Обо всем по порядку. Репортаж о репортаже - Филатов Лев Иванович (читать книги без сокращений .txt) 📗

Припоминаю пересуды на трибунах по поводу еще двух матчей: в 1951 году «Спартак», как тогда говори­ли, «помиловал» «Торпедо», а в 1957 году то же самое будто бы сделало «Динамо», уступив «Локомотиву». В обоих случаях и «Торпедо» и «Локомотиву» угрожал вылет из высшей лиги.

Об этих четырех матчах и вели речь исследователи. Если допустить, что все так и было, как поговаривали, то, разумеется, «товарищеские» побуждения не спаса­ют тех, кто поддавался. Исследователи вправе быть злопамятными.

Предположим худшее: четыре сомнительных матча. Но ведь — за десять лет! Явлением не назовешь, про­цент ничтожный. Уродливые исключения — да. Смало­душничали, поступили некрасиво. Но и не «холера»!

Беда навалилась в облике эпидемии. Не стихийной, безотчетной, а намеренной имеющей, с позволения сказать, и практическое и теоретическое обоснование. Заметьте, произошло это в годы, получившие наиме­нование «застойных», когда повсюду в ходу были при­писки.

Не исключено, что кому-то из читателей покажется, что сговорам автор уделяет чрезмерное внимание. Од­но скажу: если бы вокруг футбола громоздилось столь­ко непотребных слухов в предвоенные годы, когда я с друзьями записался в болельщики, мы бы не связа­ли с ним свою жизнь, интерес испарился бы, съеденный брезгливостью. Поэтому и не мыслю себе будущего футбола без чистоты нравов.

Вынужден оговориться, что и самому журналист­скому подразделению требуется бдительность.

Вел я острый разговор с представителем футболь­ного клана, и вдруг он в ответ на мои обвинения, отведя в сторону глаза и понизив голос, произнес:

— А ведь иной раз то, как пишет журналист, зави­сит от приема, оказанного ему в команде...

Собеседник был слишком тертым калачом, чтобы назвать имена. Футбольные практики осторожны, они на тропе войны, ни одна веточка не должна хрустнуть под ногой. «Мне еще работать» — так они выражают­ся. Это репортерам пристало лезть напролом, через кустарник, не боясь себя обнаружить.

Ядовитая реплика оборвала наш разговор. Он, на­верное, остался доволен собой: сравнял счет. Меня же его глухой анонимный намек вынудил трудно заду­маться. И припомнить, что в самом деле такой-то журналист неведомо почему годами ездит в коман­дировки по одному и тому же маршруту, другой пре­увеличенно расписывает победы клуба, а когда про­вал — умолкает, третий всеми силами, рассудку вопре­ки, выгораживает тренера, не имеющего заслуг...

Что ж, как видно, приходится считаться и с попыт­ками втаскивать репортеров в «сферу влияния». Это осложняет наши задачи, но не меняет их.

В 1987 году грянула дисквалификация на шесть матчей стадиона в Ланчхути за хулиганское поведение зрителей. В том году беспорядки полыхали еще и в Ки­еве, и в Вильнюсе.

Всезнающий болельщик, исследователь, тут же подскажет, что трибунные эксцессы возникали и в да­леком прошлом, на стадионах Москвы и Ленинграда. Верно. Но их периодичность была, как и у сомнитель­ных матчей, раз в десять лет, они воспринимались подобно вскинувшимся тайфунам, тут же бесследно исчезавшим. Да и были они нечаянными, без вожаков, без тайной изготовки — прямой горячей реакцией либо на бесстыдное подсуживание, либо на вспышку грубо­сти на поле.

Напрашивается, что современные юнцы — они и есть заводилы — впали в грех обезьянничанья сверст­никам из Англии, ФРГ, Голландии, Италии, уже не­сколько лет организованно избравшим стадионы для буйства и побоищ, чем вгоняют в трепет публику, полицию, футбольные власти и министров.

Не намерен брать на себя лишнее, сам бы с преве­ликим интересом прочитал изыскания на сей счет пси­хологов, социологов, руководителей молодежи.

Но и без того репортеру есть к чему приложить руку. Свою долю ответственности за состояние умов и эмоций несет и футбольный отряд.

Прежде расскажу одну историю.

Был я на представительном международном юно­шеском турнире в Монако в качестве руководителя делегации. Поступило приглашение: «Вас, тренера и доктора просят на ужин по случаю шестидесятилетия тренера». Подготовили подарок и отправились. Я ожи­дал увидеть за ужином представителей всех восьми команд, участвовавших в турнире, но недосчитался половины. А надо заметить, виновник торжества — че­ловек известный, с европейским именем. Мой жур­налистский интерес был задет. Когда ритуальный кон­тур вечера потерял строгие очертания, я подсел к юби­ляру со своим вопросом. Хотя и понимал, что выбор приглашенных — его личное право, но что-то меня подталкивало спросить. И ответом был следующий монолог:

— Знаете, когда вся жизнь отдана одному делу, смотришь на него и так и этак, со всех сторон. Сегодня выиграл, завтра проиграл — это обычное. Есть и дру­гие вещи. Футбол очень разный, не все, правда, это видят. Например, когда мы играем с вашими, совет­скими, командами, я думаю об игре и ни о чем другом. Да, могут быть столкновения, опасные приемы, трав­мы, на то и футбол. Но я знаю, ни ваши ни наши не станут симулировать, умирать как в театре, вставать на колени и призывать бога в свидетели, бить по ногам, когда судья отвернется, оскорблять, мстить, обращаться к трибунам с разведенными руками, что­бы пожалели, возмутились и поддержали. Так я и при­вык делить людей и команды. Для одних — футбол порядочный всегда и во всем, а от других не знаешь, чего ждать. Мы — практики, мы молчим, да и не ска­жешь, толку никакого, один скандал. Но в голове держим. Так, вот, сегодня у меня в гостях люди поря­дочного футбола. Разве не имел я права собрать тех, кому доверяю? Это же не официальный прием. Може­те быть уверены, то, что я сказал, известно всем трене­рам, только одни согласны, а другие конечно будут отрицать...

Я сознательно не называю приглашенных и отсут­ствовавших: не ровен час УЕФА заявит протест по поводу именинного обособления. Большой новости монолог в себе не содержал, я имел возможность увериться, что нашим командам исстари свойственны открытость, порядочность, простота. Но получить подтверждение, что все это подмечено другими, было приятно.

Не ради обольщения рассказана история. Скорее наоборот. Вспомнилась она в связи с подступившим неблагополучием.

Известие небывалое и неожиданное: дисциплинар­ная комиссия УЕФА наложила денежный штраф в швейцарских франках на нашу федерацию по док­ладу комиссара матча сборных ГДР — СССР, прохо­дившего в рамках отборочного турнира чемпионата Европы. Чехословацкий судья Кршнак предъявил жел­тые карточки Алейникову, Михайличенко, Литовченко и Рацу (соперникам — одну), что и дало основание обвинить наших футболистов в недисциплинирован­ности. Оштрафовано было и тбилисское «Динамо» за игру с «Вердером» в розыгрыше Кубка УЕФА, где тбилисцы нахватали пять карточек.

Другой факт, тоже небывалый на наших стадионах. Тбилисский динамовец Арзиани ударил ногой лежаще­го соперника во встрече Кубка УЕФА с румынской командой. Он был удален с поля, дисквалифицирован на четыре матча. Наказание наказанием, но как же стыдно было это видеть, когда мы с детских лет зарубили себе на носу, что «лежачего не бьют». Выход­ка дикая. Не сомневаюсь, что ее осудили зрители на тбилисском стадионе. Ну а если бы «номер» был выки­нут на чужом стадионе? Предсказать реакцию публики я не берусь.

Надо смотреть правде в глаза: обстановка как вок­руг футбола, так и в самом футболе накаляется повсе­местно. Можно в деталях не соглашаться с руководя­щими организациями УЕФА, с ее арбитрами и комисса­рами. Однако нельзя не отдать ей должное в том, что она стремится всеми способами, которые имеются в ее распоряжении, остужать обстановку, взыскивая с винов­ных. Чего стоит одно устранение английских клубов из розыгрыша европейских кубков за хулиганское поведе­ние болельщиков! Английских клубов, в этих турнирах исполнявших первые роли! УЕФА запрещает проводить матчи на «провинившихся» стадионах либо ставит усло­вием, чтобы не было зрителей и телетрансляции, что бьет клубы по карману. Накладывает штрафы, дисква­лифицирует футболистов за грубость и распущенность. Приговоры быстры, ясны, выносятся автоматически.