Мне – 65 - Никитин Юрий Александрович (список книг txt) 📗
А жаль…
Но с другой стороны – ничего не сделать. Каждый щенок уверен, что он – самый умный и уже все знающий, именно он может спорить на равных с любым академиком, политиком, писателем, философом, ученым, а те должны выслушивать весь его бред и обязательно отвечать подробно и аргументированно.
Наибольшее зло – ники. Даже в разговоре с извозчиком видишь его лицо, знаешь, с кем говоришь, что и на извозчика налагает определенный стиль поведения, а вот на сайте, где любой из ваших знакомых может укрыться под ничего не значащим ником и преследовать вас в свое удовольствие, – полное раздолье для тех, кто расписывает стены в подъездах, бьет стекла на троллейбусных остановках, срезает телефонные трубки.
И – в конце концов автору, который утолил первый голод непосредственного общения, это осточертевает. Предваряя возражение, скажу сразу: регистрация не помогает. Так легче, правда, отсеивать малолетних хулиганов, но ники остаются никами, и вы не видите, с кем общаетесь на самом деле.
Вот такой печальный итог восьмилетнего пребывания на своем сайте и на форуме «Корчма».
В очередной раз настойчиво спрашивают, почему не иду на выступления перед читателями. Почему не даю интервью. Почему нет моих фото в газетах и журналах. Уже поговаривают черт-те о чем, вплоть до того, что меня возят в инвалидном кресле до туалета, за меня пишет целый отряд негров, короче, каждый соображает в меру своей… развитости.
Если раньше, как я рассказал выше, выступления были основным кормом писателей, советских писателей, то сейчас, напомню, выступают ради пиара. Мы о нем слышали как о паблик рилейшен, потом именовали сокращенно – PR, а теперь слово «пиар» прочно вошло в быт и означает, что если назойливо не лезешь во все дыры с напоминаниями о себе, таком вот талантливом и необычном, если не привлекаешь к себе внимание скандальными интервью или хоть чем-нибудь, ну хоть чем-нибудь! – то о вас и знать не будут.
Брехня, конечно. У лжи ноги короткие, и мы видим, как уже сошли с дистанции те ребятки, что устраивали вокруг себя шумихи. Да и вообще, выступления – не для умных людей, к которым я, понятно, причисляю себя, такого вот в белом и белых перьях. Если бы писал детективы, тогда – понятно, есть с кем поговорить в аудитории и наобщаться всласть с родственными душами, но когда пишешь умные книги – это я снова хвалю себя, можете вцепляться, – то даже не с кем переброситься парой слов. Ну вот собралось на встречу с писателем, скажем, сто человек, но при пропорции один умный – это я о вас, кто читает эту книгу! – на сто или больше баранов, я должен общаться в основном с баранами. А все бараны любят поговорить и любят не просто поспрашивать, а именно поучить писать, подсказать, что у меня неверно, и как надо сделать верно. Скучно и противно, господа. И даже если это в самом деле даст прибавку на десяток читателей, то испортит настроение на пару дней, в результате я недосчитаюсь пары страниц неплохой книги. Может быть даже – замечательной.
Сегодня все телеканалы, газеты прочие средства информации, в том числе, конечно же, Интернет, с прискорбием сообщили о смерти одного политического обозревателя, видного такого пропагандиста-ленинца, совсем недавно убедительно доказывавшего нам преимущества социалистического строя над капиталистическим и убеждавшего нас в скором построении коммунизма. Он писал речи для Брежнева и Андропова, а когда была объявлена перестройка, в тот же день начал доказывать преимущества рынка, так же убедительно показывал преимущества развития общества на пути, по которому идет Запад. То есть вчера доказывал, что победа коммунизма неизбежна и он вот-вот наступит, а с сегодняшнего дня… все наоборот. Это тогда и называлось «перестроился».
Знаю, сейчас какое-нибудь мурло, что ежедневно пережевывает кости Гитлеру, Сталину, Высоцкому и другим умершим, важно изречет, что о мертвых, мол, надо или хорошо, или ничего, потому об этом умершем надо помалкивать, но я же сказал выше, что писатели, если они действительно писатели, – особые люди и не могут молчать, даже зная, что за каждое слово придется расплачиваться.
В наше преподлое время именно эти вот, «перестроившиеся», и стали героями. Быстро сориентировавшись, тут же поспешно захватили хлебные места: кто приватизировал заводы и комбинаты, а кто стал политиком-рыночником. Я уже писал на примере Кравчука, который был пламенным большевиком-ленинцем, яростным борцом против украинского национализма, а после объявления «перестройки» в один день стал ярым националистом. Так же точно и другие ловкие ребята, в один миг сменив знамена, захватили места у рулей, рычагов кормушек и повели корабль в противоположную сторону.
И болезненным укором для них те, кто в то жестокое время не доказывал преимущества социалистического образа жизни, а шел в лагеря за свои убеждения. О тех людях стараются забыть, о них не вспоминают, и когда они умирают… конечно же, в нищете!.. никто не упомянет по телевидению, не напишет в газете, таких не замечают даже в вездесущем Интернете.
Вообще честные и принципиальные люди для нас постоянный укор, от них отворачиваемся, стараемся таких не видеть, не помнить. Все-таки подлое мы племя. И долго нам еще выдавливать из себя дерьмо.
Подумал вдруг: а что, если это я такой вот придурок: живу в каком-то позапрошлом мире, не вижу реалий, а их знает каждый подросток? И не заметил я, что люди наконец-то освобождены от химеры, называемой… даже выговорить не решаюсь?
Заглянул Петя Кириченко, посидели, повспоминали былые времена. Я показал ему кусочек из этих мемуаров, он прочел, ужаснулся.
– Ты что, всерьез собираешься тиснуть?.. Вот такое, и – в печать?
– А разве тут брехня?
Он крутил головой, глаза стали как блюдца.
– Ну ты даешь… В самом деле не шутишь? И что с того, что все правильно? Ты вот рассуждениями о литературных премиях восстановишь против себя всех лауреатов и лауреатиков. Каждый будет считать себя оскорбленным. Получается, что ты, отказываясь от премий и не желая участвовать в их дележке, на белом коне и вообще весь в белом, а они, нахватавшие премий, соответственно, в коричневом? Да они же тебя с костями сожрут! Даже подошвы не выплюнут. При любой власти лауреатами становятся не те, кто лучше всех пишет, а кто умеет работать локтями, кто поклонится ниже, поцелует руку с перстнем, даже лизнет… ниже спины. Разве при Советской власти было не так?
Я сдвинул плечами.
– Да фиг с ними. Я как раз не люблю этих бойких. Вообще литература, если честно, не терпит и не принимает бойких. Признаться, сам избегаю этих бойких от литературы. Был бы из их породы, разве не нахватал бы от Союза Писателей и Литфонда всего-всего, что мне было «положено»? Но я щепки не взял, ни в одном доме творчества ни разу не был, даже где Переделкино – не знаю. Зато у меня книги, а у них, старых пердунов, одни жалобы, как их Советская власть обижала.
Кириченко пришел с ужасной новостью: у него рак. Мы сразу же бросились на поиски спасения от этой гадости, но я посматривал на него, и душу не покидало нехорошее предчувствие. Ну не может человек, получивший от Союза Писателей СССР все, что у него сейчас есть: квартиру, машину дачу, – в полную силу бороться с неожиданностями! Слишком привык полагаться на мощь, на крышу, как говорят теперь, опекающей могущественной организации.
После четырех сеансов «химии», когда рак был почти-почти уничтожен, но оставался тлеющий очаг, решено было добивать диетой, подбором трав, витаминами и комплексами из минералов. Но и тут Петр выбирал самый безопасный путь: к примеру, если специализирующиеся в этих областях врачи рекомендовали употреблять ударные дозы витамина С, то Петр употреблял едва десятую часть от рекомендуемой, а на мои настойчивые подталкивания отвечал с тревогой: а ты знаешь, передозировка витамина С может вызвать нехорошие сдвиги в организме!
