Сталин. По ту сторону добра и зла - Ушаков Александр Геннадьевич (книги бесплатно без онлайн TXT) 📗
Но в то же время Сталин не мог не знать, насколько сильны были в Польше антирусские настроения. О чем он перед началом советско-польской войны сам предупреждал Ленина. И ничего удивительного в этих настроениях не было. Более чем столетнее царское правление и жесточайшие испытания, выпавшие на долю поляков сначала в 1920-м, а потом и в 1939-1941 годах сделали все, чтобы те относились к своим восточным соседям с не меньшей ненавистью, нежели к тем же немцам.
Уничтожив за годы оккупации все неугодные ему кадры, Сталин не имел никакого желания допустить теперь к власти в Польше то самое эмигрантское правительство, которое он считал ни на что не годными остатками старого руководства. В то время как тот же Черчилль спал и видел в Варшаве именно тех самых эмигрантов, которых он пригрел у себя в Лондоне. И уж кто-кто, а он прекрасно понимал, что Сталин сделает все, чтобы не допустить эмигрантов к власти и создать подконтрольное ему правительство. Понимал он и то, что именно Польше предстояло стать моделью того государства-сателлита, которое будет позднее образцом для послевоенной Европы.
Не сомневались в этом и польские эмигранты, у которых была, по сути дела, только одна альтернатива: поднять восстание в Варшаве, изгнать из нее немцев и обосноваться в ней до прихода русских.
Воспользовавшись растерянностью немцев, повстанцы сумели в первые четыре дня захватить пригороды Варшавы. Но после того как пришедшие в себя немцы подтянули значительные силы, повстанцы перешли к обороне. И теперь помочь им могла только Красная Армия. Но Сталин не спешил с помощью и в ответ на все просьбы Черчилля и прилетавшего специально в Москву премьер-министра эмигрантского польского правительства Миколайчика продолжал говорить о раздутых самими поляками и разведкой масштабах восстания.
Да и как могло быть иначе, если он не верил в его успех с самого начала. Однако оправдался тем, что из-за сильного сопротивления немцев Рокоссовский не смог взять Варшаву к 6 августа, как планировалось Ставкой. А когда его попросили доставить восставшим на самолетах вооружение и боеприпасы, он обещал «сделать все возможное».
И не сделал. Ответил отказом и на все просьбы Черчилля и Рузвельта разрешить посадку английским и американским бомбардировщикам, которые летали из Бриндзи и с Запада, заявив, что варшавское восстание «было безрассудной авантюрой, вызвавшей бесполезные жертвы... и советское командование приняло решение открыто снять с себя какую-либо ответственность за варшавскую авантюру».
Это прозвучало, конечно же, странно. И, разумеется, ни Черчилль, ни Рузвельт не поверили в то, что уложившего в землю не один миллион русских солдат Сталина волновали «бесполезные жертвы». Да и как можно было называть авантюрой борьбу польских патриотов с оккупировавшими их землю фашистами? «Мы, — писали они, — озабочены мировым общественным мнением, если антинацисты в Варшаве окажутся фактически брошены на произвол судьбы. Мы выражаем надежду, что вы немедленно забросите польским патриотам Варшавы продовольствие и боеприпасы или согласитесь помочь нашим самолетам сделать это очень быстро». Однако Сталин даже не ответил на этот крик отчаяния. «Рано или поздно, — заявил он в своем кругу, — правда о группе преступников, затеявших варшавскую авантюру ради захвата власти, станет известна всем».
И здесь он проговаривался, объясняя настоящую причину своего поисти-не буддистского недеяния. Он даже не сомневался, что в Варшаве речь шла не только об освобождении столицы Польши, но и о создании в ней новой власти, если бы польская столица на самом деле оказалась в руках восставших. Как и во всей Восточной Европе, в послевоенной Польше могла быть только одна власть — сталинская! И все те, кто так или иначе замахивался на нее (неважно под какими лозунгами), мгновенно превращались в его глазах в преступников.
Да, в конце концов, он разрешил союзническим самолетам пользоваться советскими аэродромами, но при этом презрительно бросил: «Мы вряд ли сумеем помешать им». Но это произошло только после того, как несколько бомбардировщиков все-таки пробились к Варшаве.
Вряд ли Сталин симпатизировал и 1-й Польской армии, сражавшейся в составе армии Рокоссовского, и попытка ее командующего генерала Берлин-га форсировать Вислу и прийти на помощь восставшим вызвала у него очередной приступ раздражения. Впрочем, он мог обманывать только свой доверчивый народ, что же касается остального мира, то там прекрасно понимали неудовольствие Сталина и его нежелание помогать восставшим полякам.
И вряд ли Черчилль преувеличивал, когда очень точно сформулировал причины столь безразличного отношения Сталина в варшавскому восстанию. «Русские хотели, — писал он, — чтобы поляки-коммунисты были уничтожены полностью, но при этом так, чтобы осталось представление, будто они пытались их выручить». И они их действительно «выручили». Только в январе 1945 года армия Рокоссовского вошла в руины Варшавы, совсем еще недавно одного из красивейших городов мира. И в этом огромном по довоенным меркам городе, где проживали около 1,5 миллиона человек, к тому времени почти не осталось в живых никого.
Да, по-человечески Сталина можно упрекать за нежелание помогать повстанцам. Но на кону стояли интересы государства, которые были превыше всего. Как ни слабы были восставшие, тем не менее они отнимали силы у немецкой армии, получившей у себя в тылу пятую колонну.
Ну и, помимо всего прочего, с помощью повстанцев Сталин добился своей цели. Немцы помогли ему с ликвидацией Армии Крайовой и прежнего руководства польской нации, которое было либо уничтожено, либо навсегда осталось не у дел и которое теперь так легко и непринужденно можно было заменить на уже созданный им Люблинский комитет.
Да и какое там могло еще быть эмигрантское правительство, если по улицам Варшавы разъезжали советские танки? И как только советские войска прошли по разрушенным улицам польской столицы победным маршем, этот самый комитет был преобразован во временное правительство Польской Республики и переехал в Варшаву. Древнему городу предстояло стать столицей новой просталинской Польши, в которой не должно было остаться ничего от всей ее истории.
Сумел бы Сталин помочь восставшим, имей он такое желание? Ведь что бы там ни говорили на Западе, но армия Рокоссовского на самом деле столкнулась с очень серьезным сопротивлением немцев. И все-таки, надо думать, что помог бы! И не посчитался бы ни с какими жертвами, если бы победа начала склоняться на сторону восставших. И что-что, а подходящую причину он нашел бы. Оказался же Ворошилов «английским шпионом», так почему же руководителям восстания не оказаться агентами абвера или гестапо? Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Конечно, можно строить разные предположения, но уверенным можно быть только в одном: ни при каких обстоятельствах Сталин не отдал бы Варшаву никаким патриотам и антифашистам. Польша была нужна ему самому... Как, впрочем, и вся остальная Восточная Европа. Правда, в Румынии и Болгарии все оказалось значительно проще. Поскольку Сталину не было никакого дела ни до румынских и болгарских коммунистов, ни до маневров румынских эмиссаров для выхода из войны. В этих странах у него имелись совершенно другие и куда более веские основания для спокойной жизни, которую ему должны были обеспечить армии Малиновского и Толбухина.
Именно они уничтожили немецкие силы в Румынии и приняли капитуляцию от румынского короля. И после того как советские войска взяли Бухарест, Гитлер окончательно распрощался с надеждами отстоять Балканы. Он лишился главного источника снабжения Германии нефтью, а Сталин получил доступ в Центральную Европу, Венгрию, Югославию, Чехословакию и Австрию. Что же касается Болгарии, то она была взята без единого выстрела.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Столь серьезные успехи их «лучшего друга» вызвали большую озабоченность союзников, и Черчилль на полном серьезе спрашивал Идена, собирается ли он согласиться с коммунизацией Балкан и Италии?
