Великие загадки мира искусства. 100 историй о шедеврах мирового искусства - Коровина Елена Анатольевна
А однажды вышло и вовсе ужасное. Струйский, который все писал о своей Богине и Сапфире, проиграл ее в карты приятелю-помещику. Выходит, никакая Александра не «властительница поэтического сердца», а такая же вещь, как и крепостные Струйского. Хорошо, выигравший ее помещик, привезя чужую жену домой, опамятовался и отвез обратно. А если б выгнал в чисто поле? Сгинула бы там Сапфира…
И ведь все эти выкрутасы продолжались почти четверть века! За это время Александра Петровна родила мужу 18 детей, из которых 10 умерли в младенчестве. Это сколько же мук и горя!.. Струйского не стало в 1796 году. И тоже – по престранному случаю. Его, всю жизнь боготворившего Екатерину II, хватил удар при известии о ее кончине.
После похорон Александра Петровна произвела в помещичьей жизни «реформы»: выпустила из жуткой тюрьмы крепостных – забитых, грязных и уже безумных. Правда, семи-восьмилетние девочки, которые работали в ткацкой мастерской, прикованные к станкам, там так и остались. Муж любил изделия, тканные по-особому, да и Александра их любит. К тому же мастерские приносят хороший доход. Ну а то, что девочки слепнут и умирают от пыли, так их по деревням много. Прелестная Сашенька давно забыла о романтических юношеских устремлениях. Не терять же комфорт и выгоду, распуская крепостных по домам?
Теперь она правила в своих вотчинах крепкой рукой. Приходила на порку «порушенных» девок, которые попадались в любовных шашнях. Надо же поддерживать моральные устои! Ну а то, что «рушили» крестьянских девок ее же собственные взрослеющие сыновья, Струйскую мало заботило. Да хоть в каждом дворе по незаконному внуку или внучке – все хозяйству только на пользу. Хотя беременных девок выдрать, конечно, нужно.
Может, жестокость покойного барина оказалась заразной для хозяйки Рузаевки? Большого шума наделал дикий случай. Пьяный сынок Александры надругался над малолетней девочкой-крепостной. Ее отец, озверев, отрубил топором хозяину-бандиту голову да и положил ее на крыльцо барского дома. В сердцах Александра Петровна приказала четыре дня не давать ни людям, ни животным еды и воды. А на пятый день состоялась жестокая экзекуция виновного. Случай этот даже попал в газеты, вот только, в чем состояло наказание, не сообщалось – о такой жестокости и написать было невозможно.
Наверное, все чаще поглядывая на романтически-милый портрет своей молодости, Струйская думала о том, что жизнь обещала ей радостный праздник, а дала жестокие помещичьи будни. Таинственный образ все дальше уходил из ее жизни, унося с собой и все несбывшиеся мечты. Прелестное видение в туманной дымке жило на холсте своей жизнью, а погрузневшая, во многом разочаровавшаяся женщина – своей. А может, портрет и был не романтическим, а роковым? Ведь все лучшее и прелестное ушло на полотно, оставив в реальной жизни одну тоску и ужас… Не потому ли Александра Петровна перевесила рокотовские портреты из гостиной подальше на галерею?
Ее не стало в 1840 году. Она прожила 86 лет. И что удивительно – ее имя обессмертил не муж, писавший в честь ее нескончаемые пламенные вирши, а художник, создавший портрет – единственный, но прекрасный. Так, может, все-таки Федор Рокотов любил свою Сашеньку сильнее? Он ведь так и не женился, даже чтобы продолжить свой род. Но вот бессмертие любимой девушке дать сумел…
Страсти по Репину
В истории русской живописи множество загадок и тайн. В самом деле, чем сильнее талант и гениальнее художник, тем больше легенд вокруг его творений. И пожалуй, более всего это относится к картинам Ильи Репина (1844–1930).
Илья Ефимович Репин – фигура наизаметнейшая, наиярчайшая. Уже его выпускное полотно «Воскрешение дочери Иаира» вызвало в Петербургской Академии художеств, которую он заканчивал, яростные споры. Одни восхищались, другие страстно ниспровергали. Сюжет картины был взят из Библии. Иисус Христос, войдя в дом Иаира, наложением руки воскрешал его умершую дочь. Однако удивительно, что под пером Репина библейский сюжет приобрел совершенно мистическую окраску. Казалось, не одна только сила протянутой руки Иисуса поднимает с ложа выздоровевшую девушку, но и сила кисти самого живописца.
Репин быстро вошел в число ведущих живописцев России. Казалось, ему нет равных. Его великие полотна – «Не ждали», «Бурлаки на Волге», «Иван Грозный и сын его Иван» – сделали его славу недосягаемой. Но вот натурщиков художник подбирал с огромным трудом.
Почему? Да потому, что быстро стало известно роковое обстоятельство: те, кого он рисует, долго не живут. Даже здоровенные бурлаки-профессионалы, с которых он делал наброски, скончались в одночасье. Молва ходила о том, что, едва Репин закончил портреты Мусоргского, Писемского, Пирогова, итальянского мастера сцены Мерси д’Аржанто, их вскоре не стало. Конечно, при этом как-то забывалось, что Мусоргский слыл запойным пьяницей, Пирогов давно болел, Аржанто был весьма невоздержан в удовольствиях жизни. Тяга к мистике и всяческим странным загадкам, сильная во все времена, и тут перевешивала.
Дошло до того, что известный собиратель живописи, создатель Третьяковской галереи Павел Михайлович Третьяков побоялся заказывать Репину портрет престарелого поэта Тютчева. Но все же не сдержался – заказал. И что бы вы думали? Едва художник взялся за кисть, поэт заболел и вскорости скончался. Недаром среди художников поползли странные и мистические догадки: мол, «Репин обладает необычайной способностью переплавлять в краски живую плоть и кровь человеческого тела».
Но воистину мистическим стало полотно «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года». Репин выставил его на передвижной выставке 1885 года, и сразу вокруг него начался скандал. Общественность оказалась шокирована «такими страстями и количеством крови». Полотно вызвало гнев и у властей предержащих: правительство обвинило Репина в «клевете на царскую персону», а церковь – в том, что кистью художника водил сам дьявол. В конце концов Святейший синод запретил показ картины.
Выручил опять тот же Павел Третьяков – приобрел холст. Однако выставить его не рискнул. Поместил в особую комнату и показывал только избранным. Племянница Третьякова вспоминала:
«Павел Михайлович позвал нас как-то. Мы вошли гуськом в открытую им небольшую комнатку, оглядываясь на картину Репина, закрытую огромной белой простыней. Тут дяденька и откинул простынь. Мы онемели от ужаса… Изображенное было ужасно. Но еще ужаснее оказался эффект воздействия картины на зрителей. Красный персидский ковер, лежавший на полу комнатки, казался продолжением ковра, изображенного на картине. Чудилось, что убитый сын Грозного лежал прямо на полу этой комнаты. И мы с ужасом стремглав кинулись прочь, стараясь не смотреть на картину».
Видя трепет домашних, Третьяков начал запирать комнату на ключ. Но и мимо закрытой двери дети и слуги старались, крестясь, пробежать побыстрее. А спустя несколько лет, когда картину уже разрешено было показывать, в репинском зале галереи стало твориться нечто странное. Зрители то рыдали перед полотном, то впадали в ступор от ужаса. Случались и истерические припадки. А однажды молодой художник-иконописец Абрам Балашов кинулся на картину с ножом, крича: «Довольно крови!»
Случилось это 16 января 1913 года. Располосованные головы Грозного и его сына удалось отреставрировать. А вот Балашов сошел с ума и умер в лечебнице для душевнобольных. Ох, недаром Репин, еще только задумав свое полотно, боялся браться за работу:
«Страшно было подходить – понималось, что несдобровать… И нет возможности удержаться… Да и показывать этого ужаса никому не хотелось…»
