Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3. - Каменецкий Евгений
— Живой? Цепляйся!..
Ухватившись за обломки бревна, они продолжали грести к правому берегу.
Взрывной волной оторвало от плота и отбросило далеко в сторону Ивана Зажигина. Но он, напрягая последние силы, догнал плот.
Что-то острое и горячее обожгло ногу Немчикова. Перед глазами замелькали радужные круги — ранен. Задеревеневшими пальцами он схватился за веревку у борта, чувствуя, что, если бросит, погибнет.
Почуяв неладное, Малышев подплыл к Немчикову.
— Продержусь… Помоги Бекбосунову.
Впереди виднелась черноволосая голова казахского парня Серикказы Бекбосунова. Тяжелый автомат, подсумок с дисками, намокшая одежда тянули его ко дну. От плота, который он вел, осталось только одно бревно. Оно, вращаясь, выскальзывало из рук…
Река бурлила и вставала столбами от густых и частых разрывов. Сколько раз накрывал с головой такой столб Петра Павлова! Сколько раз ставил «на попа» плот и швырял его в черную водяную пропасть! И каждый такой бросок мог быть последним. Болели руки. Им с трудом удавалось удерживаться за железные скобы, вбитые в крайнее бревно плота, когда его швыряло с бешеной силой вверх и вниз.
Сжав зубы от ярости, боли и ненависти, Павлов продолжал толкать плот вперед. Наперекор всему! Наперекор врагу, течению, наперекор нарастающей усталости плот хоть и медленно, но двигался к вражескому берегу.
Наконец долгожданные сигнальные ракеты.
Теперь заговорила наша артиллерия — сотни орудий разных калибров, минометы, «катюши» обрушили свой огонь на врага. Каждую минуту на голову противника из тысячи орудий и минометов обрушивалось, как потом подсчитали специалисты, шесть вагонов боеприпасов. Плотность огня была высока. Над головами гвардейцев прошли тяжелые бомбардировщики, на бреющем полете пронеслись штурмовики. Еще минута, и правый берег Свири, где в земле засел враг, окутало черным дымом. В воздух вместе с глыбами земли полетели массивные обломки «долговременных» укреплений, на которые так надеялся противник.
Горстка храбрецов во главе с Немчиковым достигла правого берега. Установили дымовую завесу, проделали проходы в проволочных заграждениях и, забросав врага гранатами, расчистив путь автоматами, ворвались в первые траншеи. Завязался рукопашный бой.
Вскоре на одном из дотов появился красный флажок…
Тем временем справа и слева от ложного десанта началась настоящая переправа пехоты и техники. И пошли через Свирь невесть откуда взявшиеся моторные лодки и понтоны. С ходу на большой скорости влетали в воду амфибии. Оборона врага была смята и раздавлена.
К вечеру гвардейские части заняли вторую линию обороны. Всюду валялась исковерканная вражеская техника. Пахло гарью.
После боя Владимир Немчиков докладывал командиру батальона:
— Товарищ капитан, задание выполнено. Потерь нет!
— Нет потерь? — переспросил комбат Матохин.
— Так точно, нет!
— Молодцы, гвардейцы! — И он поцеловал каждого из двенадцати ребят. — Вы настоящие герои!
И Родина высоко оценила подвиг комсомольцев-десантников. Старшим сержантам Владимиру Немчикову, Борису Юносову, Виктору Малышеву, Ивану Панькову, сержанту Ивану Зажигину, ефрейторам Владимиру Маркелову, Ивану Мытареву, рядовым Аркадию Барышеву, Петру Павлову, Михаилу Попову, Михаилу Тихонову, Серикказы Бекбосунову за эту переправу было присвоено звание Героя Советского Союза. А было им в ту пору по 18–19 лет.
Спустя десятки лет побывал я в своем окопе. Стоял задумавшись и уже собрался было уходить, как ко мне подошла девчушка. Она играла невдалеке, там, где когда-то был наш дзот. Подошла и спросила:
— Вы кого-нибудь ищете?
— Ищу.
— И нашли?
— Да.
— Кого?
— Окоп свой.
— Окоп? Вы тут воевали?
— Воевал…
— А мне мама рассказывала, — продолжала она, — что здесь много наших погибло, когда переправа была. Правда это?
— Правда…
— А еще больше на том берегу убитых фашистов осталось.
— И это правда.
— Меня тогда на свете еще не было, — с какой-то грустью проговорила она.
Я промолчал, а сам подумал: «Милая ты моя девочка! Счастье это твое, что ничего этого не видела. Мы видели, знаем, помним и никогда не забудем!»
Владимир Смолин. Шесть минут
…В землянке нас четверо: Александр Ткаченко, Владимир Шалимов, Николай Рязанов и я. Первые трое — экипаж воздушного разведчика. Я — корреспондент фронтовой газеты «На страже Родины». Летчики вернулись с задания, побывав за линией фронта, и могли рассказать о полете по тылам противника. А мне, собственно говоря, это и надо: под впечатлением только что пережитого летчики всегда рассказывают точно, образно, причем, когда словами что-то и не выскажешь, здорово выручают жесты. За каждым из них — действие, мысль, порой целая поэма о мужестве маленького боевого коллектива.
Хороши июньские дни под Ленинградом. В один из таких дней экипаж капитана Ткаченко получил задание: разведать и сфотографировать вражескую оборону на Карельском перешейке. Здесь, к северу, в июне 1944 года линия фронта проходила еще в тридцати километрах от города, а на юге и западе враг был отброшен к Эстонии.
Начальник штаба полка майор Марцынюк сообщил экипажу, что на нашу сторону перешел финский солдат. Он дал очень интересные показания: за три года противник сумел не только восстановить прежнюю линию Маннергейма, поверженную советскими войсками зимой 1940 года, но и сильно укрепиться, построить много дотов, оснащенных бронеколпаками, соорудить огневую систему, гарантирующую неприступность занятых позиций.
— Ваша задача, — подчеркнул начальник штаба, — сфотографировать всю эту систему обороны, для чего придется пройти над тридцатикилометровым районом укреплений на высоте до тысячи метров.
— А если мы пойдем на высоте две тысячи, что-нибудь изменится? — спросил старший лейтенант Рязанов.
— В том-то и загвоздка, — ответил Марцынюк, — что пройти надо как раз на заданной высоте. Иначе эти бронеколпаки ни в какую лупу не разглядишь… А вы должны привезти из полета целый фильм. Потом он будет тиражироваться. И пехотинцы, и артиллеристы, и танкисты, и саперы — все бойцы, кому придется штурмовать вражеские укрепления, скажут вам братское спасибо.
— Учтите, — продолжал майор Марцынюк, — до вас сфотографировать укрепления пробовали и истребители, и закованные в броню штурмовики. Но ни у тех, ни у других ничего не получилось. Как правило, их подбивала зенитная артиллерия или зажимали истребители. Теперь вся надежда на ваше искусство. И решить эту задачу надо срочно! Командующий Ленинградским фронтом Маршал Советского Союза Леонид Александрович Говоров интересуется. С этой же целью к нам прилетает Главком ВВС Главный маршал авиации Александр Александрович Новиков. Как будете действовать, решайте сами, но чтобы фильм был сделан!
Глядя вслед удалявшемуся начальнику штаба, Ткаченко задумчиво проговорил, обращаясь к штурману Шалимову:
— Да, Володя, шансов на возвращение у нас, кажется, будет маловато… Но будем надеяться, что вернемся. Не раз ведь в пекло попадали…
В 13-м отдельном разведывательном авиаполку Ленинградского фронта за капитаном Ткаченко и его друзьями давно уже установилась репутация искусных воздушных разведчиков. У истребителей называют асом такого летчика, который сбил наибольшее число вражеских самолетов. Штурмовики выделяют тех, кто больше уничтожил танков, самолетов, живой силы противника на земле. А чем оценить мастерство воздушного разведчика?
…Летом 1942 года, после того как нашими войсками был оставлен Севастополь, гитлеровцы бросили высвободившиеся силы к Ленинграду. И с прежним ожесточением продолжали обстреливать город из артиллерии. А однажды на командном пункте воздушные разведчики получили сведения, что фашисты перебрасывают из Восточной Пруссии крупную часть дальнебойной артиллерии. Крупнокалиберные «берты» были предназначены для обстрела города на Неве.
Вскоре эти сведения подтвердились. Псковские подпольщики сообщили, что «берты» проследовали через их станцию. Эшелоны строго охраняются. Значит, с земли их уничтожить пока не представлялось возможным. Экипажам воздушных разведчиков Александра Ткаченко и Михаила Харузина командование дало задание сфотографировать большой участок железной дороги от Красных Струг до Сиверской. Дешифровка снимков, привезенных разведчиками, показала, что «берты» прибыли на станцию Гатчина, а потом словно в воду канули. Это обеспокоило наше командование. Не такой уж мелкий груз эти «берты», чтобы исчезнуть бесследно.
