Троцкий. Мифы и личность - Емельянов Юрий Васильевич (библиотека книг .TXT) 📗
Однако и без подобных фальсификаций в стране многие верили в засилье евреев в руководстве Советов и в рядах большевистской партии. Если даже присутствие одного еврея в правительстве позволяло досужей молве утверждать, что правительство почти поголовно состоит из евреев, то неудивительно, что вскоре за рубежом распространились сведения о том, что Россия управляется исключительно евреями. Это утверждение подкреплялось и другими сведениями. В различных книгах (например, в сравнительно недавно изданной работе Дэвида Дюка «Еврейский вопрос глазами американца») приведены ссылки на некоего Роберта Уилтона, корреспондента лондонской «Тайме», который в 1918 году сообщал, что Россия управляется «384 комиссарами. Из них 2 негра, 13 русских, 15 китайцев, 22 армянина и более 300 евреев. Из последнего числа 264 были выходцами из США с момента падения Правительства Российской Империи». Не раз использовались и сведения методистского священника А. Саймонса, находившегося до 1919 года в Петрограде, о том, что советский «правительственный аппарат состоял из 16 русских и 371 еврея, причем 265 из этого числа прибыли из Нью-Йорка». Коммерческий атташе при посольстве США в Петрограде, пробывший там с июня 1916 по сентябрь 1918 года, свидетельствовал в комиссии конгресса, что две трети большевиков составляют русские евреи. Лондонская «Тайме» в номере от 5 марта 1919 года сообщала, что 75% большевиков– это русские евреи.
На самом деле доля евреев в большевистской партии была значительно ниже – не более 5% от общего числа партийцев. Существенно преувеличивалась и доля евреев в центральной администрации страны. Хотя с первых же дней Октябрьской революции на различных постах советской администрации в центре находились сотни лиц еврейской национальности, совершенно не соответствует действительности столь незначительное число русских на постах в центральной власти. Из сведений же Уилтона, Саймонса и других следует, что из 380 высших советских начальников русских было 13—16, то есть около 0,3-0,4%. На самом деле в первом составе Советского правительства русские составляли 78,5%. В составе ЦК большевистской партии из 29 членов и кандидатов в члены русских было 16 человек, то есть 55%. Помимо этих высших правительственных и партийных органов русские занимали тысячи различных постов в центральной и местной администрации новой Советской власти.
За счет чего же рождались сведения о поголовном господстве евреев в новой советской администрации? Впечатление о «еврейском засилье» в правительстве России сложилось потому, что евреи, которые до Февральской революции занимали сравнительно скромное место в государственном аппарате страны, после свержения самодержавия стали занимать различные управленческие должности в различных органах власти.
Й. Недава писал: «Две революции 1917 года радикальным образом изменили положение русского еврейства. Черты оседлости и процентной нормы не стало, евреи хлынули в столицы, в высшие учебные заведения. Для тех, кто выбрал ассимиляцию, сложились условия, каких, быть может, никогда и нигде не открывалось евреям за всю историю их расселения в Европе». Вследствие этого, как отмечалось в «Еврейской энциклопедии» наблюдалось «резкое усиление политической активности еврейства, заметное даже на фоне бурного общественного подъема, охватившего Россию после февраля 1917».
В активную общественную жизнь стали вовлекаться до сих пор самые аполитичные евреи. С доброжелательной иронией советский поэт Уткин так описал политизацию героя его поэмы кишеневского портного Мотэле Блоха:
В течение 1917 года во главе многих органов городского самоуправления России встали евреи. Солженицын отмечает: «Эсер О. Минор… возглавил городскую думу в Москве, член центрального комитета Бунда А. Вайнштейн (Рахмиэль) – в Минске, меньшевик И. Полонский– в Екатеринославе, бундовец Д. Чертков– в Саратове…
Г. Шрейдер стал городским головой в Петрограде, А. Гинзбург-Наумов – товарищем городского головы в Киеве». Очевидно, что все они были избраны при поддержке населения, в том числе и русского.
Однако по мере быстрого роста раздражения населения общим кризисом, углублявшимся на протяжении 1917 года, объектом недовольства стало новое революционное начальство. К тому же в 1917 году, как и в 1905 году, обострились межнациональные отношения. Солженицын имел основания писать о том, что «к моменту Февральской революции никакого «народного антисемитизма» во внутренней России не было, он был только в черте оседлости… Но за несколько первых месяцев после Февраля раздражение против евреев вспыхнуло именно в народе – и покатилось по России широко, накопляясь от месяца к месяцу… Увлекшись вольным разгоном первых месяцев Февральской революции, многие еврейские ораторы не сумели увидеть, не замечали, что на их частое мельтешение на трибунах и митингах начинали смотреть недоуменно и косо».
Раздражение против евреев усилилось по мере нарастания продовольственных трудностей. В газетах 1917 года, которые цитировал в своей книге Солженицын, говорилось: «Если вам… хочется послушать черносотенную агитацию… идите постоять в очереди… Среди того услышите: «в чередах евреев не видать совсем, им ни к чему, у них хлеба вдоволь припрятано». И с другого конца очереди: «катится легенда о евреях, припрятавших хлеб».
О том, что проблема обострившегося антисемитизма серьезно волновала Троцкого, свидетельствовала его статья «Погромная агитация», опубликованная за три недели до Октябрьского восстания, в которой он писал: «По всей стране, включая наш Петербург, ведется погромная агитация. В очередях, в чайных, в трамваях – повсюду слышны разговоры о необходимости бить жидов, социалистов, советских». Троцкий утверждал, что бороться против этой агитации словами бесполезно, а необходимо бороться против банкиров и спекулянтов, завоевать доверие к партии со стороны пролетариата и бедноты.
Троцкий исходил из того, что антибуржуазный характер Октябрьской революции неизбежно докажет несостоятельность представлений о том, что новая власть на стороне тех евреев, которые «прячут хлеб». К тому же, как справедливо отмечает Солженицын, «большевизм не был сильным течением среди евреев». Доля евреев в руководстве ряда влиятельных политических партий России (прежде всего, среди эсеров) была выше, чем среди большевиков. Наибольшей популярностью среди евреев в это время пользовались сионистские партии. Этому способствовала опубликованная 2 ноября 1918 года декларация министра иностранных дел Бальфура о создании на территории Палестины «национального очага для еврейского народа». Как отмечал Солженицын, на выборах в Учредительное собрание «более 80% еврейского населения России проголосовало за сионистские партии», глубоко чуждые и большевизму, и России.
Однако многие из этих людей, глубоко чуждых идеям большевизма, вскоре после Октябрьской революции пошли на российскую государственную службу к новой власти в те дни, когда государственные чиновники России объявили забастовку. Солженицын приводит слова Ленина, сказанные им по этому поводу: «Большую службу революции сослужил тот факт, что из-за войны значительное количество еврейской средней интеллигенции оказалось в русских городах. Они сорвали тот генеральный саботаж, с которым мы встретились сразу после Октябрьской революции и который был нам крайне опасен. Еврейские элементы, хотя далеко не все, саботировали этот саботаж и этим выручили революцию в трудный момент». Комментируя эти слова Ленина, Солженицын не без основания замечал: «Тут были и беспартийные, вовсе не революционные, до сих пор как будто аполитичные. У многих это мог быть не идейный, а простой жизненный расчет, – но явление было массовое».
