Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого. 2010. № 2 - Стругацкие Аркадий и Борис (читать книги полностью .TXT) 📗
Я скребусь к ним, а они затаились, я стучу в косяк изо всех сил, а они визжат… Скучно. Соседство с ними раздражает. Опасаюсь, не сожрали бы они моих зелёных ежей. И даже страшно представить, какую грязь они там развели. О, бедный, бедный Перс! Ну, ничего, придёт время, и я спасу твой ворс от этих ходячих, пыльных мешков!
Шики-ши, ши, ши, шики, ши… — звучи, моя песня, в ночи. Настроение отличное! Ручка — из голубой стала синей. Щетинки подросли почти в два раза. Да и работаю я, как ни странно, намного больше. А всё оттого, что появилась цель!
М и Ж уже почти неделю не выходят из комнаты — впали в спячку?
Я читала, некоторые виды животных переносят так голод и холод.
Делаю вывод — мои «пресмыкающиеся» тоже рассчитывают проснуться, а меня нет — то был кошмар, навеянный метелью.
Пока их не трогаю.
Некогда.
У меня новый проект.
Вот, решила начать работу по расширению квартиры на восток.
Задача ясна — убрать одну из стен.
Её-то и тру, не жалея щетинок, с утра и до ночи, с ночи до утра… Щик! Щик! Щи-и-и-к!..
Интересно, есть ли там, за стеной, новый веник?
Сегодня произошло знаменательное событие. Среди бела дня кто-то отпер входную дверь. Это был друг М, главный по летающим тарелкам, уфолог, кажется.
Я вскарабкалась на коробку звонка в коридоре и затаилась.
Как оказался у Лысого чужой ключ? Одно из двух — либо он домушник и шёл меня грабить, либо М сбросил ему ключ с балкона.
Полудурки, наконец, разобрали баррикады и прервали добровольное заточение.
На них страшно смотреть.
Из путаных речей я поняла, что заготовкам на зиму, хранящимся в шкафу на лоджии, пришёл конец. Пили они талый снег, собранный на балконе. Уроды!
А «…если…, - как поётся в песне, — …завтра война, если завтра в поход»? В окопах будут отсиживаться? Трусы! Трусы! Трусы!!! Щик! Щик! Щик!!! От возмущения я, кажется, стёрла телефонный провод.
Лысый принёс продукты.
М и Ж отправились в душ, а гость врубил шансон, подвязал бабий фартук, вооружился ножом, и понеслось: радостно пыхтела газовая плита, то и дело выпуская из закопчённых конфорок огненных драконов, звенела посуда, летели мимо мусорного ведра очистки и шелуха…
И был пир на весь мир — с песнями, плясками, мордобоем, битьём посуды. Приходили и уходили какие-то люди. Мой храм чистоты был порушен за один вечер.
Чтобы не видеть и не слышать, я, закрыв плотнее дверь, заползла под ванну, предварительно вывернув лампочку из плафона. Я устала. Щетинки поникли. Ручка стала горячей. Видимо, я заболеваю. Не иначе, Лысый принёс в дом инфекцию.
Ночью, когда оргия закончилась, я вылезла из укрытия и поползла на кухню, испить водицы. С трудом вскарабкалась в раковину, а она оказалась забита грязной посудой.
Жажда мучила. Спрыгнув на пол, где сгрудились вокруг мусорного ведра бутылки всех калибров, сунулась щетинками в горлышко каждой — пусто! Уроды не оставили мне ни глоточка. Щики-и-и-и-!!! Ну и ладно. Это у кошек девять жизней, а у щёток жизней столько, сколько щетинок на мускулистом теле.
Ползу в маленькую комнату.
Лысый валяется на полу, в обнимку с какой-то девицей.
Щики-щик, с кого начать — с разносчика инфекций, пузатого уфолога или с его подружки, длинноногой худосочной красотки? Думаю, всё же с виновника содома, Лысого.
Цепляясь щетинками, лезу по мятым брючинам, по рукаву рубашки, к выпирающему кадыку, пристраиваюсь за ухом и одной из щетинок делаю осторожный прокол.
Лысый вздрагивает и поворачивается на другой бок. Ну вот, все мои старания насмарку.
Начинаю всё сначала. Срезаю щетинками пуговицы с рубашки — одну, вторую, третью… Поднимаюсь по волосатой груди, всё выше и выше…
Лысый недовольно что-то бурчит, хватает меня за ручку и швыряет в другой конец комнаты.
Я больно стукаюсь о стекло книжного шкафа и с грохотом приземляюсь на пол.
Лысый мычит.
Девица стонет.
Я в бешенстве. Ах, ты так?! Ну что же, не хочешь по-хорошему — буду пить тебя без анестезии. Шики-щик! Кто к нам придёт незваный, в час мочалки… О май лайф! Что за вкус! Первая группа! Резус минус!
Лысый, выпучив глаза, дёргается в конвульсиях. Но мои силы с каждой секундой удесятеряются. Я захлёбываюсь от жадности, не в силах насытиться. Жизнь прекрасна, когда рядом донор!
Внутри моей ручки что-то булькает и перекатывается, это, потрескивая, растут щетинки.
Я изменила цвет. Ручка стала нежно-розовой, как пасхальное яйцо, а щетинки бордово-коричневыми.
Не в силах пошевелиться, я засыпаю, на месте недавнего пира, прислонившись горячей ручкой к ледяному плечу вздрагивающей во сне худосочной девицы.
Её спутанная грива по цвету напоминает мои щетинки. Стоит, пожалуй, причесать шишигу, вот только отдохну немножко…
С этими мыслями я засыпаю, и снится мне сияющий белый кафель с торчащими из него растрёпанными вениками.
Едва забрезжил рассвет, я вскочила и со свежими силами принялась наводить порядок: шик-щик, шик-щик — и посуда сияет; щики-щик-щик-щик — и следы надоедливых гостей заметены.
Вот только что делать с Лысым — непонятно. Спрячу-ка я его на время под ванну.
Щики-щи-щи-щи, щики-щи-и-и… Тяжелый, гад, хоть и пустой.
А красавица всё спит. Тушь размазана по лицу, на голове колтун… И дружка из-под бока утащили, а ей хоть бы что!
Щетинки так и чешутся подправить её макияж. Ши-ши-ши, какой простор для творчества!
Ох уж эти нимфетки! На любом флаконе изломы ваших агрессивных профилей!
Почему бы не изобразить чистюлю и аккуратницу Щётку с голубой ручкой, у которой всегда всё шики-щик?! Нет, вам подавай худосочные тела выросших из детских колготок безмозглых дурочек! Ши-ши-ши!..
Итак, начну с волос.
Тише! Что ты орёшь, как оглашенная?! Куда?! Постой, говорю! На балконе полно снега, простудишься, накинь хотя бы куртку!
Пыхтя и переваливаясь, ползу за беглянкой к балконной двери.
На крики гостьи выскочили из своей комнаты М и Ж.
Эко меня распёрло! Пытаюсь просунуть пузатое тело в разорванную на форточке сетку.
Девушка в истерике мечется по балкону.
М и Ж застыли посреди комнаты.
Щик-щик, ура! — праздную победу, спрыгивая с оконной рамы на бетонный пол, в то время как обезумевшая жертва перекидывает через перила ногу.
«Не делай этого, глупая, остановись!» Едва успеваю вцепиться, всеми щетинками сразу, в огненный колтун на бестолковой голове лолитки, пытаясь задержать самоубийцу.
Щиик! Щиик! Щик! И я падаю, больно ударившись ручкой о бетонную плиту, а от лысой дурочки, возомнившей себя птицей, лишь вопль предсмертного ужаса…
М и Ж онемели? Как два привидения, они, шатаясь, скрылись в ванной комнате и закрыли дверь на задвижку. Не хотят со мной общаться — ну и не надо! Мне до их завихрений нет дела!
Сижу на ковре и пытаюсь избавить своё тело от чужих волос. Они всюду. Щетинки тошнит от мёртвой рыжей пакли. Снова я поплатилась за свою доброту.
Звонок в дверь.
Но М и Ж не торопятся открывать. Разве сделать это самой? Нет, всё же, думаю, не стоит.
Звонок становится назойливым.
Подпрыгиваю и, повиснув на дверной ручке, смотрю в глазок. Ба! Ряженые. Ожившая лубочная картинка! «На нём защитна гимнастёрка, она с ума меня сведёт»… Что за богатыри рвутся в мою хижину? В фуражках с кокардой… А вот мак за ухо воткнуть забыли!
Хлопнула железная дверь, это козёл, из семидесятой, любопытствует. Как же без него?!
А незваные гости, похоже, хотят выломать дверь.
Вопль из ванной, перекрывающий шум воды. Ну, что, что случилось на этот раз — кран сорвали, зеркало разбили?! Нет, они хотят моей смерти! Я и так потеряла сегодня три щетинки, когда выдирала из своего тела мёртвые волосы рыжей гостьи!
