Тотальность иллюзии (СИ) - Борзых Станислав Владимирович (бесплатные полные книги .TXT) 📗
Ответ, прежде всего, лежит в плоскости выживаемости, дополняя собой первый рассмотренный мною вопрос. Если в системе все части чётко подогнаны друг к другу, то механизм работает без сбоев, позволяя себе функционировать на протяжении долгого промежутка времени. Но существенно также и то, что объяснительные схемы, а кроме них и различные пункты и параграфы, непременно присутствующие во всяком договоре, согласуются между собой. Если мы наблюдаем структуру, разные части которой плохо соединены или же вовсе представляют собой прямое противоречие, то у соглашения нет шансов на самосохранение в данном виде.
Вообще говоря, создать внутренне гармоничную систему сложно, если возможно в принципе. Те или иные трещины и щели, которые с трудом ладят между собой, обязательно всплывут на поверхность или, по крайней мере, подействуют на общее функционирование структуры в отрицательном смысле. Поэтому необходимо не устранить недостатки, но сделать так, чтобы они не сильно влияли на конечный исход. Возьмём в качестве примера любой миф о создании человека. В силу отсутствия прямых доказательств его правоты в него надо верить, но не пытаться как-то оправдать, иначе он, кстати, станет ещё менее убедительным. И тогда он становится логичным, тем самым пресловутым само собой разумеющимся.
Логика бывает разной, и если чьи-то рассуждения и их течение не совпадает с нашими собственными, то это означает не то, что они неверны, а лишь то, что мы находимся в отличных системах координат. Культура всегда старается изобрести такие принципы связи, которые бы не тужились казаться истинными, но казались таковыми, которые просто бы не нуждались в проверке. Любой существующий договор удовлетворяет данному требованию, если, разумеется, он всё ещё функционирует. Проблема состоит в том, каким образом сохранить этот аппарат в неизменном виде.
Скажем, сегодня объясняющие схемы религии испытывают серьёзную конкуренцию со стороны науки. Учёные призываются к тому, чтобы доказать веру. Но само по себе это – пустая затея. Во-первых, вследствие наличия разных логик – одну другой заменить попросту нельзя. Во-вторых, из-за того, что истины не существует. И если нам кажется, что мы вот-вот её обнаружим или уже успели столкнуться с ней, то мы только демонстрируем собственные убеждения.
Конечно, мне могут возразить, что агностицизм – это тоже позиция, и я полностью соглашусь с этим. Просто она выгоднее в том смысле, что позволяет хотя бы рассматривать собственные заблуждения, а не только чужие. Возвращаясь же к доказательствам, необходимо помнить одно – если мы их и находим, то тем показываем, что наша вера осталась при нас. Даже не вдаваясь в психологические особенности строения человека, наша логика настолько сильна, что не допускает другой. И всё, что мы найдём, укрепит наши убеждения, но не сделает их истинными.
Поэтому, видимо, нужно рассматривать не голую правду, которая на деле таковой не является, а степень её присутствия в нас. По понятным причинам, связи между поколениями, а также отношения со своей средой могут вносить существенные коррективы в то, что мы считаем верным. И тогда мы получаем либо подтверждение веры, либо её опровержение. Жить с сомнениями крайне сложно, поэтому выбор остаётся всегда одним и тем же. Если нам говорят, что мы обладаем истиной, мы благодарим, если же отвергают её наличие у нас, мы, всё равно, продолжаем придерживаться своего мнения. Сломы, естественно, происходят, но в таком случае мы просто меняем одну систему на другую, потому что без убеждений жить нельзя. Их сохранность гарантирует культуре выживание.
Вместе с этим есть ещё одно обстоятельство. Общеизвестно, что вера создаёт ту реальность, в которой мы пребываем. Красивая девушка не является носительницей этого качества, напротив, это мы при взгляде на неё делаем её таковой. Но тут нужно пройти дальше. Если существует представления о привлекательности, то они откуда-то берутся, а не вырастают на голом месте. Значит, они служат некоторой цели. Последние же сами по себе – тоже результат взаимодействия социальных сил. И далее по списку. Но к чему я привёл эту иллюстрацию?
Даже если вы не разделяете общего мнения по поводу красоты, это ничего не меняет. В таком случае вы просто будете считать привлекательным нечто иное. Вообще говоря, вы неизбежно получите некие представления о том, что является симпатичным, а что, соответственно – нет. Вопрос не в том, что именно полагается красивым, а в том, что подобные соображения в принципе существуют. Разумеется, в рамках одного общества они окажутся в некоем диапазоне.
Как бы то ни было, но должно быть понятно, что всякая человеческая популяция обязательно сталкивается с проблемой увязки одних представлений с другими. Плавность течения жизни в ней поэтому будет зависеть от того, насколько бесшовными окажутся эти соединения. Или насколько они будут казаться таковыми. Известно же, что в наглую и абсурдную ложь верят охотнее. Честно говоря, нет никакой острой необходимости в том, чтобы они и вправду были незаметными. Наоборот, может сложиться так, что между ними возникнут пропасти, но если существует некая логическая последовательность, объясняющая, почему это так, то вопросов не возникнет. Они появятся лишь тогда, когда внешние силы покажут их полную несостоятельность и заставят группу вносить изменения в договор.
Отсюда можно сделать шаг дальше и перейти к следующей интересующей нас проблеме. Повторю её – насколько свободным чувствует себя человек в рамках того или иного коллектива? Данный вопрос далеко не празден, хотя и кажется таковым. Но прежде чем приступить к нему, позвольте мне привести одну задачу глобального масштаба, которая, по крайней мере, сегодня крайне актуальна. Как ответить на экологические вызовы современности?
Обычно в качестве решения предлагается наука или, что более точно, её способности, которые потенциально позволят нам справиться с соответствующими задачами. Считается, что учёные всё-таки найдут способы, как уберечь человечество от вымирания, которое, как это выставляется, запущено им самим. Кстати, есть тут один весьма забавный момент. Такой подход, как правило, даёт людям возможность жить дальше так, как они это делали до своей осведомлённости о данном вызове, тем самым только усугубляя ситуацию, а, значит, и дискредитируя способности науки. Но речь сейчас не об этом.
Во всём этом меня поражает только одно обстоятельство. Почему подобное лечат подобным? Если наш способ решения проблем привёл к некоторым провалам, отчего мы так упорно цепляемся за него, даже не пытаясь найти какой-либо другой? Вопрос на самом деле даже не нуждается в ответе, потому что он риторический. И он очень хорошо и наглядно демонстрирует степень нашей свободы, а, точнее, её довольно серьёзную ограниченность. И если уж у меня бы и поинтересовались, что станет с экологией, то, боюсь, я выступлю в роли недоброго вестника – поводов для оптимизма нет, природу мы загубим окончательно, только неизвестно, когда именно. Однако вернёмся к нашей теме.
Начну с банальности. Человек не знает того, чего он не знает. Что это значит? Скажем, я не в курсе того, как называются многие птицы, но я понимаю, что имена у них всё-таки есть. Это первый тип незнания. О втором говорить сложнее, потому что выйти за границы собственной социальности не так-то и легко, но я постараюсь. Не так давно в Интернете я видел заметку о том, что группа учёных предлагает уничтожить один или несколько, что более вероятно, видов животных, тем самым остановив более обширный процесс исчезновения биоразнообразия на Земле. Этот подход напоминает собой встречный пал, который является одним из способов борьбы с пожарами. Но вдумайтесь – чтобы сохранить, надо убить. А так не бывает. И вот здесь мы и нащупываем границы своего незнания, т.е. незнания того, о чём мы никогда не узнаем и о чём не в состоянии даже заподозрить.
Как правило, свобода понимается в связи с демократией. Мол, если у человека есть возможность озвучивать своё мнение, голосовать, собираться с другими и т.п., то он считается ничем не стеснённым. Однако это не так. Тут мы наблюдаем иллюзию в действии. Социальный договор, разумеется, позволяет нам делать всё перечисленное и многое другое, но он в то же самое время и ограничивает нас. Сами представления о том, насколько мы вольны поступать так, как нам заблагорассудится, априори вписаны в некие рамки. Напомню лишь, что не все акты позволительны, о чём я уже писал, но здесь мы видим значительно более глубокое явление. Но в чём же оно заключается?
