Черная книга - Эренбург Илья Григорьевич (книги онлайн полные версии бесплатно .TXT) 📗
Вскоре в гетто прибыли 53 еврея из Слуцка. Их привезли как ”специалистов”. Они рассказывали об ужасах постепенной ликвидации Слуцкого гетто. В своих рассказах они часто упоминали имя Рыббе — сотрудника гестапо, отличившегося невообразимой жестокостью.
В первой половине февраля 1943 года на улицах гетто появились два дотоле неизвестных немца. На их одежде были отличительные знаки гестапо. Они остановили женщину, обыскали ее, найденные 8 марок забрали себе и пошли дальше. Навстречу им попалась еще одна женщина с 4-летним сыном. Немцы спросили ее (один из них говорил по-русски — он оказался переводчиком Михельсоном), почему она не работает? Женщина предъявила справку о болезни, но оба они накинулись на нее, избили, потащили с ребенком на кладбище и там расстреляли. Возвращаясь с кладбища, они встретили мальчика лет 15, в руках у которого было два полена дров. ”Откуда дрова?” ”На работе шеф дал”. И мальчика они повели на кладбище и там расстреляли. Вечером, когда рабочие пришли с работы, слуцкие евреи опознали своего палача. ”Это Рыббе со своим переводчиком Михельсоном, — сказали они. — Раз он здесь, значит начинается полная ликвидация гетто”.
Это действительно был неоднократно награжденный погромщик, гауптшарфюрер гестапо Рыббе со своим помощником и переводчиком Михельсоном.
С приходом Рыббе евреи не знали ни одной минуты передышки. Помощниками его в кровавой расправе были Михельсон, вновь назначенный полицаймайстер Бунге и его заместитель фельдфебель Шернер.
С раннего утра до поздней ночи в гестапо раздавались выстрелы, на каждом шагу падали убитые. Лицо человека не понравилось Рыббе — расстрел, одежда была не такая, какую бы хотел видеть Рыббе, — расстрел. Лата была не так пришита, как этого хотел Рыббе, — расстрел.
Улицы опустели, люди боялись выходить из своих квартир, но это ни к чему не привело. Рыббе и его свора врывались в дома. Нашли булочку немецкой выпечки — расстрел, кусочек масла для больного ребенка — расстрел, географическую карту, книжку для чтения — расстрел.
Еврейские дети, гонимые голодом, пробирались в русский район и там нищенствовали, прося корки хлеба. Обычно они вечером собирались у железнодорожного моста и поджидали рабочие колонны, чтобы с ними вернуться в гетто. В феврале Рыббе учинил облаву на детей: их изловили в русском районе, посадили в грузовую машину, повезли на еврейское кладбище и там расстреляли. Когда детей сажали в машину, они кричали.
19 февраля Рыббе, объезжая предприятия, где работали немецкие евреи, обратил внимание на нескольких молодых, красивых девушек и женщин.
Он выбрал первых красавиц гетто — 12 немецких евреек и одну русскую еврейку — Лину Ной. Рыббе приказал им явиться в 19 часов на биржу труда.
На биржу явились Рыббе с Михельсоном. Жертвы, не зная еще своей участи, ждали его. На улице было шумно, рабочие колонны возвращались домой, многие останавливались и ждали: всех интересовало, зачем Рыббе вызвал самых красивых девушек и женщин. Рыббе отдал приказ: взять под руку женщин и медленным шагом повести их по Сухой улице. Стон пронесся по гетто: по Сухой — значит на кладбище.
Страшная это была процессия: 13 юных, прекрасных женщин медленным шагом шли к воротам кладбища. Одна немецкая еврейка попросила разрешения попрощаться с мужем. Рыббе разрешил. Его привели на кладбище и на глазах у жены расстреляли. Звери раздели женщин догола; стали издеваться над ними, а потом Рыббе с Михельсоном собственноручно расстреляли их. С Лины Ной Рыббе снял лифчик и спрятал его в карман. ”На память о красивой еврейке”, — сказал он.
В этот же вечер, 19 февраля 1943 года, в 23 часа, в гетто въехала грузовая машина с сотрудниками гестапо. Захватив с собой Эпштейна, предателя, который им постоянно помогал, они направились к дому №48, по Обувной улице. Дом был окружен со всех сторон, людей выводили на улицу и строили по четыре в ряд. Крики детей были так пронзительно громки, что заглушали пулеметные очереди. Всех жильцов этого дома, 140 человек, убили. Лишь две женщины, мужчина и маленький мальчик спаслись в эту ночь. Дом немцы опечатали. 20 февраля 1943 г. Рыббе вывесил приказ о том, что в доме №48 хранилось оружие, за что все жильцы дома расстреляны. Все обязаны сдать оружие, говорилось в приказе; кто боится сам приносить его, может подбросить его тайным образом.
Приказ предупреждал, что в случае несдачи оружия массовые расстрелы будут и впредь применены. С омерзением и ужасом читали евреи этот приказ, но ни один человек не сдал оружия, хотя оно каждый день поступало в гетто и переотправлялось в партизанские отряды.
Медленно, не спеша, ликвидировал Рыббе гетто. Под свой контроль он взял рабочие колонны: каждый вечер он с Михельсоном встречал и обыскивал их. Если у кого-либо из рабочих Рыббе находил несколько картофелин, бутылку молока или жиры, ”преступника” отводили на кладбище и расстреливали; продукты отвозились на квартиру к Рыббе и Михельсону.
Рыббе утверждал, что он преследует лишь тех, кто занимается политической деятельностью и причастен к партизанскому движению. В тех случаях, когда Рыббе устанавливал, что из колонны исчезал человек, расстреливали всю колонну. Так были уничтожены колонны рабочих спиртзавода, тюрьмы и многие другие. Евреев, работающих в тюрьме, предупреждали, что они не имеют права разглашать виденного в тюремной ограде. Для того чтобы изолировать их, не дать возможности общения даже с евреями гетто, их заставляли жить в бараках при тюрьме.
В мае 1943 года по приказу начальника тюрьмы Гинтера, всех рабочих-евреев выстроили, раздели донага, погрузили в машину, вывезли за город и расстреляли.
— Слишком много знали, — сказал Гинтер.
После этого он явился к Эпштейну в Юденрат, чтобы получить новых рабочих. Новую группу людей отвезли в тюрьму. Через три недели и их расстреляли.
Вскоре Рыббе отдал приказ доставить на биржу труда всех детей, не имеющих родителей. Привели ребятишек, оборванных и голодных. Туда попали и некоторые дети, еще имевшие родителей. Детей отвезли на машине в тюрьму, а оттуда на расстрел.
Матери после этого убийства боялись оставлять детей дома и вели их с собой на работу, нередко перенося их в мешках. Однажды немец Шернер подошел к машине, стащил с нее 6-летнего малыша, кинул на каменную мостовую, наступил сапогом на шейку, растоптал сапогами и отбросил мертвого, изуродованного ребенка в сторону.
На следующий день Бунге, встречая рабочие колонны, схватил 11-летнего мальчугана, повел его на кладбище и там расстрелял. Вернувшись к колоннам, Бунге снова вытянул за руку из рядов второго мальчика и повел к кладбищу, но не довел его до кладбища, а тут же на Сухой улице расстрелял. Старики и безработные, по мнению Рыббе, тоже обременяли гетто. Безработными считались даже те люди, которые не вышли на работу по уважительным причинам, даже имеющие официальное освобождение от работы на 2—3 дня.
150 человек ”безработных” и стариков были вывезены из тюрьмы и расстреляны. Гетто таяло, с каждым днем уменьшалось количество оставшихся в живых. Оправдалось предсказание слуцких евреев, что Рыббе послан в Минск для ликвидации гетто.
Рыббе, проводя свою политику, стремился к тому, чтобы сведения о его злодеяниях не выходили за пределы гетто. Но скрыть этого он не смог. В ”Луфтваффе” работал немецкий офицер — инспектор Шульц, он договорился с евреями, работавшими у него, что вывезет их из гетто. Он посадил 37 евреев в грузовую машину, вооружил их пулеметами, наганами, винтовками, захватил с собой радиоприемник, и сам уехал вместе с евреями в партизанский отряд. Случай этот совершенно исключительный, и мы считаем нужным упомянуть о нем.
После детей, ”безработных” и стариков настала смертная очередь врачей.
В конце апреля 1943 года Рыббе отдал приказ представить ему списки врачей. Еще через несколько дней поступило новое распоряжение: всем врачам явиться в Юденрат. Оттуда их повели в гестапо.
Рыббе обратил внимание Эпштейна на то, что среди врачей есть пожилые люди, как доктор Гехман, инвалид доктор Канцевая (она прихрамывала) и просил относиться к ним бережно, провести через город, чтобы они не уставали и не отставали.
