Антони Иден - Трухановский Владимир Григорьевич (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT) 📗
Разумеется, такие переговоры успеха иметь не могли. И когда их очередной этап заканчивался, английское правительство приписывало отсутствие результатов "несговорчивости" русских. Это - дипломатия с двойным дном, дипломатия обмана и дезинформации английского народа и мирового общественного мнения.
Осуществление такой дипломатии ставит важный для публициста и историка вопрос: в какой степени заявления английских политиков и дипломатов и документы Форин оффис, относящиеся к подобным переговорам "по-английски", заслуживают доверия? Нет необходимости подсказывать читателю ответ.
После подписания Боннского и Парижского договоров началась борьба по вопросу об их ратификации, затянувшаяся на два года. Именно в этот период лорд Солсбери (в отсутствие больного Идена) направился в Вашингтон для обсуждения с американским правительством ряда проблем, включая и вопрос о ЕОС. Черчилль дал ему письменную директиву, в которой говорилось: "Я надеюсь, что ЕОС сделает французов менее беспокойными, а Советскую Россию - более расположенной сотрудничать со мной... Если мы заполучим ЕОС, то сможем разговаривать с Россией с позиции силы, ибо перевооружение Германии - это единственная вещь, которой русские боятся. Я намерен использовать Германию и ЕОС, чтобы заставить Россию быть благоразумной, заставить ее пойти на соглашение. И я использовал бы Россию, чтобы не допустить непослушания Германии". "Это звучит цинично", - заключает сам Черчилль, и нам остается лишь присоединиться к нему. Вот она, английская внешняя политика и дипломатия без прикрас и маскировки. Такие документы заслуживают того, чтобы им верили.
В марте 1953 года у правительств Англии и США неожиданно возникли надежды на то, что тотальный нажим на Советский Союз, наконец, даст результаты, которых желали в Лондоне и Вашингтоне. Умер И. В. Сталин. В начале марта Иден и Батлер пароходом отправились в США и, находясь на подходах к Нью-Йорку, узнали эту новость. На пирсе Идена поджидала толпа корреспондентов. Всех их интересовало мнение о том, как отразится смерть Сталина на международных отношениях. Каковы бы ни были мысли Идена на этот счет, он удержал их при себе, ограничившись дипломатической уловкой: "В вашей позиции правильно поставить такой вопрос, - сказал он журналистам, - а в моей - не отвечать на него". Но если английский министр не прореагировал па этот вопрос вслух, то самому себе он задавал его десятки и сотни раз.
До начала переговоров в Вашингтоне Иден, как он сам рассказывает, предавался воспоминаниям и размышлениям. Он вспомнил свою первую встречу со Сталиным в 1935 году. В ходе беседы тогда Сталин вдруг встал, подошел к висевшей на стене карте мира и, показав на Англию, заметил: "Странно, что так много зависит от одного небольшого острова". Иден перебирал в памяти свои беседы со Сталиным в декабре 1941 года, когда немцы были так близко, что, казалось, собеседники должны были слышать грохот их орудий...
Смутные расчеты, которые начали бродить в уме Идена в связи со смертью Сталина, свидетельствовали, что Иден слишком персонифицирует внешнюю политику государств и преувеличивает роль отдельных личностей в истории. Это недуг многих западных политиков.
Теперь, когда Сталина не было в живых, руководителям западного мира казалось, что создалась благоприятная возможность предпринять новую политическую атаку на Советский Союз. По согласованной ранее программе пребывания английских министров в США Иден должен был встретиться с президентом Эйзенхауэром через несколько дней. Но 4 марта, высадившись в Нью-Йорке, он немедленно вылетел в Вашингтон и, как рассказывает биограф Идена Броад, "принял участие в поспешно созванном в тот же вечер совещании в Белом доме". На совещании Иден, генерал Эйзенхауэр и новый государственный секретарь Джон Фостер Даллес "обменялись мнениями о будущем России".
"Будет ли склонен Советский Союз после смерти Сталина проявлять меньшую враждебность в отношении Запада? Это был вопрос, занимавший все умы", - пишет Броад. Под "уменьшением враждебности", понятно, разумелась большая уступчивость со стороны СССР. На следующий день, выступая на завтраке в пресс-клубе, Иден "говорил об этом с надеждой". "Западные державы, - сказал он, - должны быть готовы вести переговоры с Россией с целью прекратить разделение мира на два вооруженных лагеря... Я полагаю, что можно занять только одну позицию - наращивать нашу мощь и приспособиться к событиям, которые могут произойти".
По окончании вашингтонских переговоров было опубликовано совместное коммюнике, гласившее, что министры обменялись мнениями о "событиях, происходящих в Советском Союзе".
Министры договорились продолжать наращивать военную мощь НАТО и под угрозой ее применения попытаться вынудить Советский Союз на крупные уступки. Черчилль загорелся идеей новой встречи в верхах с участием СССР, полагая, что лучше его никто не сможет навязать Советскому правительству выгодное для Запада решение важнейших международных проблем. Престарелый английский премьер 25 июня 1953 г. говорил Морану: "Я чувствую, Чарльз, что в моих силах сделать то, чего не может никто другой. Я был на вершине своих возможностей, обмениваясь дружескими посланиями с Маленковым и Аденауэром... Я протянул руку, чтобы пожать лапу русскому медведю. Мои возможности огромны... Я чувствую, что могу изменить к лучшему состояние мира. Америка очень сильна, но действует топорно".
В духе единого англо-американского подхода к отношениям с СССР президент Эйзенхауэр 16 апреля обратился к Советскому правительству с требованием дать наглядное подтверждение его стремления к миру. "Нас интересует, - писал президент, - только искренность мирных целей, подтвержденная делами. Возможностей для таких дел много". Под "делами" разумелись уступки в коренных международных проблемах. От Советского Союза требовали именно односторонних уступок, а не предлагали ему достижения компромиссной (при уступках с обеих сторон), равноправной, взаимно выгодной договоренности.
Понятно, что таким языком нельзя было вести конструктивный разговор с СССР ни до 1953 года, ни в последующий период.
Вскоре руководящие деятели Англии и США убедились в этом. В 1959 году Иден, вспоминая весну 1953 года, писал, что, "хотя смерть Сталина привнесла некоторые изменения в технику проведения внешней политики Москвой, реальный характер этой политики не изменился". Он мог бы прийти к подобному выводу и в 1953 году, если бы понимал, что внешняя политика правительства определяется социальной структурой государства, интересами стоящих у власти классов и поэтому остается в принципе неизменной, если не происходит изменений в этих сферах. Разумеется, возглавляющие государство деятели накладывают определенный отпечаток на те или иные дипломатические акции, но они не могут изменить цели и принципиальную основу внешней политики. Внешнеполитическая деятельность КПСС на всем протяжении существования Советского государства неизменно определялась ленинскими принципами внешней политики социализма - принципом пролетарского интернационализма и принципом мирного сосуществования государств с различным социальным строем.
На протяжении 1953 и 1954 годов английское правительство упорно добивалось ратификации соглашений о создании Европейского оборонительного сообщества. Опасным местом была французская палата депутатов. Иден вел нескончаемые переговоры на этот счет с министрами де Голля. В то же время Черчилль произносил публичные речи, содержавшие угрозы в адрес Франции, если она не ратифицирует соглашения о ЕОС. Одна из этих угроз состояла в том, что английское правительство может пойти на нормализацию отношений с СССР. 11 мая 1953 г. Черчилль выступил с речью о возможности некой договоренности с Советским Союзом. Между прочим, эта речь свидетельствовала о большой "гибкости" английских политиков: они сколачивали ЕОС, запугивая западноевропейские страны "советской угрозой", а при необходимости могли поднажать на них, припугнув возможностью соглашения с СССР.
