Плотин. Единое: творящая сила Созерцания - Султанов Шамиль Загитович (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
— Следовательно, все заключается в степени отождествления субъекта с объектом. В природе субъект отождествляется с объектом вне себя. В душе это отождествление происходит уже так, что субъект находит себя в себе же, но пока через посредство инобытия. И есть еще более высокое тождество, где субъект будет отождествляться с собою и, следовательно, созерцать себя в себе же, и притом без всякого посредства инобытия.
— Но человек есть и природа, и душа, и ум, и Единое.
— Сказать так будет недостаточно. Человек есть природное существо потому, что он есть и душа, и ум, и Единое. Он есть душа, потому что он и природное, и ум, и Единое. И так далее.
— То есть восхождение человека к Единому обусловливается не только им самим, его свободой, но и его, если можно так сказать, первоначальным роком. Этот рок в том, что он потенциально есть Все.
— Восхождение к Единому есть восхождение к Благу в себе. И продвижение по этому пути требует того, чтобы диалектика внешнего и диалектика внутреннего, диалектика объекта и диалектика субъекта становились одной, единственной диалектикой.
— Наша душа однородна с Абсолютной Душой. Но этого еще недостаточно для восхождения к единому Уму.
— Да, ведь в своей душе мы открываем двоякий ум: с одной стороны, рассуждающий, а с другой — доставляющий рассуждения. Действительно, можно спросить себя: если душа периодически то рассуждает о справедливом и прекрасном, то не рассуждает, должен быть в нас некто не рассуждающий, но всегда имеющий справедливое, то есть целостный ум. Более того, должно быть в нас поэтому и начало ума, тот центр в нас, с которым мы соприкасаемся и существуем и от которого зависим. Это центр силы, а путь к нему есть путь силы. Но и центр и путь к нему — нераздельны…
…В этот момент я чувствую, что где-то в глубине опять забурлил огонь. Беззвучные волны, идущие изнутри, кажется, ищут ту ритмику волн, энергии, которая вокруг него. Я вижу, как они медленно соприкасаются и вдруг, словно вспышка, рвутся во все стороны, и я сам превращаюсь в беззвучный вихрь, полностью растворяющийся в могучем, но грандиозном в своей красоте безмолвном потоке…
…Что-то несется впереди в бурлящем потоке. Странные очертания человекоподобных гор… пустыня… опять горы. Темное, дергающееся, огромное человеческое лицо. Вдруг разом все как бы отхлынуло…
…Мрак… Небольшая землянка… Ночь… Изредка скользят тени… Тихий, с посвистом голос что-то бормочет. Звуки то усиливаются, то ослабевают:
— О Боже, о Боже, дай мне знание Твое. Дай мне возможность прикоснуться к истине Твоей, о Боже. Прошу Тебя, о Боже, сжалься надо мной. Каждым вздохом своим, каждым выдохом своим, каждой частью бренного моего тела, душой своей прошу, о Боже, — дай мне возможность прикоснуться к знанию Твоему, тайне Твоей, к свету Твоему, к теплу Твоему, истине Твоей…
…Ночь. Неподвижная ночь. Бормотание. Все глуше и глуше. Несвязные слова. И вдруг… Исступление. Ярость. Огонь всепоглощающий… На земле — скрюченная, в лохмотьях фигура. Пальцы впиваются в камень. Капли крови на грязных, иссохших ладонях. Полузакрытые глаза, дрожащие веки. Оскаленные зубы…
— …О Боже милостивый. У меня ничего не осталось, кроме Тебя. Уже много лет я обращаю к Тебе молитвы мои — дай мне возможность прикоснуться к Твоей истине. Дай, дай, о Боже, дай…
Вопль. Еще… Боль. Ночь. Тишина. Распростертая фигура на камнях. Свист летучей мыши. И бормотание, бессилие… Провал… Сон… сон…
…Все небо — единый свет. И голос мягко и нежно звенит в пронзительном полете лучей:
— Встань и иди. Иди на восток. В первом же городе на твоем пути ты войдешь в дом. Там ты найдешь некоего слугу. Он ждет. Он тот, кто тебе даст Знание, которое ты заслуживаешь…
…Фигура вскакивает и бросается к выходу. Но тень ее застывает на стене. Человек бежит. Радость его словно превратилась в крылья, которые несут его к свободе, на восток. Темно, но человек видит, видит своими ногами, своим телом.
…Он устало, едва переставляя ноги, входит в большой, просторный двор. Фруктовые деревья со спелыми плодами; три красочных, застывших в своей гордости павлина. Люди, занятые своими делами.
Человек останавливается в нерешительности. Он вдруг понимает, что не знает… Через минуту кто-то прикасается к его левому плечу. Он чувствует холод, неопределенный ужас, и резко оборачивается. Небольшой, какой-то бесформенный и без возраста, в старой, но чистой, зеленой одежде некто, чуть улыбаясь, мягко и тихо говорит:
— Ты ищешь меня?
Человек посмотрел на него, и вдруг ему показалось, что тот смотрит на него одновременно спереди, сзади, с боков, сверху. Потом человек, протерев глаза, торопливо рассказывал, как много лет назад выбрал путь отшельника; какие претерпел испытания, пока не почувствовал истинную святость духа; он говорил о видении, о Голосе, направившем его на восток.
Собеседник же его, не поднимая лица, казалось, внимательно слушал, затем так же тихо, шепотом, но ясно сказал:
— Имя мое — Хыдр, и я скоро ухожу в далекое путешествие, чтобы сделать нечто очень важное. Ты можешь получить то, что хочешь, если пойдешь со мной.
— Я пойду с тобой, куда ты скажешь.
— Хорошо. Но запомни вот что: ты не должен ни о чем меня спрашивать. Ни о чем. Что бы ни случилось. Если ты — намеренно или случайно — нарушишь этот уговор, наши пути разойдутся.
К полудню следующего дня они дошли до широкой реки в пустыне, которая лениво или устало несла куда-то свои мутные воды. На утлой лодчонке они переправились на другой берег. Изможденный, почти беззубый лодочник долго благодарил их шамкающим ртом за те несколько медных монет, которые они смогли ему дать.
Когда путники отошли на некоторое расстояние от реки, Хыдр вдруг развернулся и, подав знак рукой человеку, направился, крадучись, назад. К самому берегу они пробирались уже почти ползком, скрываясь в тощих и колючих кустах.
Хыдр подполз к знакомой лодке. Кругом никого не было — старый лодочник, по-видимому, отправился к своей лачуге. На глазах у изумленного человека его спутник, вытащив откуда-то острый топорик, стал быстро и ловко дырявить днище. Закончив, так же осторожно и незаметно они вернулись на свою дорогу.
Изумление, перемешанное с испугом, довольно быстро сменилось у человека негодованием. И как он ни крепился, помня об уговоре, в конце концов не выдержал и стал упрекать слугу:
— Зачем ты так поступил? На добро ты ответил злом, лишив старика единственной его ценности. Почему направил ты свое сердце по пути подлости?
Хыдр остановился, нагнулся и взял немного дорожной пыли. Он осторожно растер ее рукой, а затем стряхнул. Только после этого он прервал свое, с начала путешествия, молчание и сказал:
— Ты забыл о нашем уговоре. На этот раз я тебя прощаю. Но если еще раз это произойдет, ты вернешься назад.
Он замолчал и пошел дальше. Человек, так и не успокоившись, побрел за ним.
К вечеру следующего дня они подошли к небольшому уютному домику. Счастливая семья — добрый и сильный муж, красивая и трудолюбивая жена, умный и забавный их сынишка — гостеприимно распахнули перед ними двери. Путников хорошо накормили, дали возможность искупаться, уложили на чистую, прохладную постель.
Усталый человек сразу заснул. Ему показалось, что проспал он всего несколько минут, когда напарник тихо разбудил его. Еще не рассвело, но небо уже наливалось темной голубизной, и тревожно сверкали предутренние звезды.
Хыдр сделал знак, и человек тихо последовал за ним. Он вошел в соседнюю комнату, где находилась кроватка малыша. Человек с ужасом следит за тем, как тот подошел к кроватке, вытащил кривой нож и, быстро зажав спящему ребенку рот, вонзил лезвие в тонкое детское горло. Затем так же быстро он покинул гостеприимный дом, ведя с собой парализованного человека.
Через несколько минут, когда человек унял внутреннюю свою дрожь и ярость, он с неприкрытой ненавистью набросился на Хыдра:
