Происхождение партократии - Авторханов Абдурахман (читать книги полностью .txt) 📗
Тот же самый процесс бюрократизации партии перенесен сталинцами и в сферу государственного аппарата. Роль Советов сведена к роли придаточного механизма партийного аппарата. Причем бюрократизация государственного аппарата ведется по одному плану с бюрократизацией партии. Все это «бюрократическое перерождение» пролетарского государства и ленинской партии идет не стихийно, а организованно по методически разработанному плану «Кабинета Сталина».
Там, где Сталину и сталинцам не удается схватить и парализовать государственный, партийный или профсоюзный аппарат бюрократическими клещами своей собственной фракции, Сталин и его помощники прибегают к планомерному и рассчитанному методу «организационного окружения» — к назначению туда «политкомиссаров» (ВЦСПС — Каганович, Совнарком — Орджоникидзе, «Правда» — Савельев и Мануильский и т. д.). Причем это делается не по решению партии (пленум ЦК, Политбюро, Оргбюро), а по решению собственного «Кабинета Сталина» с формальным оформлением на заседаниях Секретариата ЦК.
Ту же организационную политику бюрократизации и отбора чиновников сталинцы ведут и по линии Коминтерна. В основе отбора работников и руководителей последнего лежат не ленинские принципы выдвижения профессиональных революционеров, а сталинский план отбора наемных чиновников. Преданные партийные кадры Коминтерна изгоняются из братских партий, если они проявляют самостоятельность в суждениях и независимость в работе. Не убеждение, не воспитание, а политика диктата — вот стиль работы Сталина в Коминтерне. Если иностранные коммунисты осмеливаются критиковать персональные приказы сталинского аппарата, то они тут же объявляются «оппозиционерами» или «примиренцами», «социал-демократами» или «перерожденцами» и изгоняются из партии не через их собственные партии, а через Коминтерн в Москве (Тальгеймер, Брандлер) или, если их исключения связаны с крупными неприятностями лично для Сталина, то их просто отзывают из их страны в Москву как «примиренцев» (Эверт, Герхардт).
Если все это делается методами «нормальными для сталинского аппарата», то другой путь, на который стал отныне Сталин, не может быть терпим ни в одной партии политических единомышленников: этот путь — путь чудовищной провокации, фальсификации, вымогательства, шантажа одних руководителей и членов ЦК против других, а всех вместе против организационных принципов и идейных основ ленинизма. За спиной партии и ее высших органов Сталин ведет политику ликвидации ленинской партии. Этот «сталинский режим в нашей партии более невыносим».
Единственная возможность оздоровить партию и восстановить ленинскую политику — это немедленно убрать Сталина со всем его «кабинетом» в полном согласии с завещанием Ленина.
Таково было в главных чертах содержание заявления Бухарина от 30 января 1929 года. Что это так, читатель может убедиться и из сличения моего изложения этого заявления с документами Сталина о Бухарине («ВКП(б) в резолюциях…», 1924–1932, Ч. II, стр. 514–530).
Заявление Бухарина было адресовано очередному пленуму ЦК. Последний пленум был в ноябре, очередной пленум был назначен на конец января. Но Сталин внезапно отменил пленум, а заявление Бухарина передал на рассмотрение объединенного заседания Политбюро и делегации Президиума ЦКК. Расчет был очень простой: после предоставления членам делегации Президиума ЦКК (четыре человека — все сталинцы: Орджоникидзе, Ярославский, Шкирятов и Сольц) права решающего голоса, соотношение сил в Политбюро резко изменилось в пользу Сталина — 7 против 3, если даже Калинин, Куйбышев и Рудзутак окажутся по-прежнему «примиренцами». И этот расчет себя оправдал: на заседании 9 февраля семерка организованно выступила против Бухарина, а из трех «примиренцев», уже ранее подготовленный Куйбышев присоединился к семерке. Письмо Бухарина было объявлено «платформой» всех трех правых лидеров оппозиции (Бухарина, Рыкова и Томского) и клеветой на Сталина и на партию (Сталина впервые начали идентифицировать с партией). Заседание постановило не доводить до сведения пленума ЦК заявление Бухарина, а самому Бухарину запретить выступать на пленуме с подобным заявлением. Тогда Бухарин и Томский объявили вторично, что они немедленно уходят со своих постов, чтобы сохранить право изложить на пленуме свои обвинения против сталинского руководства. Рыков отказался присоединиться к этому заявлению. Это некоторым образом охладило Бухарина, но тем резче начал Томский атаковать Сталина, обвиняя в непоследовательности и своего друга Рыкова. Томского поддержал кандидат в члены Политбюро и секретарь ЦК Угланов.
Воспользовавшись образовавшимся разбродом среди самих лидеров правой оппозиции, тройка Сталина (Сталин, Молотов и Ворошилов) начала «ковать железо, пока горячо» — она внесла предложение:
«1. Признать критику ЦК со стороны Бухарина безусловно несостоятельной. (Дискредитируя линию ЦК и используя для этого все и всякие сплетни против ЦК, т. Бухарин колеблется в сторону выработки новой линии).
Предложить т. Бухарину отмежеваться от линии т. Фрумкина в области внутренней политики, от линии т. Эмбер-Дро в области внешней политики.
Отклонить отставку тт. Бухарина и Томского.
Предложить т. Томскому лояльно выполнять все решения партии и ее ЦК» («ВКП(б) в резолюциях…», 1933, ч. II, стр. 529).
Сталин дипломатически обходил имя Рыкова. Из бухаринской «тройки» получилась «двойка», а Угланов вовсе не принимался во внимание. Дело явно шло к внутреннему развалу оппозиции, так как у Рыкова и на стороне Рыкова было много сторонников в самой правой оппозиции как в составе ЦК, так и в средних звеньях партийных и советских органов. Тогда Бухарин, Томский и Угланов в ультимативной форме предложили Рыкову подписать ранее уже заготовленный проект «заявления трех членов Политбюро», который первоначально был взят обратно.
Ультиматум был резкий: либо со Сталиным, либо с нами. Рыков с тяжелым сердцем подписал общий обвинительный акт против Сталина. Так родилось заявление «трех» от 9 февраля, названное Сталиным «платформой правых». Ее содержание сводилось к заявлению от 30 января. Новое заявление было приложено к протоколу объединенного заседания Политбюро и Президиума ЦКК и предназначалось для архива. Поскольку оно было подано к концу заседания, Сталин постарался его вообще игнорировать. Правые требовали немедленного созыва пленума для обсуждения своего заявления. Сталин обещал, но не созвал.
Он выдержал бой в Политбюро — надо было готовиться к бою на пленуме. Для этого нужно было еще время.
Главное, надо было квалифицировать критику Сталина группой Бухарина, как критику ЦК, а не одного Сталина и сталинского аппарата. Надо было представить в глазах членов пленума ЦК бухаринскую критику и разоблачения организационной практики Сталина как клевету, основанную на «всяких сплетнях». Это и делалось в пространной резолюции объединенного заседания. Так как Сталин убедился, что как бы он ни затягивал созыва пленума ЦК, бухаринцы полны решимости довести на этот раз свои взгляды до членов ЦК, Сталин в специальном «обращении к пленуму», приложенном к тому же постановлению, решил объясниться перед пленумом, почему он скрывал от партии и ее ЦК наличие двух враждебных групп в Политбюро, когда он еще месяца три тому назад (на октябрьском пленуме МК) торжественно заявил: «У нас в Политбюро нет ни левых, ни правых, ни примиренцев с ними». Теперь Сталин оправдывался тем, что разногласия, правда, бывали, но они оказывались временными и «поэтому Политбюро ЦК и Президиум ЦКК не сочли нужным доложить пленуму ЦК об уже исчерпанных разногласиях…» или там же: «это обстоятельство дало возможность обязать всех членов Политбюро заявить в своих речах на пленуме и вне его об отсутствии разногласий внутри Политбюро…» («ВКП(б) в резолюциях…», стр. 529).
Другими словами, Сталин обманывал дважды свой ЦК: первый раз — июльский пленум, второй раз — ноябрьский пленум ЦК (1928), закрывал Бухарину рот, а сам заявлял, что «в Политбюро все в порядке».
Прошло еще полтора месяца, пока Сталин удосужился созвать пленум ЦК. Пленум был созван только 16 апреля и продолжался до 23 апреля. Таким образом, после ноябрьского пленума прошло пять месяцев (а устав требовал созыва пленума, как я уже писал, не реже одного раза в два месяца). Сталин решился на его созыв только после окончания всей «подготовительной» работы. Подготовка эта велась, как видел читатель, не только публичной и коллективной «проработкой» правых на партийных активах и в печати, но и тайной и индивидуальной вербовкой против Бухарина членов ЦК, ЦКК и руководителей армии.
