Путь к рейхстагу - Неустроев Степан Андреевич (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗
Я дал согласие. Проучился, однако, недолго - недели две. Подъем, физзарядка, занятия по уставам и наставлениям. Все как в мирное время, и это мне не понравилось. Люди воюют, отдают в боях свои жизни, а я учусь. И еще чему бы доброму, а то уставам, и без того мне известным. Так рассуждал я по своей молодости в то время.
Написал рапорт об отчислении на имя начальника курсов - полковника, который до войны был военным комендантом большого города. Сильно опасался, что мне откажут. О полковнике говорили как о строгом, даже суровом офицере, да еще и со своеобразными причудами. Рассказывали о таком случае. Дочь полковника в звании сержанта служила в штабе курсов и однажды минут на пять опоздала на работу. Ее вызвал начальник курсов и потребовал объяснить опоздание. Дочь ответила примерно так: "После нашего с тобой, папочка, завтрака я убирала посуду". Полковник встал из-за стола, подошел к дочери и забасил (бас у него был отменный): "Товарищ сержант, я вам не палочка, а начальник фронтовых курсов, изволь не забываться! За опоздание на работу и за "папочку" - десять суток ареста!"
После подачи рапорта у меня отпало всякое желание учиться. А тут еще среди слушателей пошел разговор, что с Северо-Западного фронта снимают много войск и отправляют на юг. Упоминали нашу 166-ю стрелковую дивизию. Юг был мечтой офицерского состава, всем хотелось попасть туда. И не потому, что там было тепло. Дело в другом. Ведь только что закончилась историческая Сталинградская битва, наши войска наступали на всем южном направлении и имели успех. А здесь курсы, да еще Северо-Западного фронта.
С тревогой ждал я вызова к полковнику. Но, к моему удивлению, все оказалось намного проще: дневальный по курсам, тоже слушатель, как и я, сказал:
- Неустроев, из штаба передали, чтобы ты немедленно шел в отдел кадров за получением направления в часть. Да не забудь захватить свой вещевой мешок.
В направлении было указано, что я обязан явиться в 166-ю стрелковую дивизию. Был рад: снова еду в свою дивизию, в которой провоевал полтора года.
Вскоре прибыл на место. Исходил почти весь Рамушевский район, но своей дивизии там не нашел. Наводил справки: одни говорили, что, возможно, ее перебросили на другой участок фронта, другие утверждали, что дивизия выведена с переднего края. А куда? Толком никто объяснить не мог.
После недельных поисков решил снова ехать в отдел кадров Северо-Западного фронта. По дороге приходили неутешительные мысли: "Учебу бросил, свою дивизию не нашел и мотаюсь, как бездомный".
В отделе кадров фронта мне сказали, что 166-ю дивизию искать не нужно, ее на Северо-Западном фронте уже нет. Меня направили в 151-ю отдельную стрелковую бригаду, которой командовал полковник Яковлев. Бригада стояла в обороне под Старой Руссой, штаб был в селе Взвады на берегу озера Ильмень.
Полковник Яковлев назначил меня командиром первой стрелковой роты в батальоне майора Пинчука.
Первая стрелковая
Штаб батальона размещался в селе Отвидно. Этот населенный пункт значился только на карте. На месте, где когда-то было село, стояли одни печные трубы. Комбат майор Пинчук ввел меня в обстановку. Он сообщил, что рота, которой мне предстоит командовать, стоит в трех километрах и, как только стемнеет, я поплыву туда на лодке, днем добраться невозможно. Местность затоплена водой, и пространство между первой ротой и штабом батальона противником простреливается.
- До вечера еще далеко. Пока отдохните, - сказал он в заключение.
В тылах батальона я разыскал кухню. У котла стоял длинный и тощий солдат. Я сначала подумал: рабочий по кухне, но оказалось, что это и был повар. Я улыбнулся. Повар - и такой тощий! Мы разговорились. Ему было под сорок. До войны Илья Яковлевич Съянов работал в Заозерии Кустанайской области главным бухгалтером совхоза.
Он был общительным, и с ним было приятно разговаривать. Не знал я тогда, что судьба накрепко свяжет нас и нам придется пройти с ним вместе немалый путь.
- Товарищ старший лейтенант, обед готов. Откушайте: суп мясной с клецками, - предложил Съянов.
Откровенно сказать, обед мне не понравился. Я был голоден, но ел мало. В котелке был не суп, а какая-то клейкая мутная масса...
Съянов посмотрел на меня в упор.
- Не нравится?
- Нет, - ответил я по-честному. И тогда он объяснил мне:
- Поваром я стал после ранения, в госпитале лежал четыре месяца, от меня остались кожа да кости. В батальоне и решили: "Какой из него стрелок! Пусть побудет поваром. Глядишь, поправится. А может, из-него и повар получится. Пожилой, с житейским опытом. Подумаешь, кашу варить! Всякий справится". Да, как видно, повар из меня не выйдет... Не дождусь, когда отправят в роту.
- Отправят, не торопись, на передовую обязательно попадешь, - заверил я.
Вечером отплыл к новому месту службы в село Бабки, где стояла моя рота. Тулебельский залив озера Ильмень разлился на десятки километров, все вокруг затопило. В пути связной рассказывал:
- Бабки стоят на болоте. А перед ними, наверху, село. Там немцы.
Наступил вечер. Было тихо. Лодка шла быстро. Вдали в небе часто вспыхивали ракеты, освещая спокойную гладь воды, которая казалась то оранжевой, то светлой, то черной. Потом донеслась захлебывающаяся очередь. Заговорили пулеметы. Они строчили, как швейные машинки. Небо прочертили трассирующие пули.
Я наслаждался чистым весенним воздухом, но уже чувствовал, как меня охватывают заботы. Вспомнились слова комбата:
- Доверяю вам самый ответственный участок.
Доверяю... Это вызывало гордость и озабоченность.
В воздухе засвистели пули. Я насторожился, всмотрелся в полутьму. Впереди вспышки. Пули ударяются о воду, рикошетят и уносятся вдаль, оставляя за собой протяжный тонкий звон.
Гребцы весело говорили о чем-то между собой. Обстановка для них была привычной. Мне не терпелось сказать им: "Гребите быстрее!" Но я промолчал. И только подумал: "Как быстро отвыкаешь от свиста пуль... Но зато так же быстро и привыкаешь".
Впереди показалось что-то черное. Присмотрелся - верхушки кустов.
- Вот и прибыли, товарищ старший лейтенант, - громко доложил связной.
- Тише, - невольно вырвалось у меня.
Тут же я раскаялся: "Ничего себе начинаю службу на новом месте. Что ж обо мне подумают люди?"
Связной сказал:
- До немца далеко - почитай, метров восемьсот, не услышит.
Бабки. Почему эту местность назвали Бабками, трудно сказать. Солдаты предполагали разное. Одни высказывались, что здесь красивые поляны и ребятишки, наверное, сбегались сюда играть в бабки. Другие утверждали, что, дескать, до войны здесь было четыре двора и жили в них бабы, а мужиков не было. Вот и прозвали Бабками.
- Не то, - вмешивается в разговор старший сержант Кучерин. - Здесь жили только старухи, в честь старух и назвали Бабками.
- Вам, конечно, лучше знать, - соглашается пожилой и морщинистый боец Артемьев, второй номер ручного пулемета, хлопая Кучерина по красной толстой шее. - Вы, ребята, не спорьте со старшим сержантом, он знает, где могут жить бабы, а где бабки.
По кустам покатился смех. На том и порешили - здесь жили старухи.
Бабки были затоплены, вода стояла по пояс. На этот счет тоже рассуждали по-разному.
- Плотину прорвало на берегу залива, вот вода и хлынула, - утверждал Кучерин.
- Вовсе и не плотину, - спорил Артемьев, - а уж такая весна добрая. Всю зиму немцы оборону держали по этим низменностям. Весна и решила их затопить. Фриц кинулся в Медведно, а эта местность стала пустовать. Наше начальство и распорядилось занять ее. Хотя и болото, а наше оно, и все. Вот как дело-то было, - довольный своей рассудительностью, закончил Артемьев.
Да, оно наше! Мы держали в Бабках круговую оборону. Воды было выше пояса, и с каждым днем она прибывала. Ночью с Большой земли мы привели бревенчатые плоты, человек на пять каждый. Их поставили по кустам, кусты служили и маскировкой. Днем люди могли на плотах только лежать. Приподняться нельзя - срежет пулеметная очередь или снимет снайпер. Немцы боеприпасов не жалели.
