Анатолий Тарасов - Горбунов Александр Аркадьевич (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗
На протяжении последнего в своей жизни хоккейного чемпионата страны, проигранного ЦСКА после восемнадцати чемпионских титулов, Тарасов был вынужден частенько покидать тренировочный лагерь команды и перемещаться в госпиталь. Здоровье не позволяло ему работать в полную силу. Тарасов оставлял клуб на Константина Локтева. В нескольких последних турах именно Локтев готовил хоккеистов к матчам и матчи эти вел. Перед московскими играми он ездил к Тарасову либо в госпиталь, либо домой. Они обсуждали предстоящую игру, Локтев информировал Тарасова о состоянии игроков, рассказывал о своем видении состава звеньев и о том, как он видит возможные в них перестановки в зависимости от того, как будет складываться матч. По горячим следам не раскладывали игры на составляющие, но на следующий день детально их разбирали.
Однажды, еще задолго до последнего сезона Тарасова, журналист Борис Левин собрался с духом и задал Анатолию Владимировичу вопрос:
«Наступит время, когда придется кому-либо из учеников передать руководство командой. Кто сможет вас заменить?»
Левин вспоминал, что «мохнатые седые брови, как две птицы, вспорхнули вверх: “Заменить? Резко берешь, батенька!” — И после длительной паузы попросил: “Перечисли, кто, по-твоему, смог бы Тарасова заменить?”».
Левин стал называть — одного за другим — самых именитых армейских игроков и после каждой фамилии слышал в ответ характеристику в стиле Тарасова:
— Морковный кофе.
— Подкаблучник, руководить будет жена.
— До глубокой старости сохранит детский ум.
— Нужен творец, а этот — исполнитель, не больше.
После фамилии Локтев:
— Коська сможет. Сможет — всё есть. Но вот как он совладает с начальниками? Они на него попрут, как на бастион, их остановить может только Тарасов. Коська будет воевать и проиграет.
Когда еженедельник «Футбол-хоккей» устроил после чемпионата традиционную заочную летучку тренеров, которых репортеры издания попросили оценить выступления своих команд и высказать соображения относительно чемпионата, Тарасов не стал отказываться от возможности донести свое слово до публики и хоккейной общественности. Это выступление стало для него последним в статусе действующего тренера хоккейного клуба.
«Убежден, — сказал Тарасов, отвечая на вопрос: «Как вы оцениваете выступление в чемпионате своей команды?», — что дело не в смене поколений. Это — ширма, за которую легко спрятаться. Но на протяжении почти 30-летней истории ЦСКА в команде сменилось много поколений, и никогда это не влияло на ее положение.
Если не это, тогда что же? Прежде всего — о тренерских осечках. В прошлом сезоне мы выиграли все турниры, в которых участвовали. Видимо, благополучие способно привести в добродушное состояние даже такого склонного к вечному недовольству собой и своей командой человека, как я. Но уже летние тренировки и первые матчи показали, что ведущее звено ЦСКА — звено Петрова — не является примером отношения к делу для молодых игроков, не служит образцом в коллективе. Поясню: ведущим считается в ЦСКА не то звено, которое больше всех забивает, а то, которое способно зажечь и повести за собой остальных в трудную минуту, способно к новаторству и является помощником тренера в воспитании игроков высокого класса. Чтобы создать такое звено, пришлось перевести Харламова к Викулову и Жлуктову. Но затем, в интересах сборной, мы вновь вернули Харламова к прежним партнерам.
Итог: ни то ни другое звено не показывало игру высокого класса. И это сказалось. Чтобы закончить с разговорами о звене Петрова, добавлю только одно. Верно, игроки этого звена, прежде всего Петров и Гусев, хорошо играют в сборной. Но разве может истинный спортсмен по-разному относиться к своим обязанностям в клубе и в сборной?!»
Тарасов получал по ходу сезона письма, в которых его упрекали за то, что он меньше, чем обычно, работал с командой. Тарасов с упреками был согласен, но обратил внимание на два немаловажных обстоятельства:
«За многочисленными заботами мы в нашем хоккее упустили вопрос о подготовке молодых тренерских кадров. Так вот, я — и меня в этом поддержало руководство клуба — решил дать возможность Локтеву и Фирсову поработать самостоятельно. И мы с радостью убедились, что и Фирсов, и особенно Локтев многое знают, умеют и показали себя гибкими и знающими тренерами… Оба они сегодня готовы повести коллектив на большие дела. Что же до меня, то врачи уже не первый год настоятельно рекомендуют мне значительно снизить нагрузки».
«Может, устал от вечной гонки…» — говорил Тарасов практически в самом начале сезона. Он действительно устал. Накопление усталости — физической и моральной, проблемы со здоровьем… История с отставкой-72 не могла не сказаться.
Локтев был одним из немногих хоккеистов, которых Тарасов после завершения ими игроцкой карьеры видел в роли тренеров. Руководство ЦСКА не одобряло тарасовскую идею ухода из команды, и Тарасов не стал форсировать решение проблемы, опасаясь, как он говорил, что «вместо молодых тренеров, которых мы готовили долгие годы, могут поставить людей более авторитетных, но не способных продолжать традиции хоккеистов ЦСКА, традиции, которые создавались несколькими поколениями армейских спортсменов». Следованию традициям, их совершенствованию Тарасов придавал огромнейшее значение.
Уже с осени 1973 года Тарасов стал доверять проведение довольно большого раздела учебно-тренировочного процесса Фирсову и особенно Локтеву. «Локтев, — писал Тарасов, — и должен был, по моему убеждению, возглавить команду».
Это — к вопросу о «мести» в отношении Локтева, на которую намекает Е. Рубин. И к вопросу о мстительности Тарасова и его злопамятности вообще.
«Локтев, — продолжал Тарасов в книге, — это уже достаточно сложившийся, опытный тренер. Он обладает твердым характером, своим взглядом на игру, на тренировочный процесс. Еще играя, будучи капитаном ЦСКА и сборной, он всегда имел свое мнение, приходил к тренерам и умело дискутировал об игровом задании, о тактическом построении. Он еще тогда умел доказательно и тактично высказывать свое мнение. Сила Локтева в том, что он освоил принципы армейской школы и творчески развивает их».
Благоприятный момент для смены тренера в ЦСКА наступил, по мнению Тарасова, в октябре 1973 года, когда клуб выиграл три турнира подряд: приз «Советского спорта», традиционно разыгрывавшийся в те годы в преддверии чемпионата страны, Кубок европейских чемпионов (оставалась формальность — перенесенный на следующий год ответный финальный матч с шведским клубом «Брюнес», после того как в Евле ЦСКА соперников разгромил 6:2) и Кубок СССР. Но Локтев и Фирсов попросили мэтра повременить с уходом, поскольку заметили проявление симптомов зазнайства у ряда ведущих игроков, посчитавших дело сделанным. Локтев и Фирсов решили, что в сложившейся ситуации им с этим явлением (типичным в общем-то для любой советской команды) не справиться. Оба они были еще молодыми специалистами (Локтеву — 40 лет, Фирсову — 32 года), совсем недавно играли с теми, кого им необходимо было возвращать с небес на землю. Тарасов с их аргументами согласился. Но сказал, что они должны проявлять еще большую самостоятельность, а о тарасовских воспитательных возможностях вспоминать только в тех случаях, когда без них действительно не обойтись. «Если прежде, — вспоминал Тарасов, — я доверял Локтеву и Фирсову руководство рядовыми матчами, да и тренировки поручал не самые ответственные, то теперь Константин Борисович должен был работать со мной на равных».
Тарасов поставил в известность клубное руководство: все первые матчи чемпионата-73/74 будут проводить молодые тренеры. Но за скобки себя выносить не стал. Когда команда, ведя в Челябинске в счете 5:1, вдруг проиграла 6:7, Тарасов по возвращении ее в Москву как мог успокаивал молодых коллег, взял всю ответственность за неудачу на себя, ибо, как он говорил, «знал, что становление не может проходить без срывов. Тем более что в челябинском поражении, скорее, были виноваты не тренеры, а игроки».
