Кремлевское дело - Иванов Николай Владимирович (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Дальнейший ход событий и хлынувшая в прессу дополнительная информация убедительно подтвердили, что эти версии, возникшие в первые минуты переворота, имеют все основания быть исследованными в уголовном деле о путчистах. Однако я не настолько наивен, чтобы думать, что будет проведено объективное расследование по поводу возможной причастности к путчу Горбачёва.
Не смолкал телефон. Звонили из родного Тушинско-Зеленоградского округа, избравшего меня народным депутатом СССР, из других городов страны. Всех интересовал один вопрос – что делать? В первые минуты путча никто не знал, как поступить, что противопоставить новоявленной партийно-кагэбешной хунте. Понятно, у людей не было никакого опыта поведения в подобных ситуациях. Вспомним: последний переворот в России произошёл в октябре 1917 года, когда малочисленной, но достаточно агрессивной группе большевиков удалось захватить власть. В советский период тоже происходили перевороты, однако они носили совершенно иной – дворцовый характер. За долгие десятилетия общественное мнение привыкло к ним как к естественному явлению в борьбе за власть в коммунистической верхушке. Августовский же вооружённый бунт политиканов и генералов не вписывался в привычные стереотипы. К тому же демократы, исходя из своей идеологии ненасильственных действий, недооценили мощь и коварство противника, а поэтому не подготовили план действий на случай внезапного введения в стране чрезвычайного положения. Не было, естественно, никакого координационного органа. Наивные по своей сущности демократы, неоднократно повторявшие в публичных выступлениях азбуку марксизма, согласно которой власть без боя не отдаётся, даже не предусмотрели никаких вариантов поведения в случае антиконституционных действий со стороны партноменклатуры. Поэтому неслучайно утром 19 августа, находясь в полной растерянности, люди задавали друг другу вполне закономерный вопрос – как быть? Общественность, наученная горьким опытом, отдавала себе отчёт в том, что в случае победы путчистов в стране вновь воцарится диктатура. Естественно, и у меня этот вопрос не выходил из головы. Звонившим коллегам по демократическому блоку я советовал немедленно провести чрезвычайные сессии Советов разных уровней и принять постановления о непризнании так называемого ГКЧП. Кроме того, нужно поднять народ на демонстрации и митинги, объявив о бессрочной политической забастовке по всей стране. Как мне казалось, последовательное и энергичное проведение этих политических акций со стороны официальных структур власти и массового выступления снизу должны возыметь действие и хотя бы на первых порах остудить горячие головы новоявленных наполеонов.
Так или иначе, надо было действовать, ибо, как писал вождь большевиков, промедление в подобных случаях смерти подобно.
Кроме того, голову сверлила ещё одна мысль – куда деть документы по делу № 18/58115-83 о коррупции в высших эшелонах партийно-государственной власти? Суть в том, что незадолго до 19 августа мы, спустя два с половиной года после отстранения нас от ведения следствия, впервые собрали вместе хранившиеся до того в разных местах материалы, отобрали часть документов, чтобы использовать в этой книге, а остальные вновь укрыли в надёжных местах.
Могла попасть в чужие руки и секретная схема, на которой были обозначены все нити коррупции, ведущие от секретарей обкомов партии до членов Политбюро во главе с крёстным отцом сановных мздоимцев Брежневым. В то утро три десятка томов уголовного дела в ксерокопиях удалось передать надёжным людям, которые сразу же вывезли их из Москвы. Избавившись от документов, за которыми в период преследования нашей следственной группы безуспешно охотились тайные и явные агенты КГБ, я стал собираться в Белый дом, чтобы вместе с коллегами по депутатскому корпусу попытаться выработать план конкретных действий в противостоянии начавшемуся путчу. Было очевидно, что, несмотря на значительную политическую активность регионов, они не в состоянии на первоначальном этапе быть центрами организации сопротивления. Миссию по защите демократических институтов власти по всей стране должна была взять на себя Россия, вернее, Москва, а ещё точнее – Белый дом, где должен находиться недавно избранный президент Ельцин со своими единомышленниками.
Однако было уже поздно. В квартиру позвонили… Я открыл дверь. Всё стало ясно – пришли брать. В двух шагах от меня стояло четверо молодых мужчин. Трое в штатском, четвёртый – лейтенант в милицейской форме. Спросили: «Вы будете Гдляном Тельманом Хореновичем?» Я кивнул в ответ, и они попросили разрешения войти в квартиру. По формулировке заданного вопроса стало понятно, откуда явились непрошенные гости. В их ведомстве на Лубянке существует неукоснительное правило идентифицировать личность при задержании человека и водворении его в тюремную камеру. От этого правила службисты из тайной полиции не отступают даже при аресте друга, соседа или сослуживца. Короче говоря, ещё у порога я понял, что пришли из ведомства Крючкова. Завершалось, кажется, затянувшееся на годы наше с Ивановым противоборство с этой зловещей организацией. Пришло время для «вооружённого отряда партии» собирать урожай. Ведь в период перестройки коммунистическая монокультура основательно засорилась сорняками демократии. Но в те минуты я ещё не знал, что оказался первой жертвой начавшейся политической прополки.
Отправляемся на кухню, которая является рабочим кабинетом и единственным местом в квартире, где домашние разрешают курить. Пришедшие объявили о моём аресте и предложили следовать за ними. Ничего не оставалось делать, как потребовать представиться, показать служебные удостоверения и ознакомить меня с документами, на основании которых я лишён свободы. Один из штатских, как потом выяснилось, майор КГБ с Лубянки, охотно представил молоденького лейтенантика в качестве участкового инспектора милиции, обслуживающего наш дом. Остальные отказались не только «знакомиться», но даже назвать хотя бы представляемое ими ведомство. Тоже знакомый приёмчик, поскольку из всех представителей правоохранительных органов только чекисты установили для себя негласный порядок поведения при производстве такого рода акций: всё, что предписано сверху, делать чужими руками, чаще всего послушной милиции, но самим не засвечиваться, оставаться в тени. Делается это не без умысла. В случае провала операции, как правило, под удар подставляются работники милиции. Если дело сойдёт удачно, кагэбешники перехватывают инициативу и целиком присваивают себе достигнутый вместе с другими правоохранительными органами успех.
Но при проведении особо ответственных операций, связанных с возможным общественным взрывом, усложняются и условия игры, выработанные КГБ. Так было, например, при гонении на Сахарова. Вперёд был выдвинут третий эшелон репрессивных органов СССР – прокуратура, как наиболее цивильная организация. Все контакты с опальным академиком осуществлялись через прокуратуру, которая проводила соответствующего характера беседы, делала официальные предупреждения о недопустимости антисоветской агитации и пропаганды, пытаясь заставить замолчать совесть народа. Однако подлинным режиссёром методично проводимой антисахаровской кампании являлся Комитет госбезопасности, прокуратуре же была отведена роль послушной марионетки. По такому же сценарию проводилось преследование других диссидентов. Как правило, в районе проживания «объекта» властями выделялось помещение под «Пункт охраны общественного порядка», где хозяйничал переодетый в милицейскую форму с поддельными документами кагэбешник. Вокруг него порхали мальчики и девочки с красной повязкой на рукаве, обозначающей известную в народе службу ДНД. А по существу это были люди с Лубянки. Они денно к нощно «пасли» свой «объект». «Топтуны» ходили буквально по пятам жертвы и членов его семьи, фиксировали связи, контакты, подслушивали телефонные разговоры. Описанные методы годами отрабатывались охранкой и повсеместно применялись в мирных условиях. Но они, естественно, оказались непригодными в период государственного переворота.
