Двойной агент. Записки русского контрразведчика - Орлов Владимир Григорьевич (чтение книг .TXT) 📗
На полученные деньги я купил хорошую машину, нанял шофера из прибалтийских немцев (конечно, бывшего офицера) и начал ее эксплуатировать по частным заказам, как это тогда практиковалось в Германии. Машину я поставил в парамоновском гараже, которым заведовал упоминавшийся мною ранее казачий есаул Самсонов. Таким образом, источники моих средств стали всем известны и разговоры о том, на какие же средства живет поручик Крошко, прекратились.
Однако это мероприятие повлекло за собой ухудшение моих отношений с моим, так сказать, вождем лейтенантом Павловым. Он был удручен отсутствием денег для финансирования «Братства белого креста»; не получая поддержки, организация его теряла влияние в эмигрантских кругах. Я же почти совсем перешел в «Братство русской правды» к Орлову.
Однажды Павлов спросил меня, откуда у меня появились деньги на покупку автомашины. Я ответил, что получил крупную сумму денег от финской разведки за оставленные мною «большевистские документы». Эту версию я распространил и среди всех моих эмигрантских знакомых. Павлов заявил мне, что это компрометация «Братства белого креста», ведущего «идейную борьбу с большевиками». На это я ответил, что имевшиеся у меня скудные средства иссякли и у меня не было другого выхода. После этого разговора мои отношения с Павловым стали весьма холодными, но полностью отношения с «Братством белого креста» я не порывал и оставался одним из его руководителей.
За этот период времени я получил через секретаря финского посольства в Берлине несколько пакетов с материалами. Следовательно, явка, данная для финнов в Ленинграде, функционирует исправно и разрабатывалась под наблюдением КРО.
Затем мною было получено от КРО задание собрать возможно большую информацию о деятельности группы генерала Кутепова, его связях в Польше, Латвии и Эстонии. Эта разработка заняла месяца два, однако до конца ее довести не удалось. Я собрал интересную информацию и должен был выехать в Париж, где находился генерал Кутепов и его штаб-квартира, чтобы подробно и до конца разобраться в деятельности кутеповцев. Однако получил сведения, что французская военная разведка и «Сюрте женераль» взяли меня на учет как германо-большевистского агента, которого надо разоблачать. В такой ситуации поездка делалась нецелесообразной и опасной. Я доложил об этом Игорю, и выезд в Париж был отложен, а на следующей встрече товарищ Игорь сказал мне, что поездка вообще отменяется.
Моя последняя поездка в Советский Союз, получаемые мною материалы и явка для финнов в Ленинграде окончательно расположили ко мне Орлова, и он, наконец, посвятил меня в тайны своей фабрики фальшивок. Орлов познакомил меня с Павлуновским-Сумароковым и предложил мне принять участие в изготовлении материалов, «подрывающих деятельность большевиков за границей».
Орлов показал мне свою картотеку, угловые штампы, печати и дубликаты наиболее громких фальшивок («Письмо Коминтерна», директиву о взрыве собора в Софии и др.). Я сперва сделал вид, что отказываюсь от этого дела, так как вижу в нем только нечистый способ зарабатывать деньги и по сути дела дезинформировать иностранные разведки.
Орлов же горячо доказывал мне, что фальшивки являются мощным оружием для подрыва и компрометации деятельности советских органов за границей и борьбы с коммунистическими партиями. Так, он вспомнил аресты болгарских коммунистов, спровоцированные фальшивкой о подготовке взрыва собора в Софии, налет английской полиции на Аркос и немецкой полиции на торгпредство в Берлине, чему также способствовали антисоветские фальшивки. При этом он намекнул, что иностранные разведки не особенно проверяют «подлинность документов». Главное, чтобы они были на высоте по качеству и по содержанию.
Из дальнейших разговоров выяснилось, что материалы Павлуновского-Сумарокова устарели и «дело» надо было оживить. Мои связи «по ту сторону» и мои материалы могут очень помочь им. Орлов начал меня уговаривать, чтобы я в загримированном виде, в красноармейском шлеме и гимнастерке со знаками различия дал себя сфотографировать. Эту фотокарточку Павлуновский покажет сотруднику рейхскомиссариата Зиверту, заявив, что это его, Павлуновского, приятель, приехавший в командировку в Германию из Москвы и у него можно купить «большевистские документы». Дело было рискованное, но, посоветовавшись с товарищем, сменившим на связи со мной товарища Игоря, я согласился на это.
Но Зиверт, не удовольствовавшись этой фотокарточкой, по указанию своего начальства, потребовал от Павлуновского устроить свидание с его «большевистским другом», то есть со мной. Это было уже совсем рискованно, учитывая мой рост и фигуру. Но пришлось пойти и на это. Тщательно загримированный, поздно вечером, вместе с Павлуновским я встретился с Зивертом. Быстро договорившись о продаже документов, я ушел. Однако, как говорится, я еле ноги унес, так как заметил, что Зиверт пришел не один, а с двумя агентами полиция, наблюдавшими за встречей. Я быстро вошел в знакомое мне кафе, прошел в уборную, снял грим и через черный ход вышел на улицу, вскочил в такси и уехал домой.
После этого я завоевал у Орлова полное доверие. Он уже стал иногда оставлять меня одного в своей квартире, и я смог снять слепки с ключей от его квартиры, шкафов и сейфа. Когда Орлов уехал к жене в свое Мекленбургское имение, я проник в его квартиру и изъял материалы, изобличающие изготовление им фальшивок (дубликаты, черновики, заготовки, образцы штампов, печатей и т. д.). В частности, я изъял заготовки фальшивок, «изобличавших» американских сенаторов Бора и Норриса в получении денег от Советского правительства.
Провал произошел в конце сентября 1928 года. Связь была прервана почти на месяц. В Берлин приехал товарищ Виктор Смирнов, который сообщил мне о провале и необходимости незаметно выехать из Германии в Советский Союз. Я и без того почувствовал провал, так как за мной неотступно ходили два шпика, что было нетрудно заметить.
Некоторое время я должен был, не проявляя беспокойства, встречаться со своими знакомыми в эмигрантских кругах и готовиться к отъезду. Орлов ничего не знал о провале, так как уехал в имение и, видимо, немецкая полиция его еще не информировала об этом.
