Великие загадки мира искусства. 100 историй о шедеврах мирового искусства - Коровина Елена Анатольевна
А «Неизвестная» странствовала по России и даже ухитрилась побывать за рубежом. И говорят, еще много нервов помотала… Только в 1925 году она попала, наконец, в Третьяковскую галерею и с тех пор успокоилась. Может, потому, что всегда мечтала попасть именно сюда? Только вот тайна ее по-прежнему не раскрыта. Впрочем, может, именно Тайна и есть самое интригующее и манящее в этой красавице? Она по-прежнему смотрит свысока. Правда, на ее «соседей» по Третьяковской галерее так особо не поглядишь. Там любая картина – шедевр. И у каждой свои Тайны…
Миры Эдуарда Мане
Художник Эдуард Мане (1832–1883) был воистину великим – ибо создавал не просто картины, но творил миры, которые жили собственной жизнью – мистической и скандальной.
Уже в 15 лет непокорный Эдуард, старший сын влиятельного парижского судейского чиновника Огюста Мане, заявил нечто из ряда вон выходящее: он не пойдет по стопам отца, а станет художником. Судья угрожал сыну безденежьем, отлучением от семьи, в конце концов, отправил строптивого мальчишку в плавание к Южной Америке – может, посмотрит мир, одумается.
Не помогло! Едва 22 января 1850 года «бунтовщику» исполнилось 18 лет, он поступил в мастерскую известного исторического живописца Тома Кутюра. Но, поучившись, понял, что напыщенная историческая живопись не привлекает его. «Возвышенный сюжет действует мне на нервы! – восклицал он. – Я хочу быть живописцем современной жизни!» Во времена господства академического стиля это был настоящий бунт. Недаром полотна Мане почти не принимали на официальные выставки. Из мастерской Кутюра художнику тоже пришлось уйти. И вот весной 1856 года он начал самостоятельную творческую жизнь.
На паях с друзьями Мане снял мастерскую на улице Лавуазье. Художники сложились и на общего помощника. Мальчишка Александр мыл им кисти, бегал за провизией, но больше всего любил позировать. Мане охотно рисовал с него этюды. Однажды написал небольшую картину – лукаво улыбаясь, мальчишка ест вишни, и спелый сок течет по пухлым губам. Друзья посмотрели и скривились: да у мальчишки будто кровь на губах!
Через неделю Мане пришел в мастерскую вечером – забыл что-то. Открыл дверь и остолбенел – на огромном гвозде висел… Александр. Много ночей потом снился Мане этот ужас – он пытается вынуть мальчишку из петли, но веревка врезалась в тело, и приходится вырезать ее прямо из окровавленного мяса. А на губах мальчишки выступает кровь…
Уже на следующий день после трагедии Мане решил сменить мастерскую. Искал долго – все напрасно! Однажды набрел на просторное помещение, хотел даже остаться, но взглянул на стену. Там торчал огромный гвоздь.
«Здесь кто-то повесился!» – побледнел Мане. «Откуда вы узнали?» – недовольно пробурчала консьержка. Но художника уже и след простыл. Весь день он бродил по бульварам, никак не мог унять дрожь. А ночью ему опять приснился Александр. «Мне одиноко здесь. Страшно одному!» – жаловался он. «Зачем ты сделал ЭТО?» – в ужасе спрашивал Эдуард.
Но мальчишка не желал дать ответ, хотя с тех пор постоянно мучил Мане своими жалобами. Художник уж и спать боялся. Но однажды увидел репродукцию картины Мурильо «Мальчик с собакой» и вдруг подумал: почему бы не нарисовать Александра с четвероногим другом? Так и сделал – создал свое полотно «Мальчик и его собака». И удивительно – юный самоубийца отстал от художника. Ведь у него появился друг…
А между тем таинственность и скандальность стали уже визитными карточками Мане. «Вот уж 15 лет публика готова швырять в меня гнилыми яблоками. Она этого не делает только потому, что ей для меня и яблок жалко!» – горестно писал художник своей жене Сюзанне. В феврале 1865 года Мане закончил полотно, которое решил написать на самый уж, казалось бы, традиционный сюжет, – «Спящую Венеру». Он даже композицию взял с картины Тициана, хотел стать «истинным продолжателем классических традиций». В конце концов, ему уже 33 года, он должен зарабатывать на жизнь, кормить жену и сына Леона.
Картину выставили во Дворце промышленности и тут же окрестили Олимпией – по строке культового тогда поэта Закари Астрюка «Лишь успеет Олимпия ото сна пробудиться». Такой скандальной известности не знало ни одно живописное творение!
Толпы посетителей осаждали зал. Бедных служителей раз двадцать сбивали с ног. Просто чудо, что никого не затоптали и не порвали полотно. Газеты обозвали обнаженную Олимпию «бесстыдной куртизанкой после ночи любви». Потом пошли дальше: «Что за извращенный демонизм? Надо же дойти до того, чтобы изобразить у ног этой маленькой гетеры черного кота?!»
И вот по Парижу поползли слухи. Якобы еще в юности, когда Мане плавал в Южную Америку, он познакомился там с местными негритянскими культами и стал их пропагандировать. Вот откуда на проклятой «Олимпии» чернокожая служанка с дарами экзотических цветов! Мане только плечами пожимал. Он действительно плавал в Америку, но жил в цивилизованном Рио-де-Жанейро. Какие еще культы?! А черная кожа служанки написана, чтобы просто оттенить белизну самой Олимпии.
Но слухи продолжали множиться. Дамы падали в обморок перед полотном, а придя в себя, уверяли, что Олимпия своим пронзительным взглядом выкачивает из них силу. Она же настоящая ведьма, вон и черный кот сидит у ее ног! С котом тоже начались истории. Некоторые посетители, приходя, не видели его. Мане оправдывался – просто черный кот написан на фоне темного угла. Но посетители утверждали: котяра спрыгивает с полотна и уходит. Разве его удержишь? Разъяренный Мане прибежал вечером на выставку и остолбенел – кота не было! Оторопелый художник поморгал, и… кот снова появился на своем месте. Мане тогда решил – пригрезилось.
Но вот уже сто лет служители Лувра, где висит загадочная «Олимпия», тайком крестятся. Еще бы, ведь с полотна иногда слышно противное мяуканье. Да и если взять несколько репродукций картины, на двух из трех явно не увидишь никакого котика…
Скандальная известность сделала Мане лидером молодых живописцев. Теперь мастерская Мане забита поклонницами. Они зовут его инфернальным и скандальным и постоянно пытаются соблазнить. Но этот скандалист по вечерам спешит домой, ибо больше всего на свете ценит домашний комфорт. Но в любую размеренность когда-нибудь вторгается Наваждение…
Ее зовут Берта Моризо. Она – молодая художница. У нее струящиеся темные волосы и бездонные глаза насыщенного зеленого цвета, которые кажутся черными. В одежде она тоже предпочитает только черное и белое. Во всем ее облике явственно проступает что-то первобытное, цыганское, колдовское.
«Зеленоглазая русалка! – озабоченно шепчет жена Мане Сюзанна. – Такие затягивают!» Жена права. Мане теперь живет как в лихорадке. Знакомые говорят, у него вид безумного. Он и вправду становится все безумнее, ведь у его любви нет будущего. Художник женат, а зеленоглазая Берта согласна только на венчание. Каждый раз, едва она появляется в его мастерской, Мане хватает кисть и лихорадочно пишет ее очередной портрет, словно боится, что она исчезнет. Она написал уже с десяток, но не может остановиться. Он сохнет, теряет сон, и неизвестно, что случилось бы с ним, если бы Берта сама не разорвала это наваждение. Она вышла замуж за… младшего брата художника – юриста Эжена Мане.
Мане не спился и не удавился. Работа – вот лекарство. Он создавал все новые картины. А критики между тем все больше укрепляли его скандальную известность! Они обозвали безнравственной картину «Нана» (ведь это – «ночная бабочка» Парижа!), скандальной – «Стирку» (ведь там – прачки!). А Мане все трудился. Уже смертельно больной, он написал «Бал в Фоли-Бержер» – гимн вечной радости и восторгу жизни. Как это ему удалось, смертельно больному, великая тайна. Он умер 30 апреля 1883 года от гангрены.
