Горизонты и лабиринты моей жизни - Месяцев Николай Николаевич (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
В связи с этим я (посол С.В. Червоненко находился в Москве) был вызван Премьером Госсовета КНР Чжоу Эньлаем. В переданной мне ноте правительство КНР возлагало вину за этот массовый переход на советскую сторону, квалифицировало как дело рук «советских ревизионистов» и требовало воспрепятствовать переходу, прекратить его. Естественно, я отвел все претензии и сказал, что именно китайская сторона должна убедить своих граждан не идти на этот крайний шаг. Предложил прислать наших представителей для разъяснительной работы среди беженцев, воспрепятствовать этому переходу, прекратить его и спросил премьера, как он мыслит осуществить это. «Не знаю как, — ответил он, — это ваша забота». «Но люди идут с вашей стороны, пересекают сначала вашу границу, почему же китайская сторона их не остановит?» — говорил я. «У нас нет на это сил», — утверждал Чжоу Эньлай. «Значит, вы предлагаете советской стороне использовать силу, — отвечал я. — Но вы же прекрасно понимаете, что советская сторона никогда не применит силу против детей, стариков, женщин, против мирного населения, это было бы чудовищно». «Остановить исход людей с китайской стороны должны советские власти!» — в этом духе продолжал Чжоу Эньлай. Заканчивая беседу, я сказал, что переданную мне премьером ноту правительства КНР я немедленно доведу до сведения правительства СССР.
Мне вспомнилась эта встреча с Чжоу Эньлаем еще и потому, что с его стороны не чувствовалось уверенности в правоте того, о чем он говорил и на чем настаивал. Он пересказывал, как мне казалось, чьи-то мысли или слова и, не разделяя их, изменял самому себе — своей обычной энергичной напористости, живости мысли, способности к убедительной аргументации. В беседе эти и другие превосходные качества Чжоу Эньлая отсутствовали, как говорится, напрочь. Он не походил на самого себя.
Не раз я отмечал про себя, что Мао Цзэдун поручает Чжоу Эньлаю выполнение особо острых акций, направленных против советской стороны (вспомним хотя бы широко известное выступление Чжоу Эньлая на XX съезде КПСС). В этом невольно просматривалось стремление высшего руководителя КНР как-то сбить тот авторитет и ту популярность, которую приобрел Чжоу Эньлай у советского народа как выдающийся деятель народного Китая.
Не является ли приведенный пример подтверждением того, сколь значим был субъективный фактор в оценке тех или иных явлений и событий, имевших место в отношениях СССР и КНР? Мао, конечно, прекрасно понимал истинные причины массового перехода (более 60 тысяч человек) жителей Синьцзяна через советско-китайскую границу и потому не должен был использовать его в целях дальнейшего ухудшения советско-китайских отношений. Но и на сей раз он использовал подобный «хитроумный» прием.
Имели место, к сожалению, и с нашей стороны действия, которые били по самолюбию китайских руководителей, и прежде всего Мао. Один (вождь) не хотел уступать другому (лидеру), представители высокого руководства одной стороны пытались согнуть представителей другой, ударить по их престижу, показать свои силовые возможности.
Вот тому пример. Получаю указание из Москвы посетить Чжоу Эньлая и ознакомить его с текстом проекта Договора о нераспространении ядерного оружия. При этом указано: текст зачитать, в руки не передавать, что меня крайне удивило, ибо текст был весьма пространным. Премьер Госсовета меня радушно принял. После взаимных приветствий я сказал ему о цели визита, деликатно упомянув, что буду читать. Неудовольствия Чжоу Эньлая нельзя было не заметить. Но он мне ничего по этому поводу не сказал, вызвал стенографистов, и я начал читать. Читаю час, два, на третий час премьер, сославшись на занятость, перенес чтение на следующий день. Прощаясь со мной, он спросил, не мог бы я все-таки передать ому текст проекта Договора. От прямого ответа я ушел, надеясь запросить об этом Москву. Запросил, однако руководство положительного ответа на просьбу не дало.
На следующий день часа за два я закончил чтение проекта. Чжоу Эньлай после некоторой паузы сказал буквально следующее: «Передайте своим в Москву, что Китай — великая страна. Китай непременно будет иметь свое собственное атомное оружие».
Спустя некоторое время после этой встречи с премьером Госсовета КНР проект Договора о нераспространении ядерного оружия, который я ему читал с перерывом два дня, был опубликован в нашей и в американской печати. Я был поражен. Мне стыдно было попадаться на глаза Чжоу Эньлаю. Представляю, какая реакция была у руководства КНР.
Анализируя советско-китайские отношения, процесс их обострения, я все больше убеждался в том, что их основная причина проистекала из особенностей характера и поведения тогдашних лидеров Советского Союза и КНР. Конечно, каждый из руководителей КПСС и КПК формировался в специфической обстановке, но настроения, как я мыслил, не должны были отодвигать высшие цели интернационального сплочения социалистических государств.
Беды нашей страны, кровоточащие ее раны (особенно после ввода войск в Афганистан) позволили реально оценить основные причины субъективистского подхода наших лидеров к сложным проблемам советско-китайских отношений. Эти причины связаны прежде всего с отсутствием демократических институтов, в том числе институтов контроля за деятельностью первых лиц. Это актуально, на мой взгляд, и для сегодняшнего дня, когда имеет место отчуждение народа от принятия жизненно важных для страны решений. Или неисполнение его воли, что имело место после референдума по вопросу: быть или не быть Союзу Советских Социалистических Республик? Большинство участвующих в референдуме высказалось за Союз и именно за Союз Социалистических Республик, а власти вместо этого развернули процесс разрушения Союза, и прежде всего его социалистической природы.
Свою точку зрения мне в то уже далекое время удалось перепроверить, в частности, в беседе с президентом Демократической Республики Вьетнам товарищем Хо Ши Мином.
Летом 1962 года в посольство позвонил помощник президента ДРВ и сообщил мне, что товарищ Хо Ши Мин находится сейчас в Пекине и хотел бы позавтракать с советскими товарищами. Я с радостью и почтением пригласил товарища Хо Ши Мина в посольство на завтрак к 9 часам утра. На что помощник сказал, что президент встает рано и хотел бы прибыть на завтрак к 5.30 утра.
Товарищ Хо Ши Мин пробыл у нас в посольстве целый день, уехал под вечер. Мои коллеги и я с восхищением слушали его воспоминания о пережитом, размышления о днях бегущих, о возможностях будущего.
Я был покорен благородной простотой этого большого человека, бескорыстного коммуниста, чей талант, знания, сила воли воистину были сполна отданы благородной идее.
Однако в данном случае речь идет о другом — о советско-китайских отношениях. Когда об этом зашла речь, товарищ Хо Ши Мин выразил свою обеспокоенность состоянием советско-китайских отношений и тем, каким тяжким грузом это ложится на Вьетнам. «Как трудно строить политику в этой обстановке, — сетовал президент. — Ведь над ДРВ сверху стоит такая сила!» Я спросил, какова, по его мнению, природа разногласий между СССР и КНР, КПСС и КПК. Хо Ши Мин с грустью и как бы мимоходом заметил, что между ним и мною дружеская беседа старого с молодым: «Кто знает, как сложится ваша жизнь; может быть, что-то пригодится в ней и от меня?» «Думаю, — говорил президент, — что в данном случае, природа разногласий такова, что в нем (о ком именно идет речь было ясно) слишком велико желание воздействовать на весь мир, быть его учителем, вождем, знаменем, используя авторитет страны, возможности ее многомиллионного народа. Но и другой вам не дает спуску», — с горечью продолжал Хо Ши Мин.
Запись этой моей беседы с президентом ДРВ товарищем Хо Ши Мином в Москву передана не была. Я не мог позволить, чтобы кто-то другой прикоснулся к ней: слишком доверительной она была, а доверием надо дорожить. Сейчас я воспроизвожу ее фрагменты с единственной целью: опыт советско-китайских отношений нельзя не учитывать во внешнеполитической практике.
Страсти в спорах вокруг авторитета «вождей» особенно накалились во время встречи делегаций КПСС и КПК, состоявшейся по инициативе советской стороны в Москве в июле 1964 года. Немало пришлось приложить усилий, чтобы эта встреча состоялась. К тому времени прошло уже более года, как я был отозван из посольства в Китае на работу в качестве заместителя заведующего Отделом ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран, которым руководил секретарь ЦК КПСС Ю.В. Андропов.
