Отдаю себя революции... - Николаев Владимир (читать полную версию книги .TXT) 📗
Фрунзе, проявив огромную стойкость, выдержку, самообладание, вынес все нечеловеческие тяготы царской каторги. Позднее, когда подошел конец его пребывания в каторжных тюрьмах, он писал: «Я страшно рад, что к моменту освобождения не превратился в развалину. Правда, временами хвораю и даже сильно, но теперь в общем и целом чувствую себя совершенно здоровым».
Тяжелейшие испытания выпали на долю Фрунзе, но он не позволил себе пасть духом, его всегда видели собранным, энергичным. Он смотрел вперед с бодростью и надеждой. И постоянно трудился. «…Я ведь чем-чем только не был на каторге. Начал свою рабочую карьеру в качестве столяра, был затем садовником, огородником, а в настоящее время занимаюсь починкой водопровода, сигнализации и, кроме того, делаю ведра, кастрюли, чиню самовары и пр. Как видите, обладаю целым ворохом ремесленных знаний…»
Каторжный режим был тяжел для всех, но для Фрунзе — особенно. Михаил Васильевич не упускал случая постоять не только за себя, но и за своих товарищей. Поэтому он изведал и камеры смертников, и одиночки, и карцеры. Не раз он выступал в качестве организатора сопротивления заключенных. Перед ним, перед его мужеством и бесстрашием неоднократно отступали самые свирепые тюремщики.
Каторга кончилась досрочно в связи с начавшейся мировой войной. За ней последовало вечное поселение в селе Манзурка Верхоленского уезда Иркутской губернии.
Политические дискуссии, споры стали здесь обычным делом среди поселенцев. Всем особенно нравились «военные обзоры», с которыми время от времени выступал М. В. Фрунзе. За глубокий и обстоятельный анализ хода военных действий на фронтах империалистической войны, за эрудицию в области военного дела его прозвали «военным министром».
Старейший член партии Ф. Н. Петров свидетельствует: «Почти каждый вечер мы собирались и читали газеты. Больше всего нас интересовало положение на фронте. Михаил Васильевич особенно внимательно следил за газетными сообщениями, отмечал на карте ход военных действий. Он умело анализировал обстановку на фронте и довольно часто предугадывал ход боевых операций.
Я сначала недоумевал: откуда у сына фельдшера, человека, не имеющего военного образования, такие познания в области военной стратегии и тактики? Рассказывая нам о боевых действиях, он делал обзор так интересно и глубоко, что его можно было слушать часами. Потом мне стало ясно: военные знания М. В. Фрунзе постоянно черпал из книг и закреплял их, обучая рабочие боевые дружины в годы первой русской революции».
Политическая деятельность в Манзурке приобрела такой размах, что об этом стало известно иркутским властям. Фрунзе и еще несколько человек были арестованы, нависла угроза суда по законам военного времени, а в этом случае, возможно, и третьего смертного приговора. Михаил Васильевич решил бежать. Побег удался. Местные товарищи помогли ему устроиться на новом месте. Вскоре в Чите, в переселенческом управлении, появился новый статистик — по паспорту дворянин Владимир Григорьевич Василенко.
Он оказался очень инициативным, дельным работником, общительным и обаятельным человеком. Сослуживцы его сразу полюбили. Статистик разъезжал по Забайкальскому краю, знакомился с жизнью рабочих промышленных предприятий, завязывал связи. Поосмотревшись, он организует в Чите издание еженедельника «Восточное обозрение». Правда, власти очень скоро закрыли этот еженедельник за слишком прогрессивное, даже очевидно революционное направление. Началось выяснение подлинной личности Василенко.
Фрунзе давно уже подумывал о том, чтобы перебраться в центр России, поближе к волнующим событиям. Постоянное наблюдение властей ускорило его отъезд, сопряженный с большим риском. Но Михаил Васильевич, в каких бы тяжелых условиях ни оказывался, смело шел навстречу опасностям, когда это было необходимо. Никакой риск его не останавливал.
Перебравшись сначала в Москву, а затем в Петроград, Фрунзе сам вызвался отправиться в действующую армию, чтобы вести большевистскую агитацию среди солдат. Работа предстояла сверхопасная. Каждый неосторожный шаг, любая роковая случайность могли закончиться военно-полевым судом и виселицей или расстрелом.
Он действует на Западном фронте под именем Михаила Михайлова. Вместе с другими подпольщиками создает здесь партийный центр. Снова слежка. И это естественно: чем активнее подполье, тем бдительнее стражи порядка. К тому же бежавшего Фрунзе и внезапно исчезнувшего Василенко по всей стране ищут жандармы.
Жить приходится в постоянном напряжении. Однажды происходит неожиданная встреча с провокатором, который знал Фрунзе еще по 1905–1907 годам. Несомненно, он не остановится перед тем, чтобы не раскрыть подлинное имя того, кто прикрывается документами Михайлова.
Провал кажется неминуемым. Избежать его удается лишь при содействии друзей, они устраивают Фрунзе в госпиталь. Но и здесь подозрительно часто появляются жандармы. По всему чувствуется, что власти, уже давно разыскивающие опасного государственного преступника, дважды приговоренного к смертной казни, отбывшего каторгу и осужденного на вечное поселение, наконец напали на верный след. Чтобы не искушать судьбу, Фрунзе уговаривает врачей выписать его из госпиталя досрочно и уезжает «на отдых».
Отдыхает Михаил Васильевич в рязанской глуши, на отдаленном хуторе. Сюда его устроила большевичка А. А. Додонова, год назад принимавшая активное участие в добывании ему документов на имя М. А. Михайлова. Перед отъездом в деревню Фрунзе накупил в Москве книг по философии, биологии, литературе, искусству…
Это были счастливые для него дни. Редко, слишком редко ему доводилось вот так отдыхать, наслаждаться свободой.
Упоительны были занятия в тиши, чтение вволю и прогулки по заснеженным окрестностям, по ближним полям и перелескам, иногда с ружьем, а иной раз и просто так, с единственным желанием надышаться свежим воздухом, полюбоваться незатейливой среднерусской природой, в которой есть неброская, но успокоительная красота. Фрунзе быстро поправился, заметно посвежел.
Но удивительно скоротечно пронесся месяц деревенского покоя! И вот со всем этим надо было прощаться. Подошла пора ехать в Минск, снова приступать к рискованной, но столь необходимой для дела революции работе.
Припомнив как-то, сколько же за одиннадцать лет тяжелейшего подполья выпало на его долю страшного и мучительного, как он выстоял наперекор смертям, Фрунзе в присутствии А. А. Додоновой сказал:
— Неужели же мне еще раз придется лишиться свободы и еще раз пережить все эти мучения?!
Опасность была велика. Но она, как и всегда, не могла его остановить. Тем более что политическая обстановка в стране все больше обострялась, революционная волна нарастала и надлежало действовать еще активнее, настойчивее. Близко, близко революция! Ее дыхание чувствуется во всем. Поэтому как ни опасно, а ехать непременно надо.
Фрунзе покидал рязанское приволье в самый канун исторического 1917 года…
ВЕЛИКОЕ СВЕРШЕНИЕ
Начало марта выдалось сырым и ненастным. Редко-редко голубело небо, но весна набирала силу. Влажный и теплый ветер приносил ласковое дыхание юга, снега делались водянистыми и рыхлыми; казалось, еще неделька-другая и все двинется в неудержимом весеннем половодье, потечет, загомонит ручьями, мощными потоками, бурливыми водоворотами, безостановочно хлынет, сметая и круша все на своем пути, очищая мир от старой грязи. Хоть и мокро и промозгло — уже несколько дней идет снег с дождем, — а на сердце все равно радостно.
Да и как не радоваться, ведь свершилось великое — то, чего ждали. Не просто ждали — жаждали все мечтавшие о светлом будущем. Свершилась революция! Это слово слышно теперь повсюду, оно почти у каждого на устах. Еще недавно строго запретное, оно произносится открыто, с упоением, ликованием.
— Да здравствует революция!!! — гремит на митингах и собраниях. Ее славят на красных полотнищах, на знаменах, что реют над головами шествующих в стихийно возникающих демонстрациях.
