Важнее, чем политика - Архангельский Александр Николаевич (читать книги бесплатно .TXT) 📗
Голос из зала. Дмитрий Гулевич. Первая половина фильма, на мой взгляд, просто смешная. Потому что, как уже было правильно сказано, фашизм он глубже, значительно глубже. А у вас сплошные внешние фетиши: свастика, зиги и так далее. Правильно сказано, что у вас не было консультантов. Показаны какие-то сумасшедшие люди, которые просто повернуты на ксенофобии. В реальности все не так. У меня есть знакомые, которые действительно идейные фашисты, и среди них нет психов.
Павел Бардин. У вас хорошие друзья.
Дмитрий Гулевич. Нет, я действительно общаюсь как бы с нормальными людьми. Они могут обосновать свои взгляды. А здесь…
Павел Бардин (перебивает). Идея понятна. Если я сейчас некорректно отвечу на вопрос, вы подержите микрофон и можете мне возразить. Естественно, сегодня скинхеды не одеваются так, как они одеваются в первой половине нашего фильма, это художественный допуск, они давно переоделись. Те, у кого есть деньги, одеваются дорого и одеваются во «Фред пери» на Тверской.
Дмитрий Гулевич (критично, со знанием дела). «Фред пери» опопсел.
Павел Бардин. Ну, «Фред пери» опопсел, «Ла коста» – турецкая, это мы все знаем. Что до консультантов, то я думаю, что и без них смогу поддержать беседу, на тему брендов в том числе. Скинхеды остались. Просто отрастили немножечко волос, сняли гриндерсы, раскатали джинсы и не носят больше бомберы.
Голос из зала. Они повзрослели.
Павел Бардин. Почему же? Есть семнадцатилетние ребята, которые читали инструкцию по уличному террору и знают, что такое конспирация и что надо не бить, а убивать, и желательно еще делать это так, чтобы милиция подумала, что это обычная кража.
Из зала, со знанием дела. И списали на бытовуху.
Павел Бардин. Да, и списали на бытовуху. К слову, у нас статистики официальной как бы и нет. Мы общались точечно с представителем ультраправого движения, выходили через собственных знакомых и убедились, что эти люди не могут сформулировать свои идеи. Хотя, конечно, есть и другие люди, внятно формулирующие идеи, которые мне не кажутся достойными формулирования. Но у нас была цель показать одержимых, потому что если человек выходит на улицу с ножом и убивает дворника, мне кажется, это псих, если в вашей терминологии. И он не в состоянии понять, что когда у мигранта нет денег на обратный билет и социальной страховки, и мигрант выходит на улицу, ворует мобильные телефоны, – в этом виноваты наши чиновники, которые за взятку устраивают их на работу без документов, а потом без всяких социальных гарантий выкидывают на улицу. Поэтому не туда обращается радикальная молодежь со своим протестом.
Голос из зала. Евгений Ясин. Около 40 лет назад в Америке убили Мартина Лютера Кинга. И тогда Америка была страной с глубоко укоренившейся расовой сегрегацией. Свой, чужой, цветной – это было нормой. Я прошу просто задуматься над тем, что они сегодня избрали цветного президента. Я не уверен, что он будет хорошим президентом, но сам факт важен: американцы за эти 40 лет стали другими.
А мы можем стать другими, или нет? Потому что пока я вижу за последние годы деградацию. Что-то происходит в нашей стране, нам в ней жить. Куда мы свернем?
Я помню, был момент, когда однажды в одной из моих передач на «Эхо Москвы» позвонил парень из Петербурга, и сказал, что он скинхед. К сожалению, его слишком быстро выключили, но меня поразило то, что он не понимал, зачем он позвонил, что он хочет сказать, это ему было неважно, важно было проявиться. Важно было «гы» вот такое сделать нам, да, я вот такой, мы кого-то там побили и все такое. И вы, молодые ребята, смотрите как раз и спрашиваете авторов: а что вы хотели сказать этим фильмом? По-моему, то и хотели сказать, что, извините, мы превращаемся в бессловесную скотину, которая в случае чего умеет бодаться, умеет пыряться, но подумать – ей трудно.
Я соглашусь с авторами фильма в том, что нужна дискуссия. И сам участвовал в такого рода дискуссиях, когда они проходили. А когда мы пытаемся противопоставить скинхедам что-то аналогичное, только «правильное» и подконтрольное, получаются «Наши». Я не вижу особой разницы. Только то, что они не убивают, и то это еще не факт, просто до этого не дошло. И вообще – сама по себе идея «наши». Значит, они наши, а все остальные кто? Мы чужие, понимаете?
Поэтому я хочу выразить благодарность авторам. Как раз то обстоятельство, что они не делали карикатуру, а строили фильм так, что можно было испытать симпатию к герою, почувствовать: ну, он же такой, как я, способствует тому, чтобы увидеть в явлении опасность.
Павел Бардин. Если бы мы показали их такими, какими они подчас бывают в жизни, возможно, не сработало бы. Потому что (отвечаю на давний вопрос молодого человека), если уж наши герои кому-то кажутся комичными, то наблюдаемое в жизни часто бывает просто фарсом. Есть, например, такой ролик: сидят люди в масках, перед ними стол, застеленный сукном, перед каждым лежит «Майн Кампф», и один человек на немецком читает что-то похожее на заклинание. Какая-то черная фашистская месса. Выглядит очень смешно. И если бы мы показали что-то такое – то все, комедия, дальше начинается «Гитлер капут».
А есть, наоборот, ролик «Казнь таджика и дага». Ну, это просто трудно смотреть, по-настоящему отрезают человеку голову. Единственный ролик, по факту появления которого (правда, с огромным опозданием) возбудили уголовное дело. Нашли человека, который его выложил. Но наша задача была не показать силу и любование этой силой; мы специально ввели «автора», который снимает все на любительскую камеру; он относится к фашистам с преклонением, но сам не является частью этой силы, он рефлексирующий интеллигент.
Тимур Халилов. Я сидел, смотрел, потом слушал и периодически отписывался сообщениями (все-таки люди XXI века). У меня спрашивают: «Ты где»? Я отвечаю «На просмотре фильма „Россия-88“. – „Ну, как“? И я написал: „Страшно“. Все, больше я ничего не писал. Ну, страшно, действительно. Это ужас. Не фильм ужасный, фильм замечательный. Он доносит до нас то, что потерялась грань между патриотизмом и фашизмом. Потому что там уже много раз было произнесено: „Да ты что, окстись, мужик, какой я тебе фашист? Я патриот“. Вот давайте различать патриотизм и нацизм, давайте проводить тонкую грань между разными проявлениями национализма – не мне в этой аудитории рассказывать, что он бывает этнический, а бывает гражданский. У нас гражданского национализма, в смысле гордости за страну, нет, потому что у нас активных граждан нет.
Голос из зала. Максим, студент. А сочувствуете ли вы ребятам, которые живут в этой среде? Вообще существует такая проблема в России, как толерантность. Почему сейчас толерантность представляется как нечто положительное, за что надо бороться? Мы видим, что среди русских людей немало убежденных патриотов радикального движения. Но мы не даем огласку той стороне, а среди других народностей они тоже присутствуют. Почему мы рассматриваем это как однобокую сторону? Вообще радикальность во всех этих движениях я далеко не одобряю, но есть общее представление о том, что приезжие объединяются в какие-то диаспоры, живут вместе и друг друга поддерживают. У русского человека не настолько налажена вот эта, не знаю, то ли в мозгу, то ли в менталитете, проблема единения. Возможно, из-за этого возникают мелкие радикальные группировки. Вы отвергаете этот радикализм, но ведь есть проблема единения русского народа.
