленькой эскадрой, а начальником морского ведомства был великий князь Алексей…»
Царь при докладе спросил Витте: а каково же его личное мнение?
«Тогда я его величеству сказал, что я бы не назвал его таким громким именем, потому что бог знает, какая будет участь этого порта… Лучше назвать каким-нибудь скромным именем.
— Каким же, например? — спросил Николай.
Мне сразу пришло в голову, и я сказал:
— Да вот, например, ваше величество, бухта называется Далянь-Вань; вероятно, наши солдаты окрестят ее и скажут ДАЛЬНИЙ, и это будет соответствовать действительному положению дел, потому что порт ужасно как далек от России.
Государю это понравилось, он сказал:
— Да, я тоже нахожу, что было бы лучше назвать Дальний.
Я принес… приготовленный указ… Государь, подписав указ, сам прописал на свободном месте, которое было оставлено для названия порта: порт Дальний…»
Так в присутствии весьма высокопоставленных «кумовьев» состоялось крещение порта. Имени хватило ненадолго: умный политик Витте не напрасно предвидел новому городу нелегкую судьбу. После многих событий в наши дни город (по-китайски) именуется ЛЮЙДА.
Я здесь привел характерную историю, чтобы показать один из тех способов, какими рождаются на свет имена мест.
Стоит отметить, что, не будучи топонимистом, Витте, человек широко образованный, выдвинул едва ли не наилучшее из возможных предложение. Во всяком случае, оно резко отличалось в лучшую сторону от того, что рекомендовал к принятию «августейший президент Академии». Сладко-претенциозное сращение Светониколаевск — чистейший плод подхалимской фантазии придворных блюдолизов. Нелепое Порт-Славься нацело противоречит всей системе русской топонимики.
Витте проявил и еще одну топонимическую «тонкость»: изобретая имя, он, человек, бесконечно далеко стоявший от народа, счел все же необходимым отправляться от народных привычек и навыков. Он довольно наблюдательно заметил, что, осваивая чужие местности и их имена, народ охотно строит новые наименования на этимологизации чужеязычных топонимов. Если река с гиляцким именем ОКАТ была превращена в русскую ОХОТУ и от нее пошло и море ОХОТСКОЕ, то логично было допустить, что бухту Далянь проще всего перекрестить в Дальнюю, а город, на ней заложенный, в Дальний.
Если бы не исторические перевороты, близость которых ощущал, но размаха которых не мог предугадать действительный тайный советник, член Государственного совета граф Витте, данное им имя могло бы существовать долгие десятилетия и века.
Само собой, возникновение топонима в таких сложных условиях и с такими торжественными церемониями — явление далеко не повседневное и в целом для имен, заполняющих карту, не типическое.
Гораздо чаще, даже и в наши дни, название места возникает несравненно проще и менее торжественно, с менее пышным церемониалом, но, несмотря на это, живет куда дольше.
Вон охотничья стоянка тунгуса Егорки намного пережила того, кто стал ее невольным эпонимом. Город ИГАРКА, унаследовавший его имя, существует и будет существовать невесть сколько времени.
В местах малонаселенных, необжитых вся «местоназывательская» власть сосредоточивается в руках первооткрывателей. Очень интересно рассказывает об этом тонкий знаток природы, человек с живой краеведческой и географической жилкой, писатель Иван Сергеевич Соколов-Микитов.
«Казалось бы, так просто дать названия вновь открываемым рекам, горам, ручьям и озерам. А на деле это совсем не легко. И мы долго ломаем головы… и почти ничего не можем придумать. На карте появляются обычные, иногда удачные, иногда бесцветные названия и имена.
Встретил путешественник на вновь открытой реке зайца, стала река ЗАЯЧЬЕЙ.
Увидел стаю волков — ВОЛЧЬЕЙ…»
Так ощущает трудность задачи писатель, большой мастер слова. А рядовой геодезист, топограф, геолог или охотник не видит тут обычно никакой трудности. Он делает то же самое с легким сердцем, не мудрствуя лукаво и не огорчаясь серостью результатов. Тем более что сталкивается он с местными жителями, либо отлично знающими свои, дедовские, имена всех угодий, либо же настолько осведомленными в каждой пяди пути, что самая надобность поименования любой кочки кажется им нелепой причудою.
Полезно припомнить много раз цитированный по разным поводам рассказ академика Ферсмана.
«…Экспедицию вел проводник, старик саами Архипов…
— Как зовут этот скалистый наволок, что вдается в губу? — спросили мы Архипова.
— Да как зовут? Просто зовут: наволок.
— А вот следующий?
— Это еще наволок.
— А там дальше, вон со скалой у входа в губу?
— Еще, еще наволок… Ну, чего спрашиваешь? Нету имени у этих губ да наволоков, — говорил старый седой саами.
А наш географ что-то аккуратно записывал в книжечку.
Прошло два года. Из печати вышла большая прекрасная карта озера Имандра, со всеми островами, губами и речушками. На месте западных изрезанных берегов красовались тонко выгравированные названия: ПРОСТО-НАВОЛОК, от него ЕЩЕ-НАВОЛОК, а дальше ЕЩЕ-ЕЩЕ-НАВОЛОК».
Сценка, так живо изображенная, рисует равнодушного к топонимам местного жителя. Но бывают и другие. Тот же Ферсман описывает, как в нелегком деле называния безымянных мест с интересом и жаром принимало участие местное население.
«Вот эту речушку, — говорит молодой саами Николай, — надо назвать СЕНТИСУАЙ — по-русски ТАЛОВКА, — она ведь никогда не замерзает, бежит даже зимой…»
Самый старый из всех методов называния: имя должно без всякой хитрости описывать существенные признаки места:
«Вот здесь раньше паслись стада диких оленей… Значит, гору надо назвать ГОРА ОЛЕНЬЕЙ ДОЛИНЫ, по-саамски — ПОАЧВУМЧОРР: олень, долина, гора…»
Названия такого рода и на самом деле встречаются во многих частях мира, но преимущественно там, где на протяжении долгих и долгих веков население или вовсе не менялось, или менялось очень медленно. Такого типа имена изобилуют, например, в Исландии. БОРГ называется там один очень древний хутор, что значит «Холм с обрывистыми склонами и плоской вершиной». Есть там водопад ГОДАФОС, что переводят просто как «Водопад богов». Есть озеро МЮВАТН, название значит «Комариное озеро». РЕЙКЬЯВИК — «Дымящаяся бухта».
Примерно таковы же топонимы Монголии: ГОБИ — «Пустыня», ДАГШИ-ГУИН-ХУДУК — «Труднодоступный колодец», ДЗАК-ХУДУК — «Саксаульный колодец», ДУНД-ХУРЕН-ЦАВ-УЛ — «Средняя гора коричневого ущелья», ОЛГОЙ-УЛАН-ЦАБ — «Ущелье толстого красного червяка».
И в Исландии и в Монголии на протяжении длинных исторических периодов население не сменялось. Очень мало менялся до самого последнего времени и бытовой порядок — обычаи, образ жизни, психология. Именно поэтому топонимы здесь оказываются, во-первых, чисто одноязычными и, во-вторых, имеющими древний, архаический характер. Как они созданы века назад, такими дожили и до нашего времени. Седой стариной веет от них…
