Аквариум как способ ухода за теннисным кортом - Гаккель Всеволод (книги .txt) 📗
И вот, когда я находился в этом блаженном состоянии, меня ждала подножка. Когда я без особых дел брел по Загородному проспекту, то сделав шаг в сторону, поскользнулся на мраморных ступеньках магазина и упал на локоть. От удара о ступеньку у меня выбило левое плечо. Пока я ждал скорую помощь, я чуть не потерял сознание от боли. Меня отвезли в больницу, где под наркозом плечо вправили, и я немного пришёл в себя. Но снимок показал отрывной перелом кортикальной пластинки большого бугорка, и меня на месяц заковали в гипс. Ко всему прочему оказался порван локтевой нерв, и два пальца потеряли чувствительность. Это была катастрофа. Я оказался абсолютно беспомощен и речь ни только не шла о том, что я не приму участие в записи, и даже не о том, что я больше не смогу играть на виолончели, а вообще смогу ли я владеть рукой.
Я обратился за помощью в Первый Мед (Медицинский институт) к Артуру Ахметсафину, крупному специалисту в области неврологии, который уже давно курирует всех нерадивых музыкантов. Он сделал мне повторный снимок и сказал. что в лучшем случае на восстановление уйдет год. Ничего поделать в этой ситуации было нельзя. Это оказалась одна из самых неприятных травм, которая могла произойти с музыкантом. Сережа Щураков тоже очень расстроился. На середину марта была намечена поездка в Москву, где он хотел, чтобы мы с Васей Поповым играли в две виолончели. Мы уже один раз так попробовали, и получилось симпатично. Это значительно обогащало звук группы. Но об этом пока следовало забыть. Меня ждало куда более значительное событие.
В середине февраля у нас с Леной родилась дочь Екатерина. Конечно же мы рожали дома, при помощи её подруг акушерок Лены Ермаковой и Лиды Шендеровой. Этот был самый значительный и самый прекрасный день моей жизни. Я был немного возбужден и страдал от собственной беспомощности и от того, что именно в этот день, к которому мы так долго вместе с Леной готовились, я оказался наполовину выключен. Но к тому моменту, когда приехали девушки, установили бассейн, и мы стали спокойно готовиться к родам, у меня наступил полный покой. В самые радостные моменты моей жизни я всегда слушал «Beatles». И конечно же и в этот торжественный день я поставил свою любимую пластинку «Help!», а потом «Beatles For Sale» и «Beach Boys» – «Pet Sounds». Лена была так прекрасна, как может быть прекрасна женщина в этот самый важный период своей жизни – момент родов. Радостное возбуждение заставило меня забыть о собственной боли и о неудобствах, связанных с гипсом. Через несколько минут после рождения девочки, когда она погрузилась в первый сон, девушки помогли мне снять гипс, и положили её ко мне на грудь. Я плакал слезам счастья – радость ожидания, помноженная на радость рождения это то, что может постичь только женщина. Но для мужчины ничто не сравнимо с той радостью, которую он испытывает, когда ощущает тепло и дыхание своего ребёнка в первые минуты его жизни. Вся предыдущая жизнь со всеми её перипетиями отошла в прошлое. Наступило настоящее.
Первые дни я почти не выходил из дома. На Лену легла двойная нагрузка. Чтобы отправить меня в магазин или гулять с ребёнком, ей надо было сначала одевать меня. Но постепенно я приспособился все делать одной рукой и пытался её разгрузить. Единственно, что пока я не мог купать девочку и заниматься с ней гимнастикой. Но уже с третьей недели, мы с Леной и Катей стали ходить в баню. Мы снимали гипс, и я, кое-как придерживая руку, мог самостоятельно греться и мыться, но чтобы облиться холодной водой, мне нужно было просить кого-нибудь из друзей, благо туда ходят «маркшейдера». У Егорыча с Любой тремя неделями раньше родился сын Ваня, а у Ефра с Ольгой дочери Ксюше было уже полгода. Примерно столько же было Рюрику, сыну Олега Шавкунова и Натальи. И мы все регулярно встречались в бане.
Дома я тоже снимал гипс и, повязывая руку платком, привыкал к своему состоянию. Такие вынужденные остановки в жизни обычно настраивают на философский лад. И, как-то размышляя над своей жизнью, я вдруг почувствовал импульс написать воспоминания для того, чтобы окончательно освободиться от бремени прошлого. Я в этом не имел никакого опыта, но решил попробовать, правда делать это одной рукой оказалось не так удобно, но постепенно и на компьютере я приспособился печатать одной рукой.
Уже в конце февраля я стал пробовать заниматься на виолончели. Это трудно было назвать игрой. Пальцы были, как сосиски, и я с трудом нажимал на струны. Но день ото дня я стал замечать, что к ним постепенно возвращается чувствительность. Но ускорить физические процессы очень трудно. Нервы восстанавливаются с определенной скоростью. И хотя я ещё долго не чувствовал пальцы, я приноровился регулировать нажатие на струну и более-менее разыгрался Через некоторое время, несмотря на то, что я ещё не мог подымать плечо, я попытался присоединиться к оркестру. За это время в оркестре появился новый виолончелист Володя Юнович. Сережа всё-таки решил сделать струнную группу и планировал поехать в Москву в расширенном составе. Даже если бы я был в лучшей форме, мне пришлось бы нелегко с ним сыгрываться. Но он оказался очень приятным человеком и очень меня поддержал. У нас совершенно разный звук, но при синхронной игре это дает интересный эффект.
Часть восемнадцатая
Я вышел на свободу. Я почувствовал, что не хочу больше ничему учиться, не хочу соответствовать ни чьим-то требованиям, ни чьей-то форме. Я больше не музыкант. Если когда-нибудь я встречу кого-нибудь, с кем мне будет легко, может быть я и смогу сыграть несколько нот. Но я не буду этого искать. Если этого не произойдет, то ничего страшного. Я могу больше не играть. Я даже могу больше не слушать музыку. Все чаще я ловлю себя на мысли, что предпочитаю тишину.
Прошло полгода со времени прошлого фестиваля. Мы снова стали собираться у Насти, и надо было приступать к подготовке очередного фестиваля, который мы планировали на октябрь. Но к этому моменту ещё ничего не было понятно, не было ни грантов, ни спонсоров, ни копейки денег. Я хорошо представлял себе, что поиском всего этого надо будет заниматься все лето, и предложил перенести его на весну. По счастью, все охотно согласились, и я обрел лето.
Я снова устроился в Александровскую. Там было все понятно, я знал свое дело. Мне никто не говорил, что мне делать, и как это следует делать. И меня вполне устраивало это занятие. К тому же в этом году нам это было удобно тем, что, не имея дачи, мы с девочкой могли ездить туда каждый день. Сначала я не представлял себе, как мы сможем совместить это с первыми месяцам жизни девочки. Но постепенно мы привыкли и отработали четкую схему. Обычно, мы в коляске ездили на электричке, что было не легко для Лены, поскольку на Ланской очень высокий подъем на платформу, я же пока мог пользоваться только одной рукой. И если я уезжал раньше, то приходилось просить кого-нибудь из друзей помочь ей. Нашим ближайшим соседом оказался Андрюша Алякринский, который снял квартиру в соседнем доме, и он всегда был готов ей помочь. Иногда за нами заезжали Ермаковы, и мы ездили на машине. Мы привезли туда старую коляску, в которой она спала. По счастью этим летом в основном нам повезло с погодой, но даже редкие ливни вызывали у нас панику, поскольку у нас не было никакого укрытия ни от солнца, ни от тропического ливня. Но постепенно мы как-то приспособились. Я потихоньку разрабатывал руку и даже пытался играть в теннис, правда почти до конца лета не мог подбрасывать мяч при подаче. Но в этом не было беды, поскольку я вообще редко играю на счёт. Мне больше нравится просто кидаться. И если удается встретиться с равным партнером, то я могу часами обмениваться длинными ударами под заднюю линию. Мне нравится звук, когда при правильном ударе мяч попадает прямо в центр ракетки. Иногда я люблю стоять у стенки и играть сам с собой. Я получаю удовольствие от собственного движения и игры с мячом. Но и это совсем не обязательно делать. В теннис тоже можно не играть, а достаточно просто ухаживать за кортами. Мне нравится делать реальное дело, когда ты сам видишь свои плоды и делаешь это для себя. Возиться можно целый день, укатывать их, подкрашивать валиком белые линии, сметать крупную крошку, просеивать и подсыпать красный песок, а главное поливать. Корты должны все время оставаться влажными, и надо найти меру, чтобы их не переливать в течение дня. Зато вечером, особенно в жаркую погоду, их надо заливать до луж. Иногда эта работа кажется бессмысленной. Зачем так усердствовать, кто-нибудь придет и всё равно все растопчет. Но это не так. Корты живут даже тогда, когда на них никто не играет. Я иногда жалею, что не могу уделить им больше внимания. По утрам Ирина занимается с детскими группами, и мне там делать нечего, а потом наступает перерыв в поездах и туда не доехать. И обычно мы приезжаем уже во второй половине дня, после Катиного дневного сна. Но за это время корты чуть-чуть рассыпаются. В выходные дни проще, Лена с Катей приезжают только во второй половине дня, а поскольку я нахожусь там целый день, то могу все время их поливать. Как и в прошлом году в начале лета в мотеле было достаточно много народу, особенно по выходным, и появлялись желающие играть в теннис. А в будни, по вечерам приезжали одни и те же клиенты. Но вот уже второй год мы наблюдаем интересную картину – к середине лета место вымирает. И с конца июля, даже в выходные дни там почти никого нет. И тогда наступает наша очередь, и в силу вступает другой закон. Этот же закон я наблюдал на Каменном острове. Ты это чувствуешь, как только попадаешь на эту территорию. Мы едем туда, и я никогда не знаю, что я буду делать. Мы приезжаем, ставим чайник и смотрим на небо, потому что очень много зависит от погоды, тучи могут ходить кругами, а дождя всё равно не будет. Потом я спокойно смотрю в каком состоянии корты. Иногда надо подготовить хотя бы один корт, потому что всегда есть вероятность, что кто-то может приехать. Можно просто полить и подготовить корты для утренних занятий Ирины. Но можно просто посидеть и почитать. К концу лета корты становятся все лучше и лучше, а осенью они уже живут своей жизнью. Вечерней влаги уже достаточно, чтобы за ночь напитать корт настолько, что он остается плотным и влажным весь день.
