Последняя тайна рейха. Выстрел в фюрербункере. Дело об исчезновении Гитлера - Арбатский Леон (библиотека электронных книг .txt) 📗

Вот показания Аксмана в Нюрнберге:

«Когда я вошел в комнату, Гитлер сидел на диване, низко наклонившись вперед и опустив голову на грудь. Челюсть его отвисла, и было видно, что он мертв… У ног его лежал револьвер. Рядом с ним сидела Ева Браун. Ее голова покоилась на плече Гитлера».

Кроме того, Аксман заявил, что унес с собой из сада рейхсканцелярии пепел фюрера. Прямо как Тиль Уленшпигель — «Пепел Клааса стучит в мое сердце!» Но в действительности Артур Аксман никакого пепла унести не мог, потому что его не было. Для того, чтобы человеческая (и всякая другая) плоть обратилась в пепел, необходима особо высокая температура (1200), которую в крематории получают с помощью воздуходувок. В обычных условиях этого можно добиться лишь при сжигании с применением большого количества горючего материала, расположенного так, чтобы образовался поток воздуха, поддерживающий сильное горение (например, клеть из дров) в течение продолжительного времени. В данном случае горение продолжалось от нескольких минут, как подтверждает в своих показаниях Гюнше, до получаса, как утверждает Менгесхаузен. Горение в течение пяти часов, описанное Кемпкой [95], противоречит законам физики. Температура при горении бензина — не более 300°. Тела облитых бензином покойников не сгорели, а обгорели, обуглившись снаружи.

Все остальные показания Аксмана — той же степени достоверности, и нюрнбергские судьи должны были бы добавить ему срок за лжесвидетельство: каким образом Ева Браун могла склонить голову на плечо супругу, если тот сидел, резко наклонившись вперед? Читатель может провести следственный эксперимент и убедиться, что это технически невозможно.

Кроме того, расположение пятен крови подтверждает версию Линге о том, что Гитлер сидел в правом углу дивана, и если он куда-то наклонился, то только вправо.

Аксман лжет, утверждая, что рот фюрера был открыт: в акте судмедэкспертизы № 12 от 8.05.45 г. указано, что «кончик языка крепко прикушен зубами». Таким образом, версия Аксмана—Кемпки о выстреле в рот несостоятельна. Между тем еще один свидетель подтверждает, что Гитлер намеревался выстрелить себе в рот. Этим свидетелем, вернее, свидетельницей, является секретарша Гитлера Гертруда Юнге. В своей книге «Последние свидетели из бункера» она повествует, как накануне развязки ближайшее окружение фюрера обсуждало вопрос об оптимальном способе самоубийства.

«…Я до сих пор поражаюсь, с каким спокойным фатализмом мы обсуждали за едой самые удобные и наименее мучительные способы самоубийства. „Самый верный способ, — говорил Гитлер, — вставить ствол в рот и нажать на спусковой крючок. Череп разлетается на куски, и смерть наступает мгновенно…“

Как можно прокомментировать свидетельство фрау секретаря?

Во-первых, относиться к нему следует осторожно. В главе 24 читатель найдет доказательства того, что по крайней мере в одном случае Гертруда Юнге лжет.

Во-вторых, Гитлер (если это был действительно Гитлер) мог и передумать. Немецкая офицерская традиция требовала выстрела в висок в критической ситуации. Но, похоже, это был не Гитлер, и его убили, не спрашивая о том, что он предпочитает…

Итак, в рот себе Гитлер выстрелить не мог. В левый висок, как доказано выше, — тоже не мог. Остается единственный вариант — выстрел в правый висок. Но этому противоречит расположение пятен крови на подлокотнике дивана и лужи крови на ковре. Не могла ли попасть туда кровь из выходного отверстия? Нет, не могла — она запятнала стену за спинкой дивана — как сказано в акте 1946 года.

Следовательно, справедлива одна из двух версий, которые мы рассмотрим в дальнейшем:

• Гитлер покончил с собой, приняв яд;

• двойника застрелили до номинального «момента самоубийства», а затем посадили на диван рядом с Евой Браун.

Обе эти версии не отвечают на вопрос: каким образом кровь из раны на правом виске покойника, сидящего на диване, запятнала правую сторону дивана и образовала лужу на ковре справа от дивана?

Исследуем эту проблему. Прежде всего отметим, что ни один из четырех свидетелей, наблюдавших вынос тел, и ни один из троих, принимавших в нем участие, не упоминает о крови. Аксман, описывая картину самоубийства, тоже не упоминает о ней. Кемпка утверждает, что во время выноса тел видел верхнюю часть головы фюрера выше переносицы. Он разглядел «мертвенно бледный лоб» и «поседевшие волосы» шефа, не закрытые одеялом. Но ни пятнышка крови он не заметил!

Между тем комиссия МВД отмечает в акте наличие капель и пятен засохшей крови на всем маршруте погребального шествия от кабинета до выхода из убежища в сад рейхсканцелярии.

Что же это за кровь, которую видит только Линге?

Она похожа на ту, что запятнала белоснежную ручку леди Макбет и которую видела одна лишь леди Макбет. Впрочем, лужу крови на полу кабинета и брызги ее на обивке дивана видела секретарша Гитлера фрау Юнге, когда заглянула в опустевший кабинет после того, как тела самоубийц вынесли оттуда, но ее показания сомнительны (см. гл. 24). Похоже, что кровь появилась в кабинете и по пути следования траурной процессии после того, как состоялось огненное погребение.

Кровь видел еще один свидетель — Кемпка. Он пишет в своих воспоминаниях [96], что после того как он сжег Гитлера (!), он вернулся в бункер и заглянул в кабинет фюрера, где заметил лужу крови на столе (в соответствии с его версией, что Гитлер после выстрела в рот, который, казалось бы, должен был отбросить голову и все тело самоубийцы назад, упал вперед, головой на стол).

Наличие пятен крови на ручке дивана — факт непреложный, засвидетельствованный актом комиссии МВД, и он опровергает версию Кемпки. Если кровь лилась на ручку дивана, на стол она литься никак не могла. Сам стол к моменту обследования кабинета фюрера комиссией МВД не сохранился — кому-то (возможно, из комендатуры рейхсканцелярии) он потребовался. Будь стол залит кровью, едва ли кто-то решился бы посягнуть на него.

Отложим на время рассмотрение этих противоречий и последуем дальше за комиссией МВД и профессором Семеновским. Мы уже упоминали — на основании акта экспертизы — о том, что правая ручка дивана (подлокотник) была покрыта бурыми пятнами, напоминающими засохшую кровь. Ковер Линге распорядился унести в сад и сжечь сразу после выноса тел, так что относительно «лужи крови величиной с тарелку» надо верить ему на слово. Пока поверим. Ковра нет, зато сохранились мазки и засохшие капли крови на лестнице, ведущей к запасному выходу из бункера в сад, причем форма капель показывает, что тело несли вверх по лестнице. Мазки «предполагаемой крови» обнаружены и на притолоке двери тамбура у выхода в сад. Пока что все согласуется.

Но еще один шаг, предпринятый судмедэкспертами МВД, — и все рухнуло!

Сначала профессор Семеновский на месте, в Берлине, произвел экспресс-анализ субстанции, соскобленной с ручки дивана, и получил подтверждение, что это — кровь. Затем элементы каркаса дивана вместе с обивкой, покрытой «красно-бурыми и буро-черными» пятнами, отправили в Москву, в московскую городскую судебно-медицинскую лабораторию для определения группы крови (эти образцы представлены на выставке).

Результаты анализа, проведенного этим весьма авторитетным учреждением, ошеломляют: профессор, производя экспресс-анализ, ошибся!

СУБСТАНЦИЯ, ИССЛЕДОВАННАЯ ИМ, КРОВЬЮ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ! (Заключение МГСМЛ представлено на выставке.)

Такому обороту позавидует любой автор детективных романов, включая Агату Кристи, Жоржа Сименона и госпожу Маринину… Это значит, что, во-первых, когда труп посадили на диван, то рана уже не кровоточила (Линге отмечает этот факт в своих показаниях). Не кровоточила она потому, что двойник был застрелен давно и кровь успела свернуться. Вот почему никто из свидетелей не видел крови, когда выносили труп! Вот почему — заявим мы, забегая вперед, — никто не слышал выстрела! Вот почему никто, кроме Линге, не ощутил запаха пороховой гари! Вот почему не удалось найти ни гильзы, ни пули! Потому что в кабинете никто не стрелял.