Великие загадки мира искусства. 100 историй о шедеврах мирового искусства - Коровина Елена Анатольевна
Но любящий отец не смирился с болезнью и в 1876 году, когда дочери исполнилось 18 лет, отдал ее на лечение в только что открытый Гимнастический институт Стокгольма, где применяли новейшую методику. И девушка начала ходить. Конечно, всю последующую жизнь – неустойчиво, с палкой, но сама! Потом она окончила педагогический институт и стала преподавательницей в младших классах. Но легенды и предания своего детства не забыла. Например, легенды о домовых. Да она и сама видела домового своей родной усадьбы. Бабушка оставляла ему молоко в наперстке и уговаривала больную девочку не бояться ночных шорохов и шумов. А однажды домовой показался Сельме – лохматенький и ушастый, он промурчал ей песенку. А однажды девочка сидела на скамье около дома, куда вынес ее погулять отец, и вдруг, присмотревшись, она увидела в окне… настоящих привидений. Под звуки старинной музыки в трепете свечей люди в старинных костюмах танцевали в большой зале Морбакки. И Сельма поняла, что это ее предки, которых она знала по старым портретам. Потом Сельма чистосердечно написала в «Сказании об одной дворянской усадьбе»: «Я видела их!» И снова никто не поверил. Зато снова все изумились ее творческой фантазии.
То же было с ведьмами. Критики и читатели восхищались их яркими образами. Особенное впечатление на читателей производила доврская ведьма, насылающая на поля град и молнию. А Сельма упрямо твердила: «Я, которая пишу эти строки, видела ее собственными глазами». Доврская ведьма проследовала по страницам романа «Сага о Йесте Берлинге» и перешла в «Путешествие Нильса» под именем Исеттерс-Кайсы – старой троллихи, которая заведовала бурями и ветрами. «Стоя в самой середине вихря, она плясала и вертелась волчком, – написала Сельма. – Ее длинные волосы развевались в вышине среди туч. Шлейф платья волочился, мел землю, вздымая тучи пыли». Рискованно встречаться с такой особой, да и с другими тоже. Но почему же Сельма видела их?
Сама писательница подозревала, что все дело в… ее старинной усадьбе. В стенах ее родной Морбакки скопилось столько семейных преданий, фамильных тайн и легенд, что кто-то из ее обитателей просто обязан был стать рассказчиком. Им и стала Сельма. Выходит, не зря она мучилась в детстве. Иногда и болезнь определяет судьбу. И хотя после смерти отца усадьбу пришлось продать чужим людям, но на страницах всех сочинений Лагерлёф звучали старинные легенды и предания Морбакки. Вот и сюжет своих легендарных «Путешествий Нильса» писательница узнала в ее саду.
Правда, книга была встречена откровенно злобно. Педагоги возмущались, не понимая гениальности замысла учебника нового типа: «Когда же кончится этот затянувшийся полет нудных птичек и начнутся, наконец, правильные цифры и факты?!» Критики же были полны ревностной желчи. Они назвали сочинение «полетами глупой фантазии хромой писательницы» и «неудавшимися попурри из фантастических мечтаний старой девы». Это было настолько унизительно, что Сельма даже не нашлась что ответить.
Ответили сами дети, их родители и прогрессивные учителя. Они завалили крошечную квартирку Лагерлёф, ее издательство и общество педагогов письмами-отзывами, где искренне называли учебник лучшим за всю эпоху педагогики, а если рассматривать его как детскую книгу – вообще гениальным. Общественность даже выдвинула писательницу на получение Нобелевской премии. Однако ученые мужи еще никогда не присуждали премий женщине. «Если присудить Нобелевку даме, наш мир покатится в тартарары!» – написали они в газете. Началась борьба за премию, которая обернулась не просто литературными спорами, но общественной дискуссией: возможно ли вообще присуждение столь престижной премии женщине?!
Дошло до того, что дети и родители забросали Нобелевский комитет требованиями, и в 1909 году Сельма Лагерлёф стала первой в мире женщиной – лауреатом Нобелевской премии «в знак признания возвышенного идеализма, яркого воображения и духовного восприятия». Первое, что сделала новообъявленная лауреатка, получив золотую медаль и денежный чек, – выкупила родную Морбакку. Недаром же в тот вечер, когда она встретила Нильса в усадьбе, стая голубей вылетела ей навстречу. Наверное, они хотели подбодрить ее в неудаче и пообещать, что она снова станет хозяйкой в Морбакке. Голуби ведь слетаются только на хозяйский зов.
Всю свою последующую жизнь Сельма Лагерлёф прожила в Морбакке. За создание своих 27 романов, общественную деятельность фрекен Лагерлёф стала одной из восемнадцати «бессмертных» – членов Шведской академии. И опять – первая среди шведских женщин. Она часто болела, но всегда повторяла: «Я жива потому, что живу в Морбакке. Она хранит меня». Когда началась Первая мировая война, писательница выступила ее яростной противницей. Когда же фашизм накрыл Европу кровавой паутиной, Сельма стала антифашисткой: начала помогать политическим иммигрантам из Германии. А ведь ей в то время исполнилось 81 год. Не раз ей угрожали профашистские молодчики. Приходили письма со свастикой, звучали угрозы по телефону. Но запугать Сельму было невозможно. «Чего бояться мне, видевшей доврскую ведьму? – только пожимала плечами она. – Зло приходит и уходит. Добро и любовь остаются навсегда».
Сельмы Лагерлёф не стало 16 марта 1940 года. После войны в ее Морбакке устроили музей. Словом, усадьба добилась своего: отовсюду съезжаются люди, чтобы послушать ее легенды и предания. Чтобы взглянуть, как жила ее хозяйка.
Детские тайны: был поленом – стал мальчишкой
Сказка о Золотом ключике и о приключениях Буратино, пожалуй, самая любимая многими с детства. Но все ли знают ее тайну?
«Не дадите ли вы мне дерева, чтобы я мог сделать деревянного человечка?»
Думаете, это папа Карло попросил столяра Джузеппе отдать то самое полено, из которого потом появится Буратино? Нет, это еще за полвека до того дядюшка Джеппетто выпросил у мастера Антонио странный кусок дерева, чтобы вырезать из него деревянного человечка – Пиноккио. Повесть о нем под названием «История одного буратино» («буратино» по-итальянски – кукла, марионетка) появилась на страницах римского журнала «Газета для детей» в 1881 году. Автор – Карло Коллоди (настоящая фамилия – Лоренцини, 1826–1890) – журналист, ранее уже сочинявший детские повести, после первых же историй о деревянном человечке стал знаменит на всю Италию. А его повесть, названная впоследствии «Приключения Пиноккио», явилась воистину революционной для детской литературы. Ведь до того героями детских произведений были только благовоспитанные девочки и мальчики, а у Коллоди – озорной, хвастливый, ленивый, вечно непослушный деревянный человечек. Да и сама жизнь, обычно описываемая в розовом свете, выглядит у Коллоди далеко не безоблачной. В этой жизни героя преследуют реальные голод, холод, смерть близких, нищета. Книга Коллоди близка не только фантастически правдоподобной сказке, но и может считаться одной из первых сказок социально-обличительной направленности, которая ярко отразится в итальянской литературе XX века. В этом смысле Пиноккио может считаться предком родариевского Чиполлино. Но если «Приключения Чиполлино» близки «Приключениям Пиноккио» по духу, то существует литературное произведение, повторяющее не только сюжетные ходы, но и самих героев Коллоди. Да-да, не удивляйтесь – это и есть наш любимый «Золотой ключик». То есть А.Н. Толстой просто воспользовался чужим сюжетом, героями и темами. Но что самое удивительное, это использование привело к созданию абсолютно новой авторской сказки.
Алексей Николаевич Толстой (1882/83—1946) начал писать свою книжку в 1924 году, когда ему шел уже 42-й год и он был весьма умудренным человеком. Однако напечатана сказка была двенадцать лет спустя. Сам автор так объяснял свою затею: «Когда я был маленький… я читал одну книжку: она называлась «Пиноккио, или Похождения деревянной куклы»… Я часто рассказывал моим товарищам… занимательные приключения Буратино. Но так как книжка потерялась, то я рассказывал каждый раз по-разному, выдумывал такие похождения, каких в книге совсем и не было». Конечно, Толстой лукавил. Он намеренно обратился к старой книге. Его захватили приключения деревянного человечка, и он решил рассказать их по-своему. Оказывается, не только народные сюжеты бродят по мировой литературе. Авторские сказки тоже могут стать по-своему миграционными, перекочевывая от одного сказочника к другому. Так происходит, конечно, только с настоящими сказками, сюжеты которых столь наполненны, глубоки и эмоциональны, что требуют дальнейшего пересказа, нового обращения.
