Страницы незримых поединков - Логунов Виктор Александрович (хорошие книги бесплатные полностью .txt, .fb2) 📗
— Ну вот, Оля, командировка моя, кажись, к концу подходит, — бросил он ей небрежно во время обеда, со смешочком таким беззаботным. — Как тут ни хорошо у вас — тихо, спокойно, — а уезжать надо: служба! Ждут новые дела.
— Когда же вы… уезжаете?
— Да завтра можно и отчалить.
— Вы все уже… дела свои закончили?
— Да вроде бы все, — вскинул он свои белесые брови и закрыл глаза, как бы размышляя: все или нет.
— Знаете что?.. Н-не уезжайте! — вдруг как-то тихо воскликнула она.
Лейтенант открыл глаза и впился в нее взглядом. Ольга стояла в напряженной позе.
— Почему, — спросил он тихо, — не уезжать мне?
— С вами капитан был… Помните? Я поняла, что вы не простые офицеры. Не одно только сено и овес вам нужны.
— Так, интересно, а что же еще?
— Немцы вам тут тоже не нужны.
— Допустим.
— Вы говорили Витольду, что хотите уезжать?
— Нет… Но он, наверное, и сам это понял. Да?
— Не время вам уезжать отсюда, поверьте мне!
— Почему я должен тебе верить? — Понизив голос, он перешел почему-то на «ты».
— Вы верить мне не должны, это так… Витольд сказал вам, что моего мужа арестовали немцы? Конечно, сказал, ему это выгодно.
— Ты сядь, Оля, — подвинул ей тяжелый стул лейтенант.
— Нет, нельзя, — она покачала головой, поправила волосы, оттенявшие белизну ее лица. — Витольд заметит. Вы не думайте, он не сонный, он все видит.
Она замолчала. Протез поскрипывал, хотя Ольга и не двигалась, только грудь ее тяжело поднималась и опадала. Лейтенант с тихим прищуром смотрел на нее. Ждал.
— Тут у нас, в корчме… явочная квартира, — бесцветным, равнодушным голосом проговорила она, сморщилась удивленно, потрогала пальцами белое свое горло, точно застряло там что-то и мешало ей говорить.
— Витольд… хозяин? — спросил он таким же обыденным, маловыразительным голосом, неторопливо доставая папиросы и закуривая, хотя сердце его колотилось тяжело и сильно.
— Да. Он хозяин.
— А жена его, Мария?
— Нет, она ничего не знает.
— А ты?
— Я… встречаю связных.
— Когда они бывают?
— Когда как.
— Мужчины?
— Нет, женщины тоже приходят.
— Как ты их узнаешь?
— Знак подается. Платочек, например, в кармашке пиджака, цвет шляпы. Это все оговаривается заранее.
— Понятно. Что еще?
— Я только встречаю. С Витольдом они разговаривают в особой комнате, у стойки боковушка есть. Он туда заходит из кухни.
— Н-да… Придется мне того… поработать тут еще, прикупить сенца, да и овса еще нужно.
— А Витольд? — испуганно глянула она на него. — Вы же ему… дали понять, что уезжаете?
— Ты не волнуйся. Тут мы все уладим, это же мелочи, — усмехнулся он.
Ольга тоже усмехнулась, но кривовато, горько так. Белое, полное лицо ее вдруг серебристо заблестело потом. Собрав посуду, она тяжело пошла к дверям и уже на пороге оглянулась — с какою-то измученной просьбой, с исстрадавшейся доверчивостью.
Вот тебе и капитан, расхаживая по комнате, думал лейтенант, вот тебе и «проболтался»… Голова, умница! Но Ольга-то, Ольга! Нет, не зря он вел беседы свои — легкие вроде бы, ни о чем: о себе немножко, о лесах и полях Башкирии, где он родился и вырос, о колхозе в его родной Михайловке. О том, как жили до войны, о ее житье-бытье говорили… Он ждал от нее все-таки чего-то. Он видел, смутно чувствовал, как она все это время готовится к какому-то важному шагу. Пожалуй, только раньше нужно было бы подтолкнуть ее к этому.
В отделе контрразведки дивизии информацию о явочной квартире в корчме Витольда Буряка оценили быстро. Вскоре в Маркушево заглянул подполковник Журавлев.
— Покажи-ка мне свою Ольгу.
А в корчме распек лейтенанта за недостаточное усердие при закупках фуража у местного населения — вполголоса, но гневно так, внушительно, чтобы Витольд Буряк вполуха услышал этот нагоняй, а больше бы догадывался сам, зачем приехал подполковник и почему остается в местечке незадачливый этот интендант-фуражир.
— Ольга сама на тебя вышла? — Они шли по улице, по сырому песку, и лейтенант подставлял под ветерок разгоряченное недавним хоть и разыгранным, но все же выговором лицо. — Да ты не обижайся, — усмехнулся Журавлев. — Мог бы и раньше эту Ольгу выявить. Сколько ты уже здесь сидишь?
— Виноват, товарищ подполковник!
— То-то, — примирительно буркнул Журавлев, — время дорого, а мы его упускаем!.. Теперь об Ольге. Все верно: русская, из дворян. Муж ее посажен и сидел в Люблинской тюрьме. Тут не все еще выяснено, дело запутанное. Немцы его завербовали как агента-провокатора, он на это пошел, но вот служил-то вроде бы не столько немцам, сколько аковцам, предупреждал, когда кому-то из них грозил арест. Раскрыли его. Были попытки освободить из тюрьмы, хотели подкупить стражу и деньги уже собрали — десять тысяч злотых. Не удалось. Неизвестно, жив ли он. Учти это… Она его любит?
— Не знаю.
— Узнай. Это важно. Как она оказалась в рядах аковцев?
— Скорее, муж ее втянул в это дело, обманом каким-нибудь или принудил.
— Да, пожалуй. Они ее на чем-нибудь зацепили и держат.
— У нее дочка, годиков пять ей. Куда она с нею? Голод кругом.
— Что ж, может быть, и так. Теперь вот что: связные. Их будем брать за пределами Маркушева. На вас не должна пасть даже тень подозрений. По крайней мере, на первое время. Так что держи ухо востро и… Ольгу береги!
Да, ее нужно было беречь. И не только потому, что теперь начнут исчезать выявленные с ее помощью аковские связные, не только поэтому… Под благовидным предлогом лейтенант перенес все свои фуражирские операции в корчму: сюда теперь свозили сено, отсюда его отправляли в армейские части.
Шаг этот, такой простой с виду, оказался дальновидным, хорошо рассчитанным. Связных брали далеко от Маркушева. Первого — это была женщина — в поезде, идущем на Люблин. Второго взяли в лесу, третьего — в городе на базаре при проверке документов патрулем. Все вроде бы шло хорошо и не вызывало подозрений, но вскоре Ольга стала получать записки, подброшенные неизвестными лицами. Ей угрожали расправой. Но характер этих угроз был какой-то расплывчатый, туманный, словно те, кто грозил ей, сомневались сами: Ольга ли их выдает или где-то в другом месте происходит «прокол».
Тут-то и пригодилась эта «передислокация» фуражирской конторы. В корчме стали ночевать солдаты, занимавшиеся погрузкой овса и сена, оставались на ночь шоферы со своим сопровождением.
И все-таки с каждым днем обстановка вокруг корчмы все больше и больше усложнялась. Появились какие-то странные люди. Они приходили в корчму, выпивали рюмку-две бимбера, смотрели по сторонам скучающими, рассеянными глазами и уходили. Кто они? Связные? Нет, на контакт ни с Ольгой, ни с Витольдом они не шли. Но и не местные это были, чужие.
Все было странным теперь в корчме Витольда Буряка, двоилось как-то, каждое событие приобретало двойной смысл: с одной стороны, торговля шла по-прежнему, так же выпивали и закусывали местные крестьяне, заскакивали шоферы, интенданты, механики тыловых мастерских, заходили офицеры и солдаты, возвращавшиеся из госпиталей в свои части; с другой стороны, атмосфера настороженности ощущалась все отчетливее. И не только лейтенант Половинкин и Ольга ее угадывали.
Какой-то солдат, завернувший перекусить в корчму, бросил с кособокой усмешкой, удивленно оглядываясь:
— Что это у вас тут, как в гробу?
Обстановка усугублялась еще и тем, что связные совсем перестали появляться. Исчезли вдруг. Оборвалась ниточка. И это встревожило Ольгу уже не на шутку. Да и лейтенанта насторожило предельно. Спал он теперь совсем мало, думал, вслушиваясь в ночные шорохи корчмы. Враг должен себя проявить, должен. Но как?
Версий было много. А нужна была одна, безошибочная. Перебрав все варианты, все возможные комбинации, он пришел к простому, но, как ему показалось, надежному выводу. Он допускал, что аковцы выключили Ольгу из цепочки связи. Прямых улик против нее у них не было, но… на всякий случай, для страховки. Вопрос теперь в том, исключили ли они из своей игры и явочную квартиру? По логике — да: раз они не доверяют Ольге, то не должны уже доверять и Витольду Буряку, вернее, всей явочной квартире. Логично? Да.
