С Роммелем в пустыне. Африканский танковый корпус в дни побед и поражений 1941-1942 годов - Шмидт Хайнц Вернер
Мы заметили одинокую бронемашину, в которой, вероятно, находился офицер-наблюдатель артиллерии противника. Попытались принять какие-то контрмеры, но через четверть часа машина исчезла, а с ней прекратился и артобстрел.
Генералы тем временем обсудили сложившуюся обстановку. Перед нашим отъездом Роммель еще раз напомнил командиру дивизии:
– Вы должны атаковать сразу же после того, как ваши танки займут свои позиции, не давая томми времени окопаться.
На рассвете мы покинули бивуак к западу от Белого дома и вновь сквозь густую пыль отправились в Акрому. Колонны, шедшие в обратном направлении, и машины впереди нас вздымали такие густые клубы пыли, что мы могли определить направление только по телеграфным столбам. И опять машин было только три: Роммеля, моя и легкая бронемашина.
В Акроме обер-лейтенант Валь, командовавший четырьмя танками, увидев Роммеля, тут же вытянулся по стойке «смирно». Пока Роммель внимательно изучал в бинокль опорные пункты к востоку от Тобрука, мы с Валем, обаятельным малым, полным юмора и веселья, немного поболтали. Роммель молчал, словно завороженный увиденным. Он держал свой небольшой торс прямо, расставив ноги и согнув в локтях руки, державшие у глаз цейссовский бинокль. Подбородок выдвинут вперед. Очки из Мекили – поверх фуражки.
– Господин, лейтенант, мы отправляемся, – неожиданно произнес он резким тоном. – Велите этому офицеру со своими танками следовать за нами.
Сказав это, он прыгнул в свою машину и выехал вперед. Я передал его приказ. Офицер-танкист вертикальным движением руки вызвал свои танки. Валь забрался на свой танк и, улыбаясь, сказал:
– Вперед на Тобрук!
Мы проехали несколько миль. То и дело вокруг нас рвались снаряды. У сухого русла мы миновали итальянскую батарею, которая лихорадочно отвечала на огонь из Кингс-Кросса в Тобруке.
Роммель сделал остановку и изучил карту. Я обернулся и заметил, что танки не поспевают за нами. Клубы пыли, поднимаемые ими, мчались вперед. Генерал поманил меня жестом, и я подошел к нему. Он энергично ткнул пальцем в карту. Я узнал западный фланг линии обороны.
– Батарея показана правильно, но где же батальон берсальеров? Он должен быть на высоте прямо впереди.
Он вновь посмотрел на карту и сердито произнес:
– Итальянское командование, очевидно, указало неверную позицию, – и добавил: – Итальянский генерал, по всей видимости, еще не добрался до своих людей.
В этот момент сзади подошли танки. Внезапно все сухое русло покрылось разрывами снарядов. Залп прозвучал почти над нами.
– Езжайте назад и прикажите танкам оставаться на месте до получения дальнейших указаний! – прокричал мне Роммель. – Я поднимусь наверх.
Не очень-то приятно ехать по сухому руслу к танкам туда, где интенсивность обстрела самая высокая. Передав приказ, я вздохнул с облегчением и велел своему водителю побыстрее ехать в сторону фронта. Я вылез из машины у подножия возвышенности и побежал вверх по склону. Роммель лежал на земле, а слева и справа рвались снаряды. Он был совсем один, поскольку оставил в штабе даже Альдингера, который должен был разгрести накопившиеся горы донесений.
Я наблюдал, как Роммель, лежа на животе, внимательно изучал в бинокль местность. У него были плотно сжаты губы, а широкие скулы побелели. Фуражка была сдвинута на затылок.
– Форт Пиластрино, – пробормотал он.
Я бросил взгляд на его карту, а потом спрятался за кучу камней и тоже стал изучать местность. Склон впереди нас шел вниз, а затем так же равномерно подымался. На гребне были видны треугольной формы каменные руины, увенчанные плотной сеткой колючей проволоки. В отдалении была видна еще одна высокая каменная насыпь, гораздо выше первой. Я делаю вывод, что это и есть Пиластрино – НП противника.
Роммель впервые видел оборонительные укрепления Тобрука, но у нас не было средств для оценки их мощи. Вдруг мы заметили какое-то движение вдоль периметра руин. Роммеля, казалось, охватил азарт.
– Лейтенант! – скомандовал он. – Приказ – танкам атаковать каменные руины: два танка через северное русло, два – через южное, вблизи руин.
– Есть, господин генерал. – Я повторил приказ. Ранее я заметил неподалеку еще одно сухое русло, которое было гораздо глубже южного, и опрометчиво попробовал предложить Роммелю использовать его: – А может, пустить танки по более глубокому руслу, господин генерал?
Глаза Роммеля вспыхнули, а лицо налилось краской.
– Господин лейтенант, я не так глуп, как вы думаете!
Я козырнул и бросился выполнять приказание, коря себя за свои слова. На какое-то время я даже перестал замечать разрывы снарядов вокруг себя. Добравшись до танков, я передал приказ лейтенанту и кратко описал местность впереди. Он по радио передал приказ другим командирам, спокойно улыбнулся и помахал мне рукой. Люк захлопнулся, и танки с ревом двинулись вперед.
Мы наблюдали за их атакой. Они выполнили приказ и приблизились к цели – руинам. Но тут на них обрушился неожиданный и убийственный огонь. Через короткое время огонь нескольких батарей обрушился и на наш наблюдательный пункт. Мы побежали по склону в укрытие. Обстрел усиливался. Снаряды рвались в расположении итальянской батареи. Одно орудие вместе с расчетом было сметено прямым попаданием. Ад длился до заката. Затем обстрел прекратился. Мы вернулись в передовую штаб-квартиру близ Белого дома. Танки же назад не вернулись.
Несколько недель спустя группа саперов, наступавших в районе Рас-Медаввы, наткнулась на растерзанное тело одного из лейтенантов-танкистов, свисавшее с колючей проволоки перед руинами.
Глава 6
Генерал на своем верблюде
В тот день Африканский корпус впервые получил карты со схемами оборонительной системы Тобрука. Так как они были подготовлены нашими союзниками итальянцами, можно было ожидать, что мы получим их в неограниченном количестве. Но нет, нам достались только две карты. Одну забрал Роммель, другая ушла к Штрайху в 5-ю легкую дивизию.
На Роммеля произвело большое впечатление умелое размещение оборонительных позиций и неожиданная глубина обороны в целом. Карты отличались точностью, характерной для воздушной разведки, что вызывало некоторые сомнения. Штрайх не верил, что Тобрук действительно так сильно укреплен.
Мы разошлись по своим жилицам, только когда опустилась ночь.
В последние апрельские дни девизом Роммеля было: «Все на Тобрук!» В это же время прибыла остальная часть 5-й легкой дивизии. 15-ю танковую дивизию в ускоренном темпе перебрасывали через Средиземное море. Пехотные подразделения доставили в Дерну. Прибывали также и итальянские подразделения. День за днем кольцо вокруг Тобрука сжималось все плотнее.
Роммель с утра до поздней ночи пропадал на передовой. Казалось, что снаряды британской и австралийской артиллерии просто гоняются за ним. Через несколько дней не было никого, даже среди нас, его штабных офицеров, кто лучше Роммеля знал бы дороги пустыни и дальность стрельбы тобрукских орудий. Офицером штаба стал теперь и лейтенант Берндт, человек Геббельса, с которым я познакомился под Мраморной Аркой. Подполковник граф Шверин был отозван из похода на Мурзук – куда мне так и не удалось попасть – и назначен командовать позицией на прибрежной дороге на восточных подступах к Тобруку. В этом секторе планировалась атака саперов.
Несколько дней Роммель ездил на передовую на своем «мамонте». Этот грузовик хорошо защищал его от пикирующих бомбардировщиков, воздушного обстрела и шрапнели – чего-чего, а уж этого во время наших ежедневных поездок было предостаточно. Но Роммель обычно сидел на крыше, свесив ноги в открытую дверь. Альдингер, с которым Роммель воевал во время Первой мировой войны, и тут всегда был рядом с ним.
Где бы ни появлялся генерал, он заражал своим энтузиазмом и энергией военных всех званий. Он не терпел подчиненных, лишенных энтузиазма и энергии, и был беспощаден к тем, кто проявлял недостаточно инициативы. Вон! И они тут же возвращались в Германию.
