Аквариум как способ ухода за теннисным кортом - Гаккель Всеволод (книги .txt) 📗
Через месяц сейшн был в Доме композиторов. Там проводились «Музыкальные среды», на которых музыковед и композитор Абрам Григорьевич Юсфин увлекательно рассказывал о самой разной музыке народов мира и иллюстрировал рассказ записями. Так вот, в одну из клубных сред он организовал концерт, на который пригласил радикальные группы «Россияне», «Большой Железный Колокол» и, в качестве представителей другого крыла, – «Акварели». Это был беспрецедентный случай, когда в стенах святая святых ставился такой эксперимент. Он вызвал большой интерес, была масса народу, и попасть туда было почти невозможно. На концерте была Сэнди со своим новым приятелем Иваном Кузнецовым. Мы играли расширенным составом с полной струнной группой и в две виолончели. После выступления групп была очень горячая дискуссия о правомерности той и другой музыки. Слово давали музыкантам, и всё было очень эмоционально. Когда страсти улеглись, встал тот парень из «Аквариума», который у них пел и играл на гитаре, и поздравил всех собравшихся с днем рождения Джорджа Харрисона. После этого все разговоры были бессмысленны.
Мы потихоньку возобновили занятия с Анатолием Кондратьевичем, но времени до экзаменов уже оставалось мало, и мы не стали приниматься за новую программу, а решили восстановить старую. Но время шло, я уже не работал месяца два, и пора было куда-то устраиваться. Одна моя школьная подруга, Марина Гирс, предложила мне работу грузчиком в Университете, за неё платили 70 рублей, зато работать надо было через день часов до трех-четырех. И, хотя моя рука ещё не очень окрепла после перелома, я согласился. Меня это абсолютно устраивало по времени. Таким образом получалось, что одну неделю я работал три дня, другую – два. Место работы было в сарае во дворе Филфака (Филологического факультета Университета). Как обычно, нужно было что-то поднести, перенести, куда-то за чем-то съездить. В остальное время можно было сидеть и читать книжки. Ко мне заходили знакомые, которые там учились. Как-то зашла Сэнди и принесла мне пленку с альбомом «Аквариума». Я пошёл к Лёше Голубеву, и мы вместе с его сестрой Ольгой и Мариной Гирс слушали эту запись. Качество было чудовищное, Лёша сказал, что это полный бред, но меня запись почему-то задела. Мне хотелось ещё раз послушать то, что оказалось альбомом «Искушение Святого Аквариума». Я никак не мог сформировать свое мнение, и мы долго говорили на эту тему с Сэнди. Через несколько дней она позвонила и сказала, что, если я хочу, то могу пойти с ней на день рождение к Ивану Кузнецову, там будет тот самый парень из «Аквариума» – Боб Гребенщиков. Я согласился, и в означенный день мы с Сэнди пришли к Ивану. Нас не нужно было особенно знакомить, мы узнали друг друга, и Боб приветствовал меня словами: «Простите, Вы не ударник у „Землян“?» Мы весь вечер о чём-то говорили, он рассказал, что учится на Примате (Факультет прикладной математики Университета), но сейчас в академке и абсолютно свободен, и на следующий день он пришёл ко мне. У меня было акустическая гитара Cremona, на которой я уже освоил азы. Боб взял гитару, спел несколько песен и тут же предложил мне попробовать сыграть что-нибудь на виолончели. Для меня это было неожиданно. Я уже имел опыт игры в «Акварелях», но там Быстров писал все аранжировки, и я просто играл по нотам. Я не был уверен, получится ли что-нибудь. Первая песня, к которой мы прикоснулись, была «Апокриф». Я не уверен, что в первый же день всё сразу получилось, но мы стали заниматься этим почти ежедневно. Группы, как таковой, на этот момент не существовало. Боб рассказывал мне всю историю про то, как они на Примате записывали альбомы, про замок (Михайловский) и про театр Горошевского, показывал фотографии спектакля «Метаморфозы положительного героя» по пьесе Джорджа, и о том, что после премьеры на Примате он ушел из театра. А Дюша скорее всего играть в группе больше не будет, поскольку решил стать актёром. Через несколько дней они всё-таки зашли ко мне вместе с Дюшей и спели мне несколько песен из тех, что я уже слышал на записи. Но Дюша потом исчез и больше не появлялся. Потом мы познакомились с Михаилом и Маратом. Я пока ничего не понимал, мы продолжали наши музыкальные изыскания, и через некоторое время я вдруг обнаружил, что получил приглашение присоединиться к группе. Это было странное ощущение. Я сразу же сообщил Быстрову, что выхожу из состава «Акварелей».
Часть четвертая
Вечерами мы встречались в «Сайгоне», а потом шли гулять, и Боб посвящал меня во все ритуалы: куда можно идти курить после выпитой чашки кофе – в пятьдесят третий или в висячий садик, или куда ещё. Я не курил, но мне было чрезвычайно интересно всё это изучать. По дороге в Аббатскую (кафе на углу Литейного и Некрасова) можно было зайти покурить в Сен-Жермен (сад двора на Литейном, 46). А из Аббатской надо было идти в Замок, а вечером можно было пойти к Киту. Кит, сын режиссера Михаила Ромма, произвел на меня сильнейшее впечатление. У него была совершенно поразительная внешность, орлиный нос и очень красивый голос. Дома у него всегда было полно народу, а иногда устраивались поэтические чтения. Он был постоянно окружён экзальтированными актрисами. Иногда он пел Окуджаву. Окуджаву я не любил, но мне всегда было интересно послушать, как Кит говорит.
Я продолжал работать и готовиться к экзаменам. Как-то прибежал Боб и сказал, что надо ехать в Таллинн, там на фестивале детских фильмов показывают «Субмарину». Но, как на грех, в сырую весеннюю погоду я застудил себе ячмень на глазу, который совершенно заплыл, а здоровый настолько слезился, что я вообще ничего не видел. Боб с Маратом, Михаилом и Родионом уехали без меня. Я очень расстроился, мне очень хотелось делать всё то, что делают мои новые друзья. Дня через три они вернулись совершенно отъехавшие и рассказали, что каждый день они приходили в пустой кинотеатр, покупали билеты сразу на несколько сеансов, ложились на первый ряд и смотрели «Субмарину» до тех пор, пока не покидали силы. Я завидовал им чёрной завистью.
Примерно в это время был концерт «Аквариума» на Примате, и так получилось, что на концерт группы, которую я уже мог считать своей, мне пришлось лезть через забор и в окно: при входе требовали студенческий билет, потому что группа играла на вечере факультета. В группе было трое: Боб играл на двенадцатиструнной электрической гитаре, Михаил на басу, а на барабанах играл Клаус. Он был хорошим барабанщиком, но остальные с ним почему-то совсем не общались. Я был в полном восторге, это был один из интереснейших концертов, которые я видел на тот момент времени, да и, пожалуй, долгое время после. Но после этого гитару у Боба сразу же украли.
В это же время в кинотеатре «Великан» пошло «Зеркало» Тарковского, никто ничего не понял, но мы все ходили по несколько раз и бурно обсуждали, я же предпочитал помалкивать. Это было удивительно приятно, мы встречались в «Сайгоне», решали пойти в кино, и тут же к нам примыкали попутчики, и мы шли целой компанией. Чуть позже пошел «Оh! Lucky Man». Это было уже другое дело, и там не надо было ничего обсуждать – это был кайф в чистом виде. Саундтреком к фильму была музыка Алана Прайса из «Animals», который время от времени появлялся на экране со своей группой. Мне было непонятно, как они добивались такого звучания: всё, казалось, играется очень легко, но с колоссальным драйвом. За группой можно было наблюдать, как будто они просто репетируют, и их никто в этот момент не снимает, просто ты как-то оказался рядом. Не было никакого чуда, но, вместе с тем, это и было чудом. Меня восхитило, что эти люди просто путешествуют и спят прямо в автобусе. Это не выглядело надуманным для фильма – это была модель того, как должна жить группа. С тех пор у меня появилась так и не осуществившаяся мечта путешествовать со своей группой на своем автобусе.
Но мы жили здесь, и мы жили не хуже, только чуть-чуть по-другому. По крайней мере, у меня было очень важное ощущение, что я не играю в группе, а живу в группе, и это те люди, вместе с которыми мне очень легко. Я и раньше был достаточно легким человеком, но в тот момент, я чувствовал, что абсолютно счастлив, что я ничего не хочу достичь. Всё уже есть. Мне хотелось поделиться своим счастьем и познакомить своих новых друзей со старыми. Я познакомил Боба с Колей Марковым, и мы даже попробовали поиграть вместе, но я видел, что они не чувствуют друг друга. Правда, мы даже успели срепетировать несколько песен и предполагали выступить на фестивале, который должен был быть во ДК им. Ленсовета второго мая. Должен был играть «Санкт-Петербург», группа «За», и мы.
