Сталин и заговор Тухачевского - Лесков Валентин Александрович (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
Поскольку деятельность и Якира в самом начале Гражданской войны связана именно с Одессой, то почти неопровержимым можно считать утверждение, что она уже в этот период познакомилась с ним, принимала участие в боях его отряда, потом уже работала в разведке.
От Якира после Гражданской войны перешла в ЧК и по линии ИНО решала разведывательные задачи в соседних странах (Румыния, Австрия, Польша, Литва, Германия).
Затем, в 30-е годы, работала в центральном аппарате ИНО НКВД, подчиняясь корпусному комиссару Артуру Артузову (1891-1937) и его преемнику, комиссару государственной безопасности 2-го ранга Абраму Слуцкому (1898-1938), доверенным лицам Ягоды, тайным членам троцкистской оппозиции.
Якир после долгой ее работы на базе Киевского военного округа передал любовницу в окружение своего друга Тухачевского, как человека достаточно проверенного.
Удалось ли ей избежать тюрьмы и лагеря по «делу Тухачевского»? Скорее всего, да. К смягчающим обстоятельствам должны были отнести:
1. Безупречное прошлое и большие заслуги по линии разведки.
2. Блестящую подготовленность в своем деле, что давало возможность дальнейшего ее использования в интересах дела. 3. Большую помощь в изобличении преступных дел Тухачевского.
Если данное предположение правильно, то кажется самым вероятным, что ее затем перебросили для продолжения разведывательной работы во Францию под именем таинственной Лидии Норд, — той самой, что написала блестящие воспоминания о Тухачевском, полные точных подробностей, которые может знать лишь очень близкий человек.
Выполнение подобных заданий требовало, естественно, вполне специфических качеств. Что это означает, хорошо видно на примерах других работников подобного рода — Зои Рыбкиной (Воскресенская, ав— тор известных книг) и ее мужа, работавших в Швеции. Павел Судоплатов, один из видных руководителей в НКВД, специалист по разведке, диверсиям и террору, вспомнил о них в своей книге («Спецоперации. Лубянка и Кремль, 1930-1950 годы». М., 1997, с. 434-435):
«В годы войны Рыбкин и его жена руководили нашей резидентурой в Стокгольме. Одна из их задач заключалась в поддержании контактов с агентурной сетью „Красной капеллы“ в Германии через шведские каналы. Жена Рыбкина известна многим как детская писательница по книгам „Сердце матери“, „Сквозь ледяную мглу“, „Костры“ и др. Она печаталась под своей девичьей фамилией Воскресенская. В дипломатических кругах Стокгольма и Москвы эту русскую красавицу знали как Зою Ярцеву, блиставшую не только красотой, но и прекрасным знанием немецкого и финского языков. Рыбкин, высокий, прекрасно сложенный, обаятельный человек, обладал тонким чувством юмора и был великолепным рассказчиком. Супруги пользовались большой популярностью среди дипломатов в шведской столице, что позволило им быть в курсе зондажных попыток немцев выяснить возможности сепаратного мирного соглашения с Соединенными Штатами Америки и Великобританией без участия Советского Союза. Кстати, немецкая разведка в провокационных целях распространяла в Стокгольме в 1943-1944 годах слухи о возможных секретных переговорах между СССР и Германией, о сепаратном мире без участия американцев и англичан.
Рыбкины принимали активное участие в подготовке и оформлении секретных экономических соглашений».
Вот такова же была и Лидия Воронцова, которая в ходе своей деятельности, как и другие, не раз меняла свое имя и фамилию, а заодно и биографию для той страны, куда она отправлялась.
Последнее ее задание, как кажется, было связано с США, где она являлась «ловцом атомных секретов» и налаживала связи с людьми, которые могли в данном деле помочь. Именно по этой причине в число ее любовников попали сын Шаляпина, пианист С. Рахманинов и сам великий физик Эйнштейн. Из всего сказанного становится понятным, почему ее биография до сих пор замалчивается, хотя уже оглашены биографии самых великих злодеев: Ягоды, Ежова, Берии, Меркулова, Серова и многих других из известного ведомства. Но охота за «атомными секретами», хотя и написано на эту тему порядочное количество статей и книг, содержит еще много тайн, которые не спешат открывать.
Если это не случайное совпадение фамилий, то тогда Лидия Воронцова и Маргарита Ивановна Воронцова (1902-1980), дочь адвоката из Сарапула, возможно, одно и то же лицо. Как и Лидия Грозовская (в 1937 г. ей было 35 лет), разведчица ИНО НКВД, принимавшая участие в «ликвидации» в Швейцарии Игнатия Рейсса (1899-1937), разведчика НКВД, капитана госбезопасности, награжденного орденом Красного Знамени, перебежавшего на сторону Троцкого и отправившего Сталину в Москву дерзкое письмо. Это был очень крупный разведчик, связанный с Коминтерном, работавший в Германии, Австрии, Чехословакии, Голландии, Швейцарии и Франции. Есть известная вероятность, что Лидия Грозовская и Маргарита Воронцова одно и то же лицо. Во всяком случае, по своим качествам они очень походили друг на друга и в разведке все сыграли вовсе не маленькую роль.
О Маргарите Ивановне удалось найти некоторые новые подробности.
Родной город ее Сарапул на берегу реки Камы — крупный центр кожевенно-обувной промышленности, с большой торговлей и связями, высоким благосостоянием и уровнем культуры по тому времени.
Дочь преуспевающего присяжного поверенного, женатого на красивой еврейке из торговой семьи, имевшей большие родственные связи в Германии, она, по желанию отца, перебралась в Москву. Училась на юридических курсах и жила в семье друга отца, доктора Бунина (1916). Принимала участие во всех сходках «левой» молодежи, читала революционные листовки и литературу, очень интересовалась искусством и живописью, знала поэзию, включая современную, умела хорошо музицировать. Свободно говорила по-немецки и по-английски, поскольку прилежно училась в гимназии и на этих языках говорили дома; позже легко выучила французский, польский и испанский, весьма необходимые в ее вояжах. Обладала смелостью и выдержкой, быстрым и сообразительным умом. Занималась спортом, обожала езду на лошади и теннис. Имела много молодых поклонников, с которыми ходила в музеи и на концерты, любила пение и танцы, была компанейским человеком, имела массу обаяния, славилась своей привлекательностью.
Скульптор С. Коненков (1874-1971) однажды весной 1916 г. увидел ее фото у своего приятеля-скульптора Петра Бромирского (1886-1919) и сразу в нее влюбился. Позже он о ней вспоминал:
«Девушка на фотографии была так прекрасна, что показалась мне творением какого-то неведомого художника. Особенно прекрасен был поворот головы и руки — необыкновенно красивые руки, с тонкими, изящными пальцами, были у девушки на фотокарточке. Таких рук я никогда не видел».
Коненков упросил приятеля их познакомить. Они пришлись друг другу по душе и нередко встречались. Но прошло почти 7 лет (весна 1922), прежде чем они вступили в брак, испытав чувства друг друга. Известному скульптору было уже 48 лет, его молодой жене — 26. За плечами у нее имелась большая школа: участие в революции и Гражданской войне, учеба в школе разведки ЧК, подготовка к работе в антисоветских и белогвардейских кругах. Как прекрасного и ценного работника ее высоко ценили Дзержинский и его сотрудники. Ибо в ней сочетались большой ум и шарм, прекрасное знание человеческой психологии, невероятное хладнокровие и выдержка, умение выпутываться из всех опасных ситуаций.
Перед Отечественной войной 1941-1945 гг. она вместе с мужем Михаилом Воронцовым, военно-морским атташе, находилась в Берлине в качестве его помощницы. Они жили в большом особняке в Грюневальде и охотно принимали всякое общество. В. Бережков, первый секретарь советского посольства с декабря 1940 г. и до начала войны с Германией, вспоминал позже атмосферу встречи Нового года:
«Как и все дома в затемненном Берлине, особняк нашего военно-морского атташе снаружи казался нежилым. Но внутри было светло, тепло и оживленно. Хозяйка дома — высокая стройная брюнетка — подносила каждому новому гостю, зябко ежившемуся после промозглой берлинской погоды, чарку водки. Кое-кто, видимо, уже успел повторить эту процедуру: в комнате становилось шумно. Все чувствовали себя непринужденно, а в соседней комнате гостей ждал длинный, по-праздничному убранный стол.
