О началах и концах света: Рождение и гибель мира в мифологии, религии и науке - Ивик Олег (книги бесплатно полные версии TXT, FB2) 📗
Отметим, что в древние времена бог солнца Шамаш вел себя по отношению к обитателям загробного мира более гуманно – он, подобно египетскому Ра, по ночам спускался под землю, чтобы светить и там. Недаром аккадцы иногда именовали Шамаша «Солнце мертвых душ». В своей знаменитой элегии на смерть отца шумерский поэт рубежа III–II тысячелетий до н. э. Лудингирра прямо называет солнечного бога владыкой и судьей загробного мира:
Уту, великий владыка подземного мира,
Когда темноту подземного мира озарит, когда темные места
сделает светлыми, пусть судом своим благостным
тебя судит! {144}
Но потом Шамаш отказался от загробной и вообще от подземной деятельности.
Относительно лунного бога Нанны известно, что днем он путешествовал по подземному царству в своей барке. Тот же Лудингирра писал: «Нанна в “день сновиденья” пусть решит судьбу твою благостно!» По мнению шумерологов, имелся в виду день новолуния, когда Луна вообще не показывается в небе, – эти сутки Нанна полностью проводил в загробном мире и судил усопших. Но позднее Нанна в ночи, свободные от освещения земли, стал, подобно Шамашу, удаляться во «внутренность небес».
Земля находилась в центре мирового океана пресных вод, который частично располагался и под земной поверхностью – это была область подземных вод (апсу, абзу), снабжавшая колодцы и источники. Еще ниже лежал загробный мир – Курнуги, «страна без возврата». Все значимые земные объекты имели свои аналоги на небесах. Рекам, городам, храмам соответствовали созвездия.
Такова была Вселенная Древней Месопотамии. Вероятно, она вполне устраивала богов, потому что разрушать ее они не собирались. Человечеству в историческое время Конец Света тоже не грозил. Напомним, что, согласно «Сказанию об Атрахасисе», боги трижды уничтожали бóльшую часть людей – с помощью болезней, засухи и Всемирного потопа. Но в конце концов они смирились с тем, что люди шумят (а может, потомки спасшегося в ковчеге Атрахасиса стали вести себя тише), и более никаких катаклизмов не происходило.
Правда, существует миф о том, как бог чумы решил уничтожить жизнь на земле. Об этом говорится в аккадском тексте, получившем название «Поэма о боге чумы Эрре» [54]. Эрра объявил:
Сокрушу я страну, обращу в руины,
Города разрушу, превращу в пустыню,
Горы снесу, зверей уничтожу,
Моря всколыхну, истреблю их богатства,
Искореню болотные заросли, спалю их, как Гирру [55],
Ниспровергну людей, погублю все живое… {145}
Но советник Эрры, Ишум, уговорил злокозненного бога отказаться от своих планов. И с тех пор, насколько известно авторам настоящей книги, ни один из месопотамских богов не угрожал существованию мира и человечества в нем. И никаких мрачных пророчеств на этот счет не существует.
Глава 3
Древняя Греция
Самое раннее сохранившееся до наших дней свидетельство о возникновении греческой Вселенной – поэма «Теогония» – принадлежит знаменитому Гесиоду, младшему современнику Гомера, жившему на рубеже VIII и VII веков до н. э. Надо отметить, что круг интересов Гесиода был очень широк и отнюдь не ограничивался вопросами космогонии. Поэт занимался сельским хозяйством, пас овец на склонах Геликона {146} и, помимо поэмы о происхождении богов – «Теогонии», оставил поэму «Труды и дни», наполненную разного рода бытовыми и нравственными советами, обращенными к его непутевому брату Персу. Здесь даются рекомендации, когда лучше сеять и жать, как выбрать жену, кого приглашать на пирушку, как одеваться по сезону… Объясняется даже, как именно «чтущий богов, рассудительный муж» {147} должен мочиться.
Гесиод не страдал ложной скромностью и охотно давал советы, в том числе и в тех областях, в которых, по собственному признанию, ничего не смыслил. В своей поэме «Труды и дни» он, например, подробно описывает, как надо нагружать торговый корабль и когда безопаснее всего пускаться в плавание. «…Покажу я тебе многошумного моря законы», – уверенно объявляет автор. Но в следующих же строках делает оговорку:
Хоть ни в делах корабельных, ни в плаванье я не искусен.
В жизнь я свою никогда по широкому морю не плавал,
Раз лишь в Евбею один из Авлиды… {148}
У города Авлиды ширина пролива между материком и островом Евбея (Эвбея, у западных берегов Средней Греции) меньше километра. Но столь скудный мореходный опыт нимало не смущает поэта, который готов поделиться с читателем всем, что по поводу судоходства имеется «в мыслях у Зевса» {149}. Объясняет эту уверенность Гесиод очень просто: «…ибо обучен я Музами петь несравненные гимны» {150}.
При всем уважении к музам авторы настоящей книги предпочли бы, пускаясь в плавание, довериться более опытным авторитетам – и такие во времена Гесиода, безусловно, имелись. Что же касается космогонии, то, увы, хотя и неясно, насколько обширны были познания Гесиода в этой области, однако он в ней незаменим. Сегодня уже трудно сказать, разбирался ли поэт в этой непростой науке или же был знаком с ней не лучше, чем с мореплаванием. Но, к сожалению, больше ни от кого из предшественников и современников Гесиода не осталось сведений, позволяющих представить цельную картину происхождения мира (кроме, может быть, орфиков, о которых речь пойдет отдельно). Огромное количество глиняных табличек, найденных археологами на пепелищах греческих дворцов и восходящих к более древним временам, не касается вопросов мироустройства. Многочисленные писцы Крита, Микен и Пилоса предпочитали фиксировать на глине информацию более прозаическую, как то: количество произведенного и потребленного масла, вина, ячменя… Отрывочные сведения, вкрапленные в поэмы Гомера и в приписываемые ему так называемые «гомеровские» гимны [56], дают поверхностное и фрагментарное представление об устройстве Вселенной, но ничего не сообщают о том, как она возникла.
В VI веке до н. э. появляется ряд текстов, посвященных проблеме космогонии, но сохранились только незначительные их отрывки (как правило, в пересказе поздних авторов). Известно, что в тот период древнегреческий мудрец и историк Акусилай написал книгу «Генеалогии», в которой рассказал о происхождении богов, но до наших дней дошли лишь фрагменты его творения.
Чуть позднее эту тему развивал Платон [57] в «Тимее», и у него была своя точка зрения на происхождение Вселенной. Он сообщил, что «наш космос есть живое существо, наделенное душой и умом, и родился он поистине с помощью божественного провидения», что «бог, приступая к составлению тела Вселенной, сотворил его из огня и земли». А после этого подробно, шаг за шагом рассказал о том, как демиург устроил сферический космос, за пределами которого ничего нет. «Очертания же он сообщил Вселенной такие, какие были бы для нее пристойны и ей сродны» {151}. Все это было весьма поучительно, но едва ли имело прямое отношение к греческой мифологии.
«Мифологическая библиотека», приписываемая Аполлодору Афинскому [58] (далее – Аполлодор) и получившая свой нынешний вид, вероятно, в I веке н. э., собственно сотворение мира не рассматривает и повествование начинает с правления Урана. Из книг, дошедших до наших дней, лишь написанные на рубеже эр «Метаморфозы» Овидия и «Мифы» Гигина вновь обращаются к вопросам космогонии (оба автора были римлянами, но в своих трудах опирались на сведения греческих мифографов).
