Сталин. По ту сторону добра и зла - Ушаков Александр Геннадьевич (книги бесплатно без онлайн TXT) 📗
— Там все и сделайте, — якобы приказал тот.
После смерти Сталина Абакумов станет еще откровеннее и прямо скажет: «Сталин дал мне срочное задание быстро организовать работниками Министерства госбезопасности ликвидацию Михоэлса под видом несчастного случая». И оснований не верить этому человеку нет. Да, он верой и правдой служил Сталину, за что, в конце концов, и поплатился. Но именно он был одним из тех немногих, у кого хватило силы духа и мужества достойно вести себя даже в тюрьме. Особенно если вспомнить, что держали его, по сути дела, в кандалах. Но даже в таких страшных условиях Абакумов не лебезил и не заигрывал со своими следователями, одним из которых, кстати сказать, был тот самый Рюмин, который сыграл столь роковую роль в его судьбе. Единственное, о чем он просил бросивших его в тюрьму Маленкова и Берию, так это освободить его жену и маленького ребенка.
Конечно, версий о причинах убийства Михоэлса хватало, и одной из самых распространенных явилась та, согласно которой вождь приказал соответствующим службам во что бы то ни стало найти источник информации о его плохом здоровье для американской прессы.
Несмотря на все свои старания, МГБ так и не смогло установить, кто «сливает» американцам столь болезненные для вождя сведения. Хорошо зная крутой нрав вождя, гэбисты и придумали тот самый вариант, который мог успокоить Сталина. Так появилась версия о том, что все слухи о неважном здоровье Сталина поступали от родственников его жены, которых тут же арестовали. Как эти сведения попадали за границу? Да все через тот же ЕАК, который еще с войны снабжал средства массовой информации всего мира сведениями о жизни в СССР. Ну а для пущей убедительности была составлена оперативная сводка, согласно которой Михоэлс с некоторых пор стал проявлять повышенный интерес к здоровью Сталина.
Последовал арест вхожего в дом Аллилуевых человека, которого часто можно было видеть и в ЕАК. И если верить гэбэшным документам, то именно 10 января Сталину представили доклад о том, как весь мир узнает о состоянии его и на самом деле пошатнувшегося здоровья. И если это было так, остается только пожалеть возглавлявших силовые ведомства людей. Да и каким же надо быть недалеким человеком, чтобы попытаться обмануть Сталина, предлагая ему Михоэлса в качестве козла отпущения за игры американской прессы!
А если бы эти публикации после убийства Михоэлса не только бы не прекратились, а наоборот, усилились? Что тогда? А тогда рассвирепевший вождь приказал бы раздавить всех этих абакумовых и кругловых тем же самым грузовиком, который переехал Михоэлса.
Да и что странного было в сообщениях о плохом здоровье Сталина? Ему было 70 лет, и достаточно было только взглянуть на него, чтобы понять: ни о каком здоровье не могло быть и речи. Помимо всего прочего, в Управлении стратегическими службами работали далеко не самые глупые люди, которые прекрасно понимали, как можно нервировать и без того уже начинавшего впадать в старческий маразм советского вождя. Да и как-то сложно представить, чтобы сионистские круги не интересовались «своим» человеком, который стал зятем всемогущего диктатора.
Что же касается самого Михоэлса, то он, по версии Абакумова, подозревался «в сборе личных сведений о вожде» и проявлял «повышенный интерес к личной жизни главы советского руководства». Да и сам ЕАК, по мнению чекистов, «по заданию американской разведки добывал сведения о жизни И. Сталина и его семьи».
Да, Сталин, если, конечно, он приказал убить Михоэлса, совершил очередное преступление. Но так ли уж был невинен сам знаменитый режиссер? Что бы там ни рассказывали о его прекрасных личных качествах, но он ездил в Америку за деньгами. И вряд ли те люди, с которыми он имел дело, обещали ему эти деньги, и деньги немалые, только за красивые глаза. И уж, конечно, от него потребовали определенных услуг.
Ну а если американская разведка упустила бы столь удобный шанс заполучить своего человека в СССР, то в таком случае работавшие в ней люди зря ели свой хлеб. И вербовка Михоэлса была ее первой задачей сразу же после того, как режиссер вступил на американскую землю. Другое дело, что из этого вышло бы...
Возможно, Сталин и на самом деле был ожесточен против «всего мира», как считала его дочь. Но был ли этот самый мир так уж добр к нему и возглавляемой им стране? Да, ему мерещились заговоры, но и это было, по большому счету, в порядке вещей. И вряд ли было бы для страны лучше, если бы он этих заговоров не видел и отдал бы Крым евреям. Думается, Россия вряд ли бы выиграла от такого подарка.
Тем не менее Михоэлс был похоронен с соответствующими почестями, И. Эренбург в очередной раз поизощрялся на гражданской панихиде в изящной словесности и с великой грустью говорил о «большом советском гражданине» и «большом художнике».
Что же касается истинных причин расправы сначала с ЕАК и его лидерами, то они видятся все же в другом. В 1948 году обострились отношения между СССР и Западом, в Европе разразился берлинский кризис, который выразился в блокаде Советским Союзом Западного Берлина, а на Ближнем Востоке — в соперничестве СССР с США за влияние на вновь образованное государство Израиль.
И Сталин очень опасался, что именно Михоэлс станет своего рода посредником между советскими евреями и их собратьями во всем мире. А в том, что его подданные не испытывают особой любви ни к нему, ни к созданной им стране, он лишний раз убедился в сентябре 1948 года. Именно тогда в Москву приехала Голда Меир, которую восторженно встретили московские евреи, встретили с превеликим восторгом, и эта встреча стала своего рода апогеем проявления подданными Сталина своих националистических чувств.
«Невиданная толпа в полсотни тысяч человек собралась перед синагогой, куда в еврейский Новый год пришла Голда Меир, — писал об этом далеко не рядовом в жизни московских евреев событии Э. Радзинский. — Тут были солдаты и офицеры, старики, подростки и младенцы, высоко поднятые на руках родителей. «Наша Голда! Шолом, Голделе! Живи и здравствуй! С Новым годом!»
«Такой океан любви обрушился на меня, — вспоминала позже сама Голда Меир, — что мне стало трудно дышать, я была на грани обморока». «Спасибо! — обратилась она к ликовавшей толпе. — Спасибо за то, что вы остались евреями».
Ну а затем случилось то, что еще более отдалило Сталина от Молотова. На приеме в МИДе к Голде подошла Полина Жемчужина и заговорила с ней... на идише.
— Вы еврейка?! — изумленно воскликнула та.
— Я дочь еврейского народа, — скромно, но в то же время с достоинством ответила Полина.
Ну а дальше, понятно, больше. Многие евреи стали подавать заявления на отъезд в Израиль.
Сталину подобные настроения не нравились. Но еще больше не нравилось ему то, что Израиль все теснее сближался с американским еврейством, которое становилось его опорой. В то время как он сам, со своим осуждением арабов, терял их поддержку. И ему не оставалось ничего другого, как только крутануть руль резко в сторону. Не сразу, конечно. Но... напряжение уже чувствовалось, и не случайно редактор польской еврейской газеты «Фольксштим-ме» Гирш Смоляр говорил о «смятении, охватившем после войны советских коммунистов-евреев». Он своими глазами видел огромную кипу писем в кабинете И. Эренбурга, в которых содержались жалобы на антиеврейские настроения в стране.
Однако Эренбург был слишком труслив, чтобы возглавить движение в защиту евреев. И именно он явился автором написанной к приезду Голды Меир заказной статьи для «Правды», которая обдала крещенским холодом не только советских, но и американских евреев. Поскольку ее лейтмотивом была идея, что евреи вообще не имеют нации и обречены на ассимиляцию.
Страх Сталина перед разраставшимся американо-сионистским заговором поставил крест на ждановском либерализме, и он приказал Абакумову нанести удар по якобы действующему на территории СССР еврейскому националистическому подполью и одновременно поручил прощенному им и сменившему Жданова Маленкову начать подготовку в ЦК крупной пропагандистской кампании по разоблачению прозападной интеллектуальной фронды, концентрирующейся прежде всего вокруг антипатриотов с еврейскими фамилиями.
