Немецкий плен и советское освобождение. Полглотка свободы - Лугин И. А. (книга жизни TXT) 📗
С самого основания первый лагерь для перемещенных лиц на территории Германии был под пристальным оком советской репатриационной миссии. Нередки были наезды офицеров. Однажды прибыл и сам глава ее — ген. Голиков. Типичный чекист, бритоголовый, с тусклыми глазами. Он молча обошел лагерь, нигде не задерживаясь и ни с кем не здороваясь. Утвердил русского коменданта и уехал. Комендант и некоторые другие командиры после посещения пришили картонные погоны с нарисованными химическим карандашом звездочками и полосками. Была введена строевая подготовка, продержавшаяся, впрочем, недолго.
Приезжие советские офицеры устраивали митинги. Упирали на то, что «Родина простила вас! Родина вас ждет!» Хотелось ответить: нет нашей вины перед родиной или народом! Все мы, погибшие и живые, стали жертвой двух злых сил — коричневой чумы и красной чумы, сражавшихся за порабощение нашего народа. В этот критический момент все сатанинские силы земного шара объединились, чтобы не дать встать на ноги русскому народу! Лозунги советских офицеров мы переиначили так: «Родина вас ждет, сволочи!»
Не многие лагерники были настроены просоветски. Основная масса, как и раньше, не верила «родной» власти. Но откровенные разговоры прекратились. Ура-патриотами были знаменитые «кельнские партизаны». Они остригли несколько девушек, якобы за связь в прошлом с немцами. Появились доносы. Как далеко они шли по инстанциям — трудно сказать. В общем, лагерная жизнь приближалась к уровню нормального советского общества.
Я познакомился с группой украинцев — молодых учителей из Каменец-Подольска — и даже пробовал ухаживать за хорошенькой «учителькой» Полиной, но безуспешно. В лагере расцвели романы. Из нашей команды «женились» и перебрались в женатые бараки Василий, Иван К. — тот самый, которого я соблазнял бежать. Из лесной компании — капитан и Мамедов. Мамедову удалось среди остовок обнаружить татарку и он был на вершине счастья! В скоропалительной любви было желание хоть немного прикоснуться к счастью, так скупо отмеренному нам в прошлом.
Как и весь мир, лагерники с нетерпением ждали окончания войны. 8 мая встретили с восторгом. Люди поздравляли друг друга и ликовали вместе с американскими солдатами. О будущем не хотелось думать. Радость была о том, что перестала литься кровь! Но прошли дни радости и перед нами встала неумолимая реальность — репатриация на родину — событие желанное, но и страшное. У подавляющего большинства лагерников не было и тени сомнения, что у нас есть только один выход — возвращаться домой. А если уж так, то пускай скорее. Многие утешали себя слухами о переменах на родине. О том, что советская власть уже не та, стала человечней, церкви уже открыли, вот-вот распустят колхозы! Ко всем этим мыслям были же и личные: у меня остались дома мать и сестра — что будет с ними без моей помощи?
В июле я решил проведать лес и землянку. Нашел двух попутчиков. Один — Григорий — не тот, что был в лесу, но также из нашей рабочей команды (везет мне на Григориев!). Это был высокий парень со слегка побитым оспой лицом и подчеркнуто военной выправкой. Очень смелый и наделенный многими талантами. Происходил он из украинской крестьянской семьи. До войны кончил пехотное училище и служил в береговой обороне Очакова. Там и в плен попал. Во время эвакуации нашей рабочей команды, воспользовавшись общим хаосом и разложением, бежал. Как и другие, вернулся назад и разыскивал нас. Не найдя, пошел дальше на запад через долину реки Ар. Был задержан часовыми эсэсовцами. Григорий не растерялся. Он хорошо говорил по-немецки и сказал на допросе, что работает рядом в деревне. Трудно поверить, но его отпустили. В первой же деревне он устроился на работу у крестьянина. Познакомился в соседней деревне с девушкой Марией, Григорий прозвал ее «Кнопкой». Завязался мимолетный роман. Приход американцев их разделил. Девушку увезли раньше, по-видимому, в Бельгию, а Григорий попал в наш лагерь. Теперь Григорий шел со мной, чтобы разыскать следы Кнопки, полагая, что крестьянин, у которого она работала, может указать, где ее искать.
Вторым попутчиком был Алексей, также из нашей команды. Он был среднего роста, ладного сложения и интеллигентного вида. Был очень осторожен. Никогда не ввязывался в политические споры и не говорил о своем прошлом, кроме того что работал учителем в Каменец-Подольске. Отлично знал немецкий язык. Алексея иногда брал на работу к себе в дом главный лесничий-австриец, живший в Арбрюке. Лесничий ненавидел нацистов и вообще немцев и благоволил к русским. У лесничего была дочь. Если существуют ангелы, то она была их воплощением. Конечно, в немецком краснощеком варианте. Молодые люди часто переглядывались. Дальше этого не шло, но и взгляды могут оставить глубокий след в душе… После домашней работы, обычно колки дров, Алексея приглашали к столу, у которого велись длинные беседы на политические темы. О чем там говорил Алексей и какой политической линии придерживался, для меня осталось загадкой. И вот теперь Алексей, бросив лагерную подругу, шел на поиски предмета своих тайных мечтаний.
Вышли мы 19 июля, утром, получив пропуск в город на несколько часов. Пошли прямо на юг, в сторону красивейшего городка Моншау, входящего теперь в известное туристическое кольцо. Перед городком нас задержали английские военные полицейские, но, проверив наши лагерные карточки, на которых было написано «не паспорт», отпустили. В городке мы открыли, что сделали крюк. Пришлось идти назад. Свернули направо возле деревни Симмерат. Не думал я, что все попутные деревни станут в будущем хорошо знакомыми и близкими… От границы километров на 20 вглубь Германии расположена линия Зигфрида, защищавшая западные границы. Везде были следы недавних тяжелых боев. В направлении нашего пути американцы прорывались к Рейну. Все встречавшиеся деревни страшно пострадали. Бункеры взорваны. Разминирована была только дорога. О минах вокруг предупреждали многочисленные вывески. В лесу же было брошено много имущества, и соблазн был велик. Мы, однако, устояли.
К концу дня мы изрядно проголодались и устали. Продуктов у нас было немного, и мы с ними справились быстро. Но завтра, если поднажмем, надеемся быть в Аремберге — деревне, где работал Григорий. Первую ночь мы спали на сеновале разбитого сарая.
Американцев в деревнях не было, и немцы не особенно чувствовали оккупационный режим.
Деревня Григория не пострадала от военных действий. Бывший хозяин Григория встретил нас приветливо. Но, мне кажется, и не без боязни: неизвестно, что взбредет в голову этим освобожденным рабам! О Кнопке ее хозяин ничего не знал, и Григорий окончательно решил, что ее увезли в Бельгию. Мы переночевали. Хозяева нас хорошо накормили и дали бутерброды еще и на дорогу.
От деревни уже было недалеко до нашей цели. Но мы сделали небольшой круг, чтобы посмотреть позиции Фау-1. На большой поляне мы увидели спаренные рельсы-лафеты, поставленные под углом 45 градусов к горизонту. Это были запускные приспособления. Рядом в траве валялось несколько ракет. Никто этим секретным оружием Третьего Рейха не интересовался. Бери и стреляй для развлечения! Воображаю, сколько бы сюда нагнали охраны, захвати эту местность Советы!
Сначала я показал спутникам нашу старую землянку. Она уже успела отсыреть. Поэтому мы поселились наверху в избушке, где когда-то жили беженцы, испугавшие нас. В избушке мы нашли полмешка старой картошки. Вместе с оставшейся спрятанной мукой получился прекрасный суп.
Назавтра у нас было много дел. Я хотел, наконец, поохотиться. Ведь мы так и не выстрелили из винтовки ни разу. Алексей пойдет в Арбрюк проведать лесничего. У Григория также была важная цель. Дело в том, что при эвакуации кухни, в общем беспорядке, ему удалось спрятать в кустах большую бутыль водки — сливянки. Но бутыль тяжела и Григорию нужна моя помощь. И первым делом мы отправились за водкой. Бутыль легко нашли. Она была в том месте, где мы, с другим Григорием, сидели в кустах, готовясь к спуску в подвал. Хлебнули. Водка была очень хороша.
На охоту я отправился после обеденного супа. Пошел в «Сибирь». Возле горы свернул по заросшей тропинке налево. Сделал только несколько шагов, как увидел шагах в десяти молодого пасущегося оленя. Он меня не слышал. Я поднял винтовку и выстрелил. Олень от неожиданности высоко подпрыгнул, бросился в мою сторону и сбил меня с ног. На этом я и закончил свою охоту.
