Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941 - Семиряга Михаил Иванович (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗

Аналогичные приемы применялись и в отношении других стран региона, что, конечно, не содействовало взаимному доверию и взаимопониманию сторон. Среди общественности распространялись упорные слухи, ставившие под сомнение искренний и честный характер намерений советского правительства.

Как сообщается в зарубежных источниках, в ночь с 15 на 16 июня 1940 г. в здании КГБ СССР В. Г. Деканозов провел совещание, на котором объявил о решении направить в Прибалтику три группы советских представителей для «создания условий», при которых Красная Армия сможет защитить «северо-западные границы нашего социалистического отечества». Он также заявил, что, «если рабочие Латвии и других Прибалтийских стран выразят пожелание, чтобы их новые правительства назывались «советскими» и «социалистическими», товарищ Сталин сказал, что он не будет возражать против этих требований»[ 633].

Как писали 17 июня некоторые латышские газеты (и это соответствовало действительности), население Риги, Даугавпилса и Елгавы радостно встретило советских воинов. Однако на привокзальной площади Риги полиция спровоцировала столкновение, в результате которого были ранены 29 рабочих (2 смертельно) и 16 полицейских. Лишь с помощью армии в Риге был «восстановлен порядок»[ 634].

Через несколько дней советское правительство признало, что в Прибалтийских странах находится «всего не более 18–20 дивизий», а попутно опровергло слухи о том, что «сосредоточение советских войск вызвано недовольством Советского Союза успехами Германии на Западе, что оно отражает ухудшение советско-германских отношений». Далее в сообщении заверялось, что «добрососедские отношения, сложившиеся между СССР и Германией в результате заключения пакта о ненападении, нельзя поколебать какими-либо слухами и мелкотравчатой пропагандой», ибо эти отношения основаны не на преходящих мотивах конъюнктурного характера, а на коренных государственных интересах СССР и Германии[ 635].

Анализируя характер советских требований и поспешность их выполнения, представитель Эстонии генерал Траксмаа пришел к выводу, что Молотов был особенно непреклонен, когда стало известно о крупных победах Германии на Западе. Генерал докладывал: «Русские позиции стали особенно резкими после военных событий на Западе. Догадываюсь, что подлинной причиной тут служит то, что С. Россия чувствует теперь, что у нее руки развязаны. Война от нее отдалилась, и соглашение на Западе уже невозможно»[ 636].

Между тем до начала фашистской агрессии против СССР оставался ровно год. Гитлер занял важные стратегические позиции в Скандинавии и нанес поражение Франции. В таких условиях сталинское руководство СССР решило поддержать свое реноме активизацией попыток усилить политическое и военное влияние в Прибалтике. Под предлогом солидарной поддержки местных «социалистических революций» было решено в грубой форме устранить правительства, избранные законодательные органы и тем самым сделать еще один шаг к ликвидации существовавшего в этих странах общественного и государственного строя.

Как отмечается в латвийских источниках, в ночь с 14 на 15 июня 1940 г. советские воинские подразделения устроили вооруженную провокацию. Они напали на пограничные посты латышей в пунктах Масленики и Шмайли, в результате чего погибли 4 человека и были увезены на советскую территорию 38 человек. Затем последовал советский ультиматум правительству Латвии[ 637].

Не доверяя возможностям и способностям сотрудников советских посольств в быстром и решительном проведении линии Москвы, Сталин направил в Прибалтийские страны в качестве своих чрезвычайных уполномоченных, хотя они имели мандаты Президиума Верховного Совета СССР, таких деятелей, как А. А. Жданов (в Эстонию), А. Я. Вышинский (в Латвию) и В. Г. Деканозов (в Литву). Они были наделены, по существу, неограниченными полномочиями для беспощадного претворения в жизнь ультиматумов и уже тогда вели себя как своеобразные советские генерал-губернаторы. Под их контролем и давлением во всех трех республиках произошла немедленная смена правительств.

«Охватывает буквально оторопь – до какого цинизма надо было дойти, чтобы позволить себе прямо-таки феодальный тон в разговоре с представителями суверенных государств, который взяли за норму Молотов и его подручные Деканозов, Вышинский, Жданов»[ 638], – отмечал В. Александров. Нельзя не согласиться с этой характеристикой методов сталинистской дипломатии того времени.

В Латвии было сформировано народное правительство, в состав которого по тактическим соображениям не вошли представители коммунистической партии. В первые же дни своего существования оно провело ряд таких политических и экономических мер, которые, по мнению некоторых латышских историков, означали начало «социалистической революции». Не без давления Вышинского был расторгнут договор о «Балтийской Антанте». Перед тем как 21 июля 1940 г. оставить свой пост президента Латвии, К. Ульманис скрепил своей подписью все законодательные акты народного правительства. После этого они вступали в силу.

В Литве при обсуждении ультиматума Советского Союза от 14 июня 1940 г. большинство членов правительства выступило за его принятие, и на следующий день находившийся тогда в Москве министр иностранных дел Урбшис сообщил об этом Молотову. Как только в страну стали вводиться новые контингенты советских войск, президент А. Сметона и ряд других государственных и военных деятелей выехали в Восточную Пруссию. Туда же эвакуировались и некоторые части литовской армии. Комиссия Верховного Совета Литовской ССР по изучению германо-советских договоров 1939 г. и их последствий в августе 1989 г. отмечала: «Части Красной Армии вместе с дислоцированными ранее подразделениями заняли главные стратегические центры и объекты, совершая этим оккупацию Литвы»[ 639].

Аналогичные события происходили и в Эстонии. Утром 19 июня в Таллинн прибыл Жданов. Через несколько часов он уже был на приеме у президента К. Пятса. О содержании их полуторачасовой беседы в деталях пока неизвестно. По выработанному Ждановым сценарию формирование нового правительства Эстонии должно было состояться в результате «всенародных уличных демонстраций». Соответствующее задание 20 июня было дано эстонскому коммунисту М. Унту, который поддерживал связь с советским посольством еще с 1932 г. В своей автобиографии, хранящейся в партархиве Института истории партии при ЦК КП Эстонии, он написал следующее: «18 июня 1940 г. получил приказ по телефону и телеграфу прибыть в Таллинн, что я сразу и сделал… Вечером 18 июня встретился с т. Бочкаревым, который спросил меня, согласен ли я быть министром внутренних дел. Ответил, что если мне доверяют, то я выполню это задание. 19 июня я дважды встречался с т. Ждановым и, кроме этого, с т. Бочкаревым. 20 июня два раза встречался с тт. Ждановым и Бочкаревым и вечером того же 20 июня т. Жданов поручил мне организовать в течение ночи митинг и демонстрацию 21 июня… В течение ночи все приготовления были проведены как в Таллинне, так и в провинции, и 21 июня состоялась демонстрация и захват власти»[ 640].

Здесь Унт, конечно, преувеличивает свои достижения в организации демонстраций в провинции. В действительности они были гораздо скромнее. Из 33 городов республики митинги состоялись в 12, а в Таллинне в митинге на площади Вабадузе участвовало до 5 тыс. человек, включая, как отмечают эстонские источники, и рабочих советских военных баз и граждан СССР. Кроме них на площади присутствовали советские воинские подразделения с танками. На следующий день об этом сообщила «Правда»[ 641].