Как сделать Россию нормальной страной - Малый Матвей (книги бесплатно без txt) 📗
Теперь рассмотрим, как создается Социальная машина. Существует человек. У него есть определенный характер, который располагается в Индивидуальном октанте, называемом ЖИЗНЬ. Но вот в его стране пришли к власти большевики, и ему приходится стать частью идеологического коллектива. Он понимает, что если не будет подчиняться коллективу, ему несдобровать. Теперь его характер разделяется надвое: Индивидуальное Я, находящееся в октанте ЖИЗНЬ, и Социальное Я, находящееся в октанте КОЛЛЕКТИВ.
Рассмотрим следующий пример. Человеку хочется спать до восьми, но расписание на фабрике такое, что ему нужно вставать в семь. И вот он каждый день встает по будильнику в семь и идет на работу. Здесь желание поспать до восьми есть желание Индивидуального Я, в то время как то, что человек каждый день встает в семь, — факт Социального Я.
А есть ли разделение между Индивидуальным Я и Социальным Я, если существует человек, который любит вставать в семь? Все равно такое разделение есть. Отличительной характеристикой Индивидуального Я является то, что оно может меняться с течением времени. Индивидуальное Я обладает способностью к развитию и изменению, и это делает его непредсказуемым, а каждого человека — уникальным, ведь Индивидуальным Я обладают все люди. Человек сегодня может хотеть встать в семь часов, а завтра — в восемь. Фабрика требует, чтобы он вставал в семь всегда, потому что каждый день в восемь включаются Станки.
Почему нас всегда заставляли голосовать единогласно, почему партия не могла позволить, чтобы хотя бы один человек высказался против? Ну казалось бы, с одной стороны 250 миллионов, а с другой один Сахаров. Зачем же писать истерические статьи в газетах? Объяснение одно: крючок, найденный в ящике с миллионом идентичных гвоздей, означает катастрофическую поломку гвоздильного станка. Вот почему диссидент приобретал такие мистические размеры.
Социальная машина состоит из Социальных Я и диктует каждому члену, как себя вести. Если это Социальная машина, созданная на фабрике, она может ограничиться тем, что укажет каждому работнику, какие движения ему делать. Но вместо неживых станков Социальная машина может иметь и другую объединительную субстанцию — идеологию, и тогда она будет командовать уже не физическими движениями людей, а их мыслями. Действительно, человеку можно так же сказать «Голосуй «ЗА»!» или говори: «Дело Ленина живет и побеждает!», как и приказать ему взять деталь из левого ящика, засунуть под пресс и положить в правый ящик.
Итак, характер каждого члена коллектива разделяется на Индивидуальное Я и Социальное Я. Социальное Я управляет поведением члена коллектива в социально значимых ситуациях.
Мы видим, что несмотря на то, что Социальное Я — часть внутреннего мира человека, оно ему не принадлежит и является частью некоего коллективного Я, Социальной машины. Социальное Я, хоть и находится внутри человека, от него не зависит. Сменит фабрика начало работы на шесть утра, будет человек и к шести приходить — от него здесь ничего не зависит.
Между Социальным и Индивидуальным Я происходит борьба, причем в тоталитарном государстве внешние проявления Индивидуального Я могут караться смертью. Действительно, неужели на партсобрании кто-то даст понять, что у него есть память, или станет задавать какой-нибудь вопрос? При просмотре фильма «Кубанские казаки», наверное, никто не вставал и не говорил, что как раз в то время, когда, по фильму, нивы ломились от зерна, был на селе великий голод.
Мы можем представить себе тоталитарное государство как груду яиц, склеенных вместе. Все яичные скорлупки будут представлять собой организационно-идеологическую структуру данного коллектива. Белок в каждом яйце — Социальное Я каждого человека, а все белки — Социальное Я данного коллектива. Структура коллектива создана идеологией совместно с индустриальной технологией. Социальное Я создано членом коллектива для того, чтобы выполнять требования идеологии этого коллектива. Все яичные скорлупки, склеенные между собой, и все яичные белки вместе составляют Социальную машину. Яичные желтки будут символизировать Индивидуальное Я каждого человека. Если в настоящем яйце белок и желток не борются за место, занимаемое ими в скорлупе, а мирно сосуществуют, то внутри каждого члена коллектива идет настоящая борьба между Индивидуальным и Социальным Я, причем это борьба на уничтожение. В условиях же тоталитарного государства это борьба Индивидуального Я за выживание. В идеологическом коллективе иметь Индивидуальное Я опасно для жизни. При этом каждый понимает, что если он полностью утратит свое Индивидуальное Я, его существование станет бессмысленным: он станет живым трупом.
Тоталитарное государство выбрало своей религией идеологию Станка. Станок неодушевлен, и неодушевленными являются его создания. Станок в своих «Адама и Еву» жизнь не вдыхал. Но люди-то все-таки живы, если конечно не обратить их в истинную веру сделанной на Станке пулей. В качестве компромисса, тоталитарное государство предписывает всем гражданам подавлять в себе все аспекты Индивидуальности и заменять их Социальными эквивалентами.
В Китае во время «культурной революции» не употребляли слово «расстрелять»: для этого существовало выражение «подвергнуть суровому контролю». Что и говорить, после расстрела Социальная машина действительно начинала контролировать все без исключения аспекты Индивидуального Я расстрелянного члена коллектива.
В романе Джорджа Оруэлла «1984 год» создание Социальной машины описано неверно: как нечто, что заставляет человека вести себя социально правильным образом. Это большая ошибка. Человека не нужно заставлять читать учебник истории партии. Следует просто расстрелять у него на глазах парочку людей, не прочитавших этот учебник, и он не только выучит весь учебник наизусть, но и убедит себя поверить каждому написанному там слову. «Человек — существо обучаемое, обладающее хорошей памятью и умеющее сделать правильный вывод из наглядной агитации», как мог бы сказать Пол Пот, оставив нескольких кампучийцев живыми.
Оруэлл все-таки был англичанином и надеялся, что люди, как актеры, лишь надевают тоталитарную маску, мечтая при первом удобном случае ее сорвать. На самом деле происходит глубокое внутреннее перерождение, и люди способны десятилетиями нести тоталитаризм в себе.
Оруэлл правильно отметил, что каждый, имеющий Индивидуальное Я, полностью отделен от других людей и воспринимает себя последним человеком, имеющим память и возможность логически мыслить. Предположим, встречаются после партсобрания два человека с диссидентскими взглядами. Если один из них осмелится что-то сказать другому, другой, опасаясь провокации, сразу же выскажет официальную точку зрения, а потом будет проводить бессонные ночи, размышляя, следует ли ему донести или нет.
Вот почему самые безотказные расстрельные команды состоят из тех, кто вчера еще был противником расстрелов, или тайно остается противником расстрелов и сейчас. А вот сторонник Социальной машины со стажем может позволить себе работать с ленцой: его душа чиста и ему нечего бояться. Поэтому отличные расстрельные команды можно создавать из лучших друзей расстреливаемого: главное, чтобы последствия неповиновения были ясны всем.
Индивидуальные Я совершенно разобщены и в условиях коллектива не могут войти в контакт друг с другом. В любом тоталитарном обществе, если мы смотрим с горизонтальной точки зрения, все согласны, все аплодируют и голосуют «за». Но если бы мы могли взглянуть на этот же митинг с вертикальной точки зрения, мы увидели бы много одиноких Индивидуальных Я, борющихся за свое существование и думающих в ужасе: «Неужели я остался один?».
Индивидуальные Я не могут быть связаны друг с другом, но если они забудут о предосторожности и войдут в контакт между собой, нет никакой гарантии, что они поддержат друг друга: ведь в отличие от Социальных Я, все Индивидуальные Я разные.
Таким образом, в условиях коллектива совершенно неважно, что именно каждый из его членов думает. Важно лишь чтобы Социальная машина контролировала его поступки и имела возможность жестоко покарать его за неправильный поступок, то есть за поступок, совершенный под влиянием его Индивидуального Я.
