Эдуард Стрельцов. Насильник или жертва? - Вартанян Аксель Татевосович (книги серии онлайн TXT) 📗
Времени было в обрез. Последний срок расширенной заявки на 40 человек истекал в конце апреля. Успели. В последний момент. Вычеркнули из готовой к отправке заявки фамилию одного футболиста и внесли в нее Стрельцова, который, несмотря на все передряги, серьезно готовился к мировому чемпионату. Видимо, не сомневался, что посетит Швецию. Был он в отличной форме, забивал много: и за клуб (5 мячей в первых турах чемпионата), и в сборной – 4 мяча в трех контрольных встречах.
Семи коротких зимних дней не хватило центральному нападающему, чтобы отправиться с командой в Китай. Всего лишь четырех весенних – чтобы попасть на первый в жизни мировой чемпионат. Неизбежно надвигался самый страшный день в недолгой его жизни.
26 МАЯ 1958 ГОДА
Эта трагическая история, как и судебное дело Стрельцова, в мельчайших деталях описана в книге заслуженного юриста России Андрея Сухомлинова – «Трагедия великого футболиста» и уже названной Эдварда Максимовского. Схематично события развивались так. 25 мая офицер советской армии Эдуард Караханов, знакомый Бориса Татушина, пригласил Стрельцова, Огонькова и Татушина в поселок Правда на свою дачу. По дороге Стрельцову и Огонькову представили двух девушек – Марину и Тамару. Тамара, судя по материалам следственного дела и допросам свидетелей, предназначалась Стрельцову. Но Марина с самого момента знакомства навязала центрфорварду такой жесткий прессинг, что подступиться к нему было невозможно. И даже видавший виды нападающий не мог от него освободиться. Вероятно, не очень к тому и стремился. Как бы то ни было, ближе к ночи после обильных возлияний Стрельцов и Марина (добровольно, без принуждения) направились в отведенную им комнату и легли в постель. Через какое-то время (это очень важно) в той же комнате возле ложа, на полу, расположился Эдуард Караханов. Огоньков с Тамарой остались в машине, а Татушин со своей девушкой Инной покинули дачу.
На следующее утро на стол прокурора Мытищинского района легло заявление от Марины Л.:
«25-го мая 1958 г. на даче, которая находится в поселке Правда, напротив школы, я была изнасилована Стрельцовым Эдуардом. Прошу привлечь его к ответственности.
26/V-58 г.
Л…»
Аналогичное заявление последовало и от девушки Огонькова – Тамары.
В тот же день прибывший на тренировочную базу сборной СССР милицейский наряд препроводил Стрельцова, Татушина и Огонькова в Бутырку. Татушина вскоре отпустили.
27 мая физкульткомитет, не дождавшись начала следствия и решения суда (видимо, не сомневался в его результатах), поспешил отречься от Стрельцова, дисквалифицировав его пожизненно.
В течение трех последующих дней прокурор Мытищинского района получает от тех же лиц еще два заявления. 27 мая от Тамары:
«Прошу считать мое заявление, поданное Вам 26.05.1958 г., об изнасиловании меня гр. Огоньковым неправильным. В действительности изнасилования не было, а заявление я подала не подумав, за что прошу меня извинить».
30 мая – от Марины:
«Прошу прекратить уголовное дело в отношении Стрельцова Эдуарда Анатольевича, т. к. я ему прощаю».
28 мая Огонькова освобождают, и дело против него прекращают. Стрельцов остается в неволе. Юридически заявление Марины оформлено неправильно. Слово «прощаю» означало признание факта изнасилования. Куда только глядел адвокат? Не поздно еще было ошибку поправить. Но девушку запугали, предупредив, что в случае дачи ложных показаний она из потерпевшей превратится в обвиняемую. Марина берет второе заявление обратно. И дело Стрельцова завертелось со скоростью необыкновенной.
СУД СКОРЫЙ И НЕПРАВЫЙ
Дело Стрельцова шили в спешке грубыми белыми нитками, словно работу выполняла не опытная швея, а посетительница курсов кройки и шитья. Эстетическая сторона никого не интересовала, главное – вовремя выполнить заказ. Таково единодушное мнение профессиональных юристов.
В деле Стрельцова множество нарушений. Привожу отрывок из книги Сухомлинова: «Копии протоколов обысков и выемок никому не вручались, вещественные доказательства в присутствии понятых при их изъятии не упаковывались и не опечатывались.
Неясно, как появились образцы крови и слюны Стрельцова на биологической экспертизе, протокол изъятия образцов для сравнительного исследования отсутствует, а в акте экспертизы указано, что их принес в портфеле (?!) следователь Маркво из Бутырской тюрьмы, а как их там получили и хранили, остается только догадываться. Эксперты не предупреждены об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний… и т. д. и т. п. И наконец: представьте себе, что Стрельцов заявил бы:
– …Я ударил ее, а потом… отвернулся и заснул, а изнасиловал ее, видимо, поднявшийся с пола Караханов, вот и кровь его на ее одежде имеется.
Караханов по причине опьянения ничего не помнит. Потерпевшая, как она утверждает, без сознания была, то есть тоже ничего не помнит. Кровь Караханова по типу и группе совпадает с кровью, обнаруженной на одежде потерпевшей…
Порой меня, признаться, одолевают смутные сомнения: а может быть, так оно и было? Не случайно же в конце жизни Стрельцов сказал матери и сыну Игорю, что не ему надо было бы сидеть за все это.»
Такие же сомнения одолевают не только Сухомлинова.
«ЗА ЧТО?»
Люди, ломавшие судьбу Стрельцова, переусердствовали в стремлении выполнить заказ: им недостаточно было сфальсифицированного, по утверждению специалистов, дела об изнасиловании, так добавили к нему еще и то, ноябрьское, прекращенное.
21 июля Стрельцову исполнился 21 год. Через три дня ему справили подарок: приговорили к 12 годам лишения свободы – 9 лет он получил за недоказанное преступление и еще 3 – за несовершенное. Подпись под приговором поставили председательствующий на суде Гусев и народные заседатели – Спасская и Попова.
Приведу несколько строк из посвященной Стрельцову книги Александра Нилина «Вижу поле»: «А ты вот всего лишь и спросил – спросил один-единственный раз, совсем незадолго до того, как лечь сюда, спросил – и без всякой злобы, а только с искренним удивлением как бы всех нас спросил: „…за что?“»
Юристы и журналисты, вплотную занимающиеся делом Стрельцова, выдвигают различные версии об истинном виновнике постигшего его несчастья. Едины они в том, что инициатива исходила из очень высоких правящих сфер.
10 августа 2000 года журналисты «Вечерней Москвы» Вадим Лебедев и Анна Соколова поделились на страницах газеты результатами исследований дела Стрельцова. Они представили несколько версий, которые в той или иной мере рассматривались и другими исследователями. С уважением относясь к авторам, не претендуя на безупречность, безусловность и категоричность выводов (истина пока никому не подвластна), позволю себе рассмотреть степень вероятности приведенных на страницах газеты версий.
Версии национальной касаться не стану – и самим авторам она кажется неправдоподобной, в чем я с ними полностью солидарен.
СТРЕЛЬЦОВ БЫЛ НАКАЗАН ПАРТИЕЙ?
Суть этой версии такова. Роскошная жизнь именитых спортсменов, особенно футболистов, на фоне довольно скромного существования городского и сельского населения раздражала высоких партийных чинуш. Им нужен был пример, чтобы наказать обладателей стальных мышц и железных мускулов и доказать, что они ничуть не лучше «свинарки и пастуха». Выбор пал на Стрельцова.
Если партия и в самом деле была обеспокоена диспропорцией в распределении материальных благ, она обязана была, как говорил на пленуме секции футбола делегат из Ленинграда, «поправить положение». Самый простой, проверенный способ – у всех отнять и разделить поровну, что лишило бы физкультурников привилегий. Все это не так просто.
Ведущие спортсмены, ставя мировые рекорды и выигрывая международные турниры, лили воду на идеологические жернова: победы в спорте советская пропаганда расценивала как доказательство преимущества социалистической системы. Для достижения высоких результатов партия вынуждена была создавать спортсменам нормальные (по советским понятиям) условия и обеспечивать материальными благами, превышающими средний уровень.
