КГБ сегодня. Невидимые щупальца. - Бэррон Джон (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
Глава третья
В ЗМЕИНОМ ГНЕЗДЕ
После утомительного перелета сразу через семь часовых поясов Левченко надеялся, что их с Наташей ждет спокойная токийская гостиница, уютный номер, заграничный комфорт и сервис. Однако его коллеги по КГБ забронировали ему номер в дешевом отеле рядом с посольством, который в основном служил приютом случайным парочкам, снимавшим номера на часок-другой. Всю ночь из-за тонкой стенки доносились то скрип кровати, то визг, то страстные стоны, то хихиканье. Спать пришлось лишь урывками, и около шести утра Левченко встал, оделся, не зажигая света, выпил чаю внизу в буфете и, выйдя из гостиницы, бесцельно побрел по едва пробуждающейся улице, мысленно готовя себя к первой встрече с начальством из резидентуры.
Он чувствовал себя так, словно ему предстоит очутиться в змеином гнезде. Из того, что ему привелось прочесть и услышать в «японском бюро» «центра», он сделал вывод, что не менее половины всего взрослого населения советской колонии в Токио — явные осведомители КГБ, стукачи, старающиеся перещеголять один другого в одном — как выведать побольше компрометирующих фактов обо всех окружающих. Жены дипломатических работников упрямо старались втереться в доверие друг к другу и выдавали одна другую. Порой два сотрудника засиживались допоздна за бутылкой — а наутро спешили в посольство, чтобы накатать друг на друга доносы! Все опасались каждого, каждый боялся всех остальных. Беседовали между собой очень осторожно, избегая фраз, которым можно было бы придать двоякое толкование, и, по возможности, старались вообще не вести никаких разговоров.
Не зная точно расстояния от гостиницы до посольства, Левченко подошел к комплексу посольских зданий без четверти девять, и ему пришлось ждать до девяти, когда его впустили в здание. Одиннадцатиэтажное из белого камня посольство было современным по своему архитектурному облику и стояло в хорошо ухоженном саду. Рядом с ним высился огромный жилой дом в том же стиле, где квартировала большая часть советского дипломатического персонала, работающего в Токио. К услугам советской колонии в пределах посольского комплекса были плавательный бассейн, сауна, теннисные корты, магазин и кинотеатр. Многим из обитателей этого комплекса редко приходилось выбираться за его пределы, да и то в основном это были коллективные вылазки-пикники или экскурсии. Телевизионные камеры с дистанционным управлением, скрытые за полупрозрачными маскировочными экранами, держали под контролем всю периферийную зону этого участка.
Левченко вошел в облицованный мрамором вестибюль посольства. Здесь его уже ждал майор Вячеслав Пирогов. С первого взгляда Станислав решил, что за четырнадцать лет, что они не виделись — когда-то они вместе учились в университете — Пирогов ничуть не изменился. Студенты уже тогда считали его стукачом — и, видимо, не без оснований, потому что после университета он подвизался во Втором главном управлении КГБ, пока отчим не выхлопотал ему перевод в Первое главное управление.
Пирогов был классическим, плакатным образцом «пролетария». Черные глаза навыкате и кривые выступающие вперед зубы придавали его лицу какое-то сатанинское выражение, усугублявшееся тем, что Пирогов каждую минуту пытался радостно осклабиться. На его неуклюжей фигуре мешковато сидел бессменный московский костюм, заношенный до того, что брюки сзади лоснились. О чем бы он ни заговаривал, он употреблял одни и те же стертые, штампованные выражения, словно читал тусклую партийную брошюру. Но уж таков он был от природы, и осуждать его было бы так же нелепо, как порицать собаку за то, что она лает. Эта бросающаяся в глаза партийная безликость Пирогова полностью лишала его той человеческой черты, которая именуется коварством, и делала его, скорее, безобидным. В этом смысле он был, что называется, «лучше многих других», и Левченко еще в Москве охотно, не в пример прочим, принял приглашение Пирогова присутствовать на его свадьбе. Женился Пирогов на очень некрасивой девушке, дочери полковника КГБ.
Выйдя из лифта на десятом этаже, они вошли в лишенную окон приемную резидентуры. Специальным хитроумным ключом Пирогов открыл серую стальную дверь и, нажав кнопку в полу, скрытую под пластинкой паркета, заставил открыться вторую, внутреннюю дверь. Пройдя затем по длинному коридору, оба очутились в просторном помещении, отделанном панелями под дуб. Здесь Левченко был представлен генерал-майору Дмитрию Ерохину, резиденту КГБ в Японии.
Ерохину было всего 42 года. Этот высокий офицер с суровой, мужественной внешностью незадолго до того сделался самым молодым генерал-майором во всем аппарате КГБ. Этим он был обязан своей весьма успешной работе в Нью-Дели. Чем-то, похоже, озабоченный, резковатый в обращении, — впрочем, возможно, это была его всегдашняя манера, — он небрежно тряхнул руку Станислава и отпустил его, напутствовав всего тремя короткими фразами: «Мне говорили о вас как о блестящем специалисте по Японии. Так что я жду от вас отличной работы. Давайте, действуйте!»
Выйдя от него, Левченко увидел, что по коридору спешит им навстречу щеголеватый человечек небольшого роста в твидовом пиджаке, свежей голубой рубашке с галстуком в полоску и серых фланелевых брюках. Его густые темные волосы были тщательно приглажены, лицо выглядело моложавым и свежим, — словом, внешность этого человека можно было бы назвать приятной, если б не его цепкий, испытующий взгляд. Его серые глаза не утрачивали своего безжалостного выражения, даже когда он улыбался.
Протянув руку, он сказал:
— Вы, наверно, Станислав Александрович? Меня зовут Владимир Алексеевич. Пойдемте со мной!
Пирогов тоже было двинулся за ними, но Владимир Алексеевич смерил его откровенно презрительным взглядом, и тот стушевался.
Подполковник Владимир Алексеевич Пронников, глава «линии ПР», был вторым по старшинству офицером резидентуры. Но хорошо информированным сотрудникам Первого главного управления было известно, что должность и звание Пронникова далеко не соответствовали ни его действительной роли в посольстве, ни его влиянию.
Пронников родился в крестьянской семье. Его до сих пор удручали две вещи — «низкое» происхождение и рост, едва достигавший 165-ти сантиметров. То и другое, естественно, нуждалось в какой-то компенсации. Еще в юности Пронников усиленно занимался легкой атлетикой и боксом, закалил себя физически и по-прежнему находился в отличной форме, бегая по утрам и частенько играя в теннис. Он не курил, почти не пил и выглядел лет на тридцать пять, хотя в действительности был на десять лет старше.
В школьные годы он учился весьма усердно и благодаря своей отличной памяти снискал расположение учителей, многие из которых ценят в первую очередь безупречное зазубривание материала. Вполне заслуженно он был принят в Институт международных отношений, где блестяще овладел японским. Попав в Токио в 50-е годы, совсем молодым человеком, Пронников начал копировать манеру одеваться и поведение западных дипломатов. Он коллекционировал старые японские маски, любил щегольнуть в разговоре знанием малоизвестных подробностей японской истории и слыл сведущим человеком по части достоинств автомобилей заграничных марок и французских вин.
Этот внешний лоск, приобретенный им за годы службы в посольстве, привлек внимание КГБ. Он был приглашен в аппарат госбезопасности в качестве совместителя.
В течение первого же года своего совместительства Пронников завербовал японского журналиста — успех, редко выпадающий на долю новичков, — и показал себя таким мастером интриг, что был зачислен в КГБ на постоянную должность.
Совершив после этого одну за другой три «челночных» поездки в Токио, он сумел завербовать там по меньшей мере шесть видных фигур, ставших проводниками советского влияния, а подкупив бывшего члена кабинета министров, Хирохиде Исиду, добился максимально возможного успеха: об этой удаче было доложено Брежневу, Косыгину и Андропову. Так что о существовании Пронникова узнали на самом верху.
