КГБ сегодня. Невидимые щупальца. - Бэррон Джон (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
Дальнейший взлет его карьеры казался уже вполне закономерным: его ждала теперь очередная должность в «центре», — вероятно, должность заместителя начальника какого-либо из управлений, с присвоением звания полковника, а затем — возвращение в Токио уже в качестве резидента КГБ. Заняв этот принципиально важный пост, он получит новые возможности отличиться и выбиться в ряды высшего руководства КГБ. Как слышал Левченко, его прочили со временем в начальники Первого главного управления.
Как всегда занятый выше головы, Пронников сейчас делал вид, что для него нет ничего важнее, чем поприветствовать нового коллегу. Впрочем, он на самом деле придавал этому первостепенное значение. Он привык сразу прикидывать, как новый сотрудник впишется в его личную, пронниковскую, систему агентов и осведомителей. Левченко, который уже имел опыт и обладал званиями, давшимися Пронникову ценой невероятных усилий, в этом отношении представлял для него особый интерес.
С показным дружелюбием Пронников давал понять Станиславу, что знает о нем такие детали, которые наверняка можно было добыть только через личных осведомителей. Как бы невзначай произнеся кличку левченковского пуделя, он спросил его, хорошо ли собака перенесла такой дальний перелет — от Москвы до Токио. Потом поинтересовался, продолжает ли Станислав увлекаться Шекспиром и Чосером, — их проходили в школе, где тот учился. Пронникову было известно о работе Левченко на дальневосточном корабле береговой охраны, в Афро-Азиатском комитете, он знал, какие отметки Станислав получал в разведшколе, кое-что знал и о жене Станислава, Наташе.
— Я слышал, твоя жена — Наташа, кажется? — замечательная красавица…
— Да, мне в этом отношении повезло, — сдержанно ответил Левченко.
— В самом деле, ты везучий… У тебя будет собственная машина, отдельная квартира, ты будешь обедать в самых лучших ресторанах, встречаться с интересными людьми! Многим ли в твоем возрасте выпадает такая удача? Надеюсь, ты не забыл, что всем этим ты обязан Первому главному управлению? Но смотри, не очень-то задирай нос, не вздумай отказываться и от моей помощи. Я приобрел тут, в Японии, порядочный опыт и с удовольствием с тобой поделюсь. Если говорить честно, резидент все эти дни жутко занят, так что нам не стоит соваться к нему еще и со своими заботами. Если у тебя возникнут проблемы или тебе захочется что-нибудь предложить, поправить, — давай со всем этим ко мне. Кстати, а что с твоей женой, — ей ведь тоже требуется какая-нибудь работа? Это можно было бы, наверное, устроить…
Левченко прекрасно понимал, что скрывается за непринужденной болтовней Пронникова: знание — это сила, а я знаю все или, во всяком случае, очень многое, — как бы говорил он. Служи мне как надо — и тебе обеспечено покровительство сильного. Ведь ты знаешь, что без меня Наташа никогда не получит в посольстве работы, — разве что если согласится «стучать». А мне, между прочим, ничего особенного от тебя не требуется. Ничего такого, что бы шло вразрез с твоими понятиями или твоей совестью. По крайней мере, на сегодня дело обстоит так…
Несколько позже Левченко, получив ряд устных наставлений, был проведен Пироговым по всем помещениям резидентуры и познакомился с ее неукоснительно соблюдаемым рабочим распорядком. Прежде всего они вошли в большой зал, где стояло не меньше двадцати или двадцати пяти рабочих столов. Сотрудники писали здесь отчеты и донесения, разрабатывали операции, занимались переводом документов. Курение и разговоры были воспрещены, и офицеры, безмолвно корпевшие за своими столами, напоминали, как отметил про себя Станислав, монахов в каком-нибудь монастыре.
Дверь, следующая за кабинетом резидента, вела из коридора сразу в два помещения. Одно из них занимали руководитель «линии X» и офицер, отвечавший за обеспечение связи с нелегальной агентурой. Из всех подразделений КГБ Левченко отдавал предпочтение именно «линии X», добывавшей научно-техническую информацию. Он полагал, что эта деятельность должна приносить пользу его народу. А токийский участок «линии X» работал, пожалуй, с наибольшей продуктивностью, уступая в этом смысле только участку в Соединенных Штатах. Впрочем, симпатизировал Левченко и офицеру связи, который вместе со своими помощниками должен был день и ночь рыскать по Токио, загружая и разгружая тайники нелегальной советской агентуры, которая прослоила японское общество на всех уровнях.
Вторая комната принадлежала руководителю «линии KP» и начальнику охраны. Пытаясь проникнуть в ряды сотрудников японских спецслужб, «линия KP» в то же время раскинула сеть осведомителей внутри советской колонии. В ее глазах сотрудники «линии KP» выглядели париями резидентуры, еще бы, у них такая грязная работа!
Отдел охраны опекал многочисленных осведомителей, отвечая за физическую безопасность персонала посольства и советских сановников, посещающих Японию. На нем лежали обязанности по возвращению сбегающих советских граждан, он также проводил еженедельные лекции об опасностях, подстерегающих неискушенных советских граждан за пределами посольского комплекса, в ужасном капиталистическом мире.
Еще одна дверь по правой стороне коридора вела в помещение американской группы, китайской группы и «активных мероприятий». Следуя указаниям группы «Норд», американская группа с фанатичным усердием собирала любую крупинку информации, какую удавалось получить, в отношении граждан США, пребывающих в Японии, — дипломатов, журналистов, бизнесменов, преподавателей, студентов, обслуживающего персонала и их семей. Эта группа постоянно прилагала усилия, чтобы завербовать японцев и вообще любых иностранцев, которые были знакомы с американскими гражданами либо имели шанс с ними познакомиться. Она составляла списки японцев, работающих в США, рассчитывая, что им легче подружиться с коренными американцами.
Китайская группа делала в общем то же самое, только по отношению к гражданам Китайской народной республики.
Группа «активных действий» координировала прямые подрывные акции и кампании по дезинформации, которые проводила резидентура непрерывно, используя свою агентурную сеть. Случались дни, когда эта группа получала из «центра» с полдюжины различных директив, в которых перечислялись новые темы для нелегальной («черной») пропаганды, приказывалось начать распространять те или иные слухи или подбросить японской либо мировой прессе очередную фальшивку.
По другую сторону коридора располагались отделы оформления отчетов и донесений и комната под названием «секретарская», где две женщины — жены офицеров резидентуры — занимались регистрацией входящей и исходящей корреспонденции. На стенах этой комнаты были развешаны увеличенные фотографии сотрудников японской контрразведки, которые удалось достать, и перечень номеров автомашин, которые, как считалось, принадлежат ЦРУ. Надпись гласила:
«Встретив где-либо машину с таким номером, запиши и немедленно сообщи точное место и время встречи».
К секретарской примыкал кабинет Пронникова, за которым находилось помещение, носившее загадочное название Зенит». Здесь трудились техники, следившие за радиопереговорами на частотах, используемых японской контрразведкой и опергруппкми полиции.
Каждый раз, когда офицер резидентуры направлялся на рискованную встречу с агентом, дежурный техник начинал тщательно прослушивать эфир. Обнаружив резкое увеличение интенсивности радиопереговоров японских спецслужб или уловив какой-нибудь другой подозрительный признак, он посылал в эфир специальный сигнал тревоги. Миниатюрный приемник в кармане офицера начинал зуммерить, что означало: необходимо прервать встречу или вообще отказаться от нее, если она еще не произошла. В обязанность операторов «Зенита» входило также наблюдение за экранами телекамер, скрытно расположенных вдоль ограды посольского комплекса.
Войдя в туалет рядом с выходом на лестничную площадку, Левченко впервые обратил внимание на могильную тишину, царившую в резидентуре. Пирогов с гордостью объяснил, в чем дело. Оказывается, стены, полы и потолки всего комплекса помещений, занимаемого резидентурой, были двойными, а промежутки постоянно «озвучивались» музыкой и пронизывались электронными импульсами. Это гарантировало абсолютную звуконепроницаемость стен резидентуры и делало бессмысленной любую попытку посторонних сил использовать аппаратуру подслушивания. Немногочисленные окна, остекленные матовым оргстеклом, тоже были полностью звуконепроницаемыми и исключали возможность применения любых средств электронной или фотографической регистрации происходящего внутри здания.
