Страх и отвращение предвыборной гонки – 72 - Томпсон Хантер С. (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
ХСТ: В 20 из них голосование на местных выборах было активнее, чем на президентских?
Пэт: Да.
ХСТ: В восьми штатах это было всего на один процент меньше, в пяти других — на два?
Пэт: Да — несмотря на увеличение числа людей, которые проголосовали в этом году, что является самым высоким показателем за все время…
(Конец записи телефонного разговора с Кэдделлом.)
Ред.: Я немного запутался со всеми этими цифрами. Что в итоге? Вы думаете, что если больше людей голосовали за губернатора и сенатора, чем за президента, то это свидетельствует об отсутствии интереса к результатам президентских выборов или об определенном решении со стороны некоторых избирателей не голосовать за Никсона или Макговерна?
ХСТ: Опросы Пэта, основанные на повторных интервью с теми же людьми в течение всего года, показывают осознанное решение со стороны невероятно большого количества людей не голосовать за президента, но пойти и голосовать за руководящие посты на уровне штата. Я не уверен в том, что это значит… Но, возможно, они чувствовали, что у них нет выбора, несмотря на то что, как кто-то сказал, это должен был быть самый недвусмысленный выбор этого века…
Ред.: Как статистические данные Кэдделла объясняют поражение Макговерна? Почему, как он думает, Макговерн проиграл?
ХСТ: Он не согласен как с Макговерном, так и с Манкевичем, и склонен согласиться с Гэри Хартом. Когда речь заходит о причинах поражения, в лагере Макговерна возникает раскол.
Ред.: Какова позиция Кэдделла и Харта?
ХСТ: Она сводится к двум словам: Иглтон и компетентность.
Ред.: Иглтон и компетентность?
ХСТ: Да. Дело Иглтона нанесло огромный ущерб имиджу Макговерна — он стал восприниматься не как гуманный, порядочный, добрый, консервативный человек, который хочет положить конец войне, но как человек, который не мог бы выполнить свои обещания, даже если бы захотел. Он стал восприниматься как пустозвон, а не как отъявленный радикал, хотя многие люди думают, что этот образ также повредил ему. Но согласно Пэту, «образ радикала» вовсе не испортил дело… К такому же выводу пришли в ходе опроса Washington Post, который провели Дэвид Бродер и Хейнс Джонсон… Они согласны с тем, что дело Иглтона принесло несопоставимо больше вреда… Согласно Гэри Харту, оно стало фатальным. Гэри понял это еще в середине сентября; так же как и Фрэнк, — они все это знали.
Ред.: Макговерн тоже?
ХСТ: Конечно. Они видели, что происходит, но не понимали, как с этим бороться, потому что ущерб уже был нанесен, и для Макговерна не было никакой возможности доказать, что он вовсе не так опасно некомпетентен, как выставило его дело Иглтона. Они не могли предпринять ничего, что изменило бы сложившееся у людей мнение относительно того, насколько он способен выполнять свои обещания. Другими словами, он многим нравился, они охотно слушали то, что он говорил, но не захотели голосовать за него, потому что не верили в то, что он все это сделает.
Ред.: Вы говорите, Манкевич знал это, но он не согласен с Кэдделлом и Хартом?
ХСТ: Ну, никогда нельзя быть уверенным в том, что Фрэнк на самом деле думает… Но он, по крайней мере, звучал убедительно, когда говорил со мной там, в Оуэнсборо, тем вечером…
Ред.: Там — это где?
ХСТ: В Оуэнсборо, Кентукки, когда я приехал послушать его выступление в колледже Уэсли. Он, похоже, убежден, что сторонники поворота вправо и молчаливый антиниггерский голос — потенциальные голоса Уоллеса — оказались той проблемой, которая стоила Макговерну выборов. И в какой-то момент (я не уверен, когда именно) в кампании Макговерна были вполне убеждены — не весь персонал, но главные теоретики, — что, если бы Уоллес остался в предвыборной гонке, если бы его не подстрелили и если бы он пошел на выборы как независимый кандидат и проводил бы свою кампанию как все тот же здоровый злющий маленький судья из Алабамы, он бы разделил голоса избирателей, с которыми финишировал Никсон, забрав около 60 процентов.
Ред.: Сколько процентов?
ХСТ: 61 или 62 процента… Уоллес мог бы разделить эти голоса с Никсоном, оставив Макговерна с большинством голосов избирателей, но недостаточным количеством голосов выборщиков, чтобы действительно стать президентом, после чего судьбу выборов решала бы Палата представителей.
Ред.: Манкевич и Макговерн действительно верили в такую возможность?
ХСТ: Джордж, казалось, верил… Но я не могу знать, как много он думал о такой возможности на самом деле. Они этого опасались — довольно мрачный взгляд на американский электорат, надо сказать. Они считали, что половина избирателей Никсона могла бы склониться еще больше вправо. Подозреваю, что даже сейчас так думают не меньше половины высокопоставленных организаторов кампании Макговерна… У Харта и Кэдделла менее мрачное представление о потенциале электората. Оба, Гэри и Пэт, были убеждены, что Макговерн мог бы победить. Я спрашивал об этом почти всех сотрудников Макговерна, с которыми мне удалось поговорить.
Ред.: Что заставляет Кэдделла и Харта думать, что он мог бы победить?
ХСТ: В первую очередь, те доказанные потери в численности, который понес потенциальный электорат Макговерна из-за дела Иглтона. В июле, например, на национальном уровне, опросы…
Ред.: Опросы Кэдделла?
ХСТ: Кэдделла, и я думаю, что было еще два — Гэллапа и Харриса. Так вот, согласно опросам, проведенным в июле, Никсон имел 52 процента, Макговерн — 37, а 11 процентов затруднились ответить. А в сентябре показатели были такими: у Никсона 56 процентов, у Макговерна — 34, и 10 процентов затруднились с ответом.
Ред.: Никаких особых изменений.
ХСТ: На бумаге да — никаких особых изменений, но вот то, чего не видно на бумаге… Никсон за этот период времени потерял 9 процентов своих голосов из первоначальных 52. Он получил 15 процентов от других, но потерял 9 процентов своей изначальной группы поддержки. Между тем Макговерн потерял 13 пунктов от своих первоначальных 37 процентов… Но потери Макговерна были, судя по данным, связаны с делом Иглтона, в то время как потери Никсона произошли бы в любом случае, потому что это были в основном люди, которые в июле заявили, что они демократы — демократы Хамфри, и отказались голосовать за Макговерна, но по мере приближения выборов начали возвращаться. Так что потеря Никсоном 9 процентов была неизбежна. Что сделал Никсон, так это подобрал огромное количество в основном молодых, не обязательно либеральных демократов, но молодых, образованных, относительно продвинутых избирателей, которые, если верить опросам, остались бы с Макговерном, если бы не случилась катастрофа с Иглтоном. Вот когда его образ «другого» политика, антиполитика, треснул по швам и рассыпался, и не было никакой возможности восстановить его. Согласно теории Харта и Кэдделла, если бы этого не произошло, гонка шла бы, по крайней мере, ноздря в ноздрю… И вот тут вступил в силу другой мощный фактор: худшее последствие катастрофы с Иглтоном заключалось как раз в том, что она сделала невозможной гонку вплотную, и это позволило Никсону уйти в тень… На него не оказывалось никакого давления, а Макговерну пришлось сражаться, будучи припертым спиной к стене… Он все время находился в обороне в условиях усиливающегося оттока голосов, увеличивающегося разрыва между ним и Никсоном… Главная сила Макговерна в ходе предварительных выборов — вплоть до Калифорнии, я думаю — заключалась в том, что он всегда был аутсайдером, всегда в хвосте, но и всегда очень быстро преодолевал отставание, отхватывая большой кусок неопределившихся избирателей…
В этом случае не было почти ничего, что он мог бы сделать. Преодолеть такой разрыв оказалось за пределами его возможностей… И поэтому Никсон, который никогда не умел правильно действовать под давлением, избежал этого… Он мог позволить себе просто сидеть в Белом доме и смотреть, как Макговерн мотается по всей стране. Если бы разрыв был небольшим, что-нибудь в районе 10 пунктов, стратегия Макговерна была бы совсем другой… Но они все это время пытались исправить его имидж, что противоречит теории Манкевича / Макговерна о том, что главной причиной поражения стало усиление правого крыла с тяжелым расистским оттенком или подводные течения… Главный вопрос 1972-го: мог бы Макговерн победить при любых обстоятельствах?
