Как сделать Россию нормальной страной - Малый Матвей (книги бесплатно без txt) 📗
Первая мировая война происходила уже на совершенно ином технологическом уровне, по сравнению с войной каких нибудь сорок лет до нее. Огромное количество снарядов и пуль впервые производились не вручную, а индустриально. Появились пулеметы и танки, пушки стали скорострельными, дальнобойными и точными. Однако, несмотря на существование пулеметов и пушек, люди ходили в штыковые атаки, так что десятки тысяч солдат могли погибнуть за полчаса. Мистический ужас вызывал танк — первая машина для убийства, где человек, управляющий ею, был полностью скрыт. Впервые десятки тысяч людей были убиты отравляющим газом.
Люди уже воспринимались не как носители фамилий и традиций, не как уникальные человеческие существа, а лишь как безымянные взаимозаменяемые части какого-то целого. Поэтому огромное количество жертв, которые принесла с собой Первая мировая война, стало возможным. В конце войны стало ясно, что старый социальный уклад в Европе безнадежно разрушен: когда число бессмысленных жертв исчисляется миллионами трудно говорить об уникальной ценности отдельного человека. Европейской системе ценностей был нанесен жесточайший удар.
Наконец война прекратилась. И хотя она принесла ужасные разрушения и стоила миллионов жертв, в ней были свои победители и свои побежденные. Для победителей жертвы были оправданы победой: Англия и Франция, хоть и ослабленные войной, могли продолжать жить по-старому.
Но побежденным, Германии, Австрии, России и Италии, нечем было оправдать жертвы и страдания. Их страны лежали в руинах. Старое общество и его идеалы потерпели крах. Бог оставил их, и вот они разбиты. Чем же они прогневили Бога, как вернуть себе Божью благодать? Так рассуждали люди со времен каменного века, так рассуждали они и на этот раз. Но в тяжелые дни поражения приходит на ум и еще одна мысль: а может быть, мой Бог ослаб, и стоит молиться другому?
Германия, Австрия, Россия и Италия были уже индустриальными обществами, и они обратились со своим горем не к старому, явно ослабшему или забывшему их, Богу, а к новому богу — Станку. Люди пришли к Станку с тем же вопросом, с которым они всегда приходили к Богу: «За что ты прогневался на нас?» В трагические моменты безысходности люди всегда строили новый храм, давали новые обеты, модифицировали свои религиозные ритуалы. Такое решение они приняли и сейчас.
Очевидно, человеческое общество плохо служило Станку. А значит, надо поменять общество, сделать его более подходящим для Станка. Видимо, люди еще недостаточно взаимозаменяемы, недостаточно подчиняются командам и синхронны в своих мыслях и действиях, чтобы служить Индустриальному станку. Конечно, ни в Германии, ни в Италии, ни в России никто так не говорил, но подспудно люди решили сделать именно это. Иначе никак не объяснишь, почему в голодной послевоенной Германии десятки тысяч людей ровнейшими рядами, в железных касках, с каменными лицами маршировали день и ночь? Для кого, как не для Станка, мог исполняться такой ритуальный танец? Ведь маршировка, изобретенная для лучшего взаимодействия колонны слабовооруженных солдат, казалось, никак не могла считаться подготовкой солдата к войне середины XX века: войне окопной и маневренной, войне танков, пулеметов и пушек. Зачем же такая изощренная синхронность маршировки?
Иначе как религиозным ритуалом не объяснить, почему на российских парадах так любили, чтобы люди изображали собой самолет. Настоящих самолетов тогда было мало, но Станку говорили: «Нет дюраля, так делай самолет из людей». Как раз тогда Сталин гениально назвал людей винтиками.
Где ритуал, там и жертвоприношение. Кого же все-таки фашисты и коммунисты хотели умилостивить мертвыми телами миллионов своих сограждан? Вряд ли их новым богом было что-то живое.
У людей есть душа, духовен и Бог; поэтому нам легко представить людей и Бога вместе. Но как объединить людей со Станком: ведь люди живые, а Станок — неодушевленный предмет? Мы уже показали, что переход на горизонтальный метод переводит принявшего его человека в октант неодушевленного. Отвергая саморазвитие, человек отвергает себя, останавливает время и превращается в двигающийся организм, обладающий характеристиками неодушевленного предмета.
Точно так же, как при вертикальном методе Бог считался источником морали и закона, при горизонтальном методе мораль и закон исходят от Станка. Как Бог, постигаемый с помощью вертикального метода, Станок тоже является хранителем выработанной им и для него морали и формулирует ее точно так же, как Бог сформулировал свои Десять заповедей.
Мы можем завершить обсуждение двух методов, сделав следующий вывод: каждый из них приходит к осознанию идеи бога, формулирует мораль, продиктованную этим богом, и создает собственный закон на базе этой морали. Но эти методы располагаются в разных октантах и не имеют между собой ничего общего.
В преиндустриальном веке жизнь человека в значительной степени зависела от погодных условий и всяческих случайностей. Поэтому огромное внимание придавалось религиозному служению, которое считалось важнейшей частью технологии выживания. Постепенно человек накопил опыт и добился определенных успехов как в сельском хозяйстве, так и в здравоохранении. Роль религии в технологии выживания снизилась, в то время как роль сельскохозяйственной и индустриальной технологии резко возросла. Поэтому когда пришел индустриальный век, традиционная религия значительно ослабла. Это создало вакуум, который заполнила новая религия — религия индустриального века, базирующаяся на обожествлении Станка и производимых им вещей.
Российское государство к 1917-му году отнюдь не было неэффективным, нечестным, лишенным традиций, отжившим, не сулящим лучшего будущего: просто оно базировалось на православной идее бога, а этот бог больше не помогал. Тысячу лет в России верили в Христа, а тут за пару лет разрушили и осквернили (!) все церкви, уничтожили священников. Взорвав православные святыни, народ воздвиг новые, обещающие чудесное спасение храмы, такие как ГАЗ или Уралмаш, выучил новые молитвы и ритуалы, стал покланяться нетленным мощам нового святого. На место старой пришла новая религия, и эта религия привела принявшие ее общества в совершенно особый мир, сформулировала совершенно другие правила поведения и законы. Для того чтобы понять российскую действительность, нам следует их изучить.
Станку место на заводе: там есть все, чтобы обеспечить его работу. Но и за воротами завода все стало так, как будто было сделано не для человека, а для Станка.
Коллектив — это группа людей, объединенных с целью модификации поведения всех членов группы и каждого в отдельности на основе принятия некоей горизонтальной идеологии.
В индустриальном веке коллективы часто строились на мощных идеологиях, воплотивших в себе мистицизм поклонения Станку, и такой коллектив можно назвать Социальной машиной. Социальная машина — это коллектив, жестко организованный так, чтобы упростить служение Станку. Социальная машина — своеобразный храм Станка, построенный из людей, это Станок, частями и продуктом которого являются люди. Нам нужно понять, как устроена Социальная машина, ведь при коммунистах Социальная машина являлась не просто главным, а единственным действующим лицом на социальной арене.
Некоторые проявления Социальной машины существуют во всех обществах. Если мы сравним человеческое лицо с флагом, приветствие — с салютом, ходьбу — с маршем, одежду — с формой, а ритм человеческой жизни — с расписанием, мы увидим, что индустриальный век повлиял на все.
Действительно, средневековые рыцари выступали под своим собственным флагом, каждый в своих собственных доспехах. Даже меч имел имя и магические свойства. А теперь сравним рыцарский турнир с современной танковой атакой. Хорошо, что у танка есть номер: ведь танки совершенно одинаковы.
Что же такое Социальная машина и как она построена? Мы знаем, что она состоит из людей, но обладает и характеристиками неживого существа. Как же это возможно? Принятие горизонтального метода начинается тогда, когда человек перестает быть собой и создает внутри себя нечто, что останавливает течение времени и не связано с его собственной личностью.
