Великие загадки мира искусства. 100 историй о шедеврах мирового искусства - Коровина Елена Анатольевна
От такой новости Маргарита похолодела. Она прекрасно понимала, что если Рафаэль откажет кардиналу, то рискует остаться без выгодных заказов. А ведь художник еще с детских лет при урбинском дворе привык жить на широкую ногу, как богатый вельможа.
«И когда же помолвка?» – чуть слышно прошептала она. «Через четыре года. А за это время все может случиться! – беспечно улыбнулся Рафаэль. – К тому же если я выполню заказы папы Льва X, то перестану оглядываться на Биббиену».
Теперь Рафаэль трудился по 20 часов в день. Но ведь такая работа – на износ. Однажды он ввалился в дом к возлюбленной в настоящей лихорадке. Что-то бормотал всю ночь. Утром Маргарита попыталась его удержать, но он вырвался. Кричал, что срочно должен закончить картоны для новой фрески. Хлопнул дверью и ушел. А на другой день чуть свет прибежал его верный ученик Бавьеро. Задыхаясь, закричал с порога: «Маэстро при смерти!»
Маргарита в чем была кинулась к Рафаэлю. Тот, бедняга, еле дышал. Лекари не нашли лучшего средства, как пустить ему кровь. Ему – и до того вымотанному работой и лихорадкой!.. Через пару часов прибыл кардинал-исповедник из Ватикана. Презрительно покосился на Маргариту, сидевшую у постели возлюбленного, держа его за руку, и процедил: «Я не могу передать благословение святейшего папы в присутствии этой женщины. Она – не венчанная жена!»
Художник с усилием разлепил веки и прошептал: «Нас венчала жизнь. И Бог не был против…» Кардиналу пришлось исповедовать Рафаэля в присутствии Маргариты. Уходя, он бросил: «Святой художник и падшая женщина! Создатель Мадонны и блудница!» Как будто этот надутый индюк не знал, что именно она, блудница, и была рафаэлевской Мадонной…
Наутро, в Страстную пятницу 6 апреля 1520 года, Рафаэля Санти не стало. Ровно через 37 лет, день в день, как он родился. Говорят, тот, кто умер в день рождения, прямиком попадает в рай.
Присутствовать на похоронах Маргарите не разрешили. Тогда она надела то самое наголовное покрывало, в котором позировала для «Сикстинской Мадонны», и пошла в близлежащую церковь. Разве Мадонна не услышит ее повсюду?..
Через день прибыл поверенный. Оказалось, Рафаэль отписал возлюбленной приличное состояние. Ничуть не стесняясь похорон, в дом Маргариты повалили многочисленные поклонники, соболезнуя и пылко интересуясь: кого теперь выберет в покровители эта донна – прелестная и к тому же весьма обеспеченная? О, Маргарите даже сделали пару предложений! Ей – презренной куртизанке…
Маргарита не выбрала ни одного из щеголей. Она приняла ухаживания своего земляка, синьора Киджи, давнего друга Рафаэля. Но синьор был стар и в одночасье умер. И Рим снова всколыхнулся слухами: «Эта женщина угробила и синьора Киджи! Может, она – вампир?»
Вот тогда-то Маргарита и укрылась в стенах небольшого монастыря – подальше от ненавистного Рима. Ехала в смятении: а вдруг ее, блудницу, не примут? Но оказалось, при ее теперешних деньгах матери настоятельнице все равно, кем она была. Маргарита постриглась в монахини и приняла новое имя. Впрочем, имя было привычным – она стала МАРИЕЙ.
Гений и злодейство
Эта тайна вошла в историю как знаменитое «венецианское убийство». Еще его называли «блестящим злом» или «схваткой великих», ибо оба участника этого загадочного преступления считались великими мастерами славного города Венеции, а их творения современники без тени лукавства называли блестящими. За свои заслуги в живописном деле, прославляющем Венецию, оба они получили почетное звание «Сын города». Имя одного из них мы и сейчас произносим с эпитетом «великий» – это Тициан. Имя другого почти забыто – это Антонио Порденоне.
Тициан Вечеллио (1476/1477 или 1488–1576) еще при жизни был признан великим. Кроме того, ему покровительствовали не только венецианские власти, но и сам Карл V – император Священной Римской империи. Может, поэтому он сумел преодолеть обвинение, брошенное ему людской молвой. В 1539 году жители сразу двух городов Италии – Венеции и Феррары – обвинили Тициана в убийстве известного венецианского живописца Порденоне.
Джованни Антонио ди Анджело де Лодесанис де Сакки (ок. 1483–1539), прозываемый Порденоне по местечку, где он родился, был очень моден и любим в Венеции. Он с огромным успехом работал также и в других городах, даже в самом Риме. Например, в Кремоне он написал «Распятие», поразившее зрителей экспрессивным и совершенно необычным ракурсом, на котором Христос словно пытается вырваться с креста ценой неимоверного, почти нечеловеческого усилия. Слава Порденоне постепенно достигла таких высот, что современники начали ставить его выше Тициана, стравливая тем самым обоих мастеров. Конечно, это не нанесло Тициану большого урона как художнику, но весьма ударило по материальной стороне его жизни, поскольку многие заказы перешли к его сопернику.
Однако и Порденоне оказался измотан этим бурным творческим соревнованием, ведь ему приходилось создавать картины и фрески в самые короткие сроки, чтобы удовлетворить многочисленных заказчиков. Это вымотало художника, и в 1539 году он уехал в Феррару – город более спокойный, нежели вечно бурлящая Венеция.
Порденоне хотел отдохнуть, набраться новых сил. Однако буквально сразу по приезде он скоропостижно скончался. Любопытные видели, как это произошло. Художник сидел в траттории, обильно закусывал и пил молодое вино. Вдруг он вскрикнул, захлебнулся вином и упал лицом в столешницу. Добрые люди понесли его наверх, в комнаты для гостей. Он пролежал там пару дней и умер, не приходя в сознание.
И все бы ничего, да вот доброхоты видели, как в миг, когда Порденоне захлебнулся вином, из траттории стремительно выбежал человек в черном плаще. И доброхоты утверждали, что этот закутанный в плащ человек весьма походил на соперника бедного живописца Порденоне – Тициана Вечеллио. Выходит, этот завистник не стерпел чужой славы и ухитрился отравить вино, которое выпил Порденоне.
Обвинение было абсурдным. Мало того что Тициан в те дни не ездил в Феррару: многие знали, что он писал срочный заказ, не выходя из мастерской. Но все равно слухи росли. И только вмешательство официальных властей их прекратило.
Но и тут нашлись злобные языки. «Этого придворного маляра, Тициана, просто отмазали!» – утверждали они. Говорят, почти через сорок лет, умирая, патриарх Тициан (ему ведь было то ли сто, то ли за девяносто лет!) каялся в многочисленных грехах, но божился, что не виноват в смерти Антонио Порденоне. Но ему мало кто поверил.
Впрочем, убедиться в зависти и коварстве всегда привычней. Ибо это эффектней, ярче, красочней. Это разжигает огонь в крови. Но и еще приятней – убеждает, что никаких гениев нет, они, как и все смертные, при случае могут пасть ниже низкого – стать кто вором чужого сюжета, а кто и вовсе убийцей собрата по творчеству. И никто не задумывается о том, что гении не убийцы, ведь убийцы не останутся гениальными. Ибо Зло губит Талант, сводит его на нет. Недаром же наш Пушкин скажет впоследствии: «Гений и злодейство – две вещи несовместные!» Ведь Тициан еще много лет (он прожил почти век!) творил шедевры. Правда, и загадок в его судьбе осталось множество…
Тициановская сивилла
Старый князь Гогенлоэ неспешно писал мемуары. Воспоминаний хватало: князь вел полную опасностей жизнь прусского генерала. Его ценили не только в родной стране: сам русский император Александр I за мужество в борьбе с Наполеоном наградил Гогенлоэ орденом Святого Андрея Первозванного. Но старый вояка вспоминал не о наградах. Он обмакнул перо в чернила и вывел:
«У некоторых полотен есть собственная жизнь – таинственная и непредсказуемая, когда ни автор, ни владелец не в силах ничего изменить. Можно только рассказать потомкам. Итак, случилось это десять лет назад…»
Приближалось Рождество 1795 года. Гогенлоэ направлялся в Несвиж, во владения своего давнего друга – князя Радзивилла. Впервые в жизни он выполнял странное поручение – сопровождал шестилетнюю девочку, маленькую графиню Агнессу Ланскаронскую. Ее родители умерли, и теперь сиротке предстояло жить у дяди – князя Радзивилла.
