Морской фронт - Пантелеев Юрий Александрович (бесплатные полные книги txt) 📗
В директиве Ставки говорилось о перевозке войск с Ханко и островов. Но с каких именно — не уточнялось. Штаб же Ленфронта, видимо, не пожелал передокладывать и уточнять, решив, что речь идет о всех островах Финского залива.
Решение Ставки об эвакуации Гогланда, конечно, было ошибочным. Остров мы оставили преждевременно, без нажима врага. Уже зимой, в декабре, его пришлось брать обратно, но удержать его мы тогда не смогли: не хватило сил. К весне Гогланд вновь был занят противником, но уже с боем.
В самый последний момент, когда части, оборонявшие Лавенсари (ныне Мощный), готовы были грузиться на транспорты, комфлоту удалось уговорить высшее командование оставить хотя бы этот остров за нами. Он был нужен для организации вывода подводных лодок в море и встречи их при возвращении.
Переброска войск 8-й армии из Ораниенбаума на больших транспортах только по Морскому каналу и только ночью нас не устраивала: мы рисковали не уложиться в отведенное время. Поэтому для перевозок на мелкосидящих кораблях вне Морского канала были проложены в северной части Невской губы специальные фарватеры, круглосуточно охранявшиеся сторожевыми катерами. Среди выделенных мелкосидящих кораблей были и сетевые заградители, и гидрографические суда, и грузовые шхуны, и самоходные баржи, и тридцать буксиров с баржами. Для ночных же переходов по Морскому каналу использовались преимущественно шестнадцать больших транспортов.
И вот в «Маркизовой луже» началось интенсивнейшее движение — по каналу и по вновь проложенным параллельным фарватерам. Противник, конечно, заметил это и подтянул артиллерию в район Стрельна, Петергоф. Обстрелы Морского канала значительно усилились. Немцы открывали огонь немедленно, стоило из-за дамбы показаться какому-либо буксирчику. Менее эффективными стали и наши дымовые завесы: фашистские артиллеристы пристрелялись к линии Морского канала. Сидя в Петергофе и Стрельне, они наблюдали все наши передвижения и могли причинить нам большие неприятности, если бы не наша артиллерия.
Кроме кораблей, шедших морем, противник усиленно обстреливал Кронштадт, Ораниенбаум и Торговый порт в Ленинграде. Наша противобатарейная стрельба в те дни достигла своей высшей фазы. Контр-адмирал Грен то и дело докладывал: «Сегодня погашены две батареи…» Но на следующий день фашисты привозили новые, и борьба продолжалась.
Все сторожевые корабли, катера и тральщики круглосуточно охраняли фарватеры. Погода стояла мерзкая — холодная и штормовая. По нескольку раз в день я принимал донесения капитана 3 ранга Богдановича об обстановке в заливе. В штабе был создан специальный штабной пост по контролю за перевозками.
Больше всего мы опасались мин на фарватерах. Затони любой корабль, особенно на канале, и наши перевозки могли задержаться на несколько суток.
Все шло как будто хорошо. И можно представить себе мое беспокойство, когда меня срочно попросили приехать в штаб охраны водного района на Крестовский остров. «Если о случившемся не сообщают по телефону, значит, что-то серьезное», — мелькнула тревожная мысль. Я немедленно выехал.
Васильевский остров и Петроградская сторона, как назло, были под обстрелом противника. Приходилось тратить время на дальние объезды. «Когда торопишься, всегда так…» — ворчал шофер матрос Моисеев.
В штабе ОВРа я неожиданно встретил инженер-капитана 2 ранга Ф. И. Тепина, известного на всех морях. Не было ни одного адмирала или офицера на флоте, который в свое время не обучался бы у Федора Ивановича Тепина премудростям минного дела. Моряк старого флота, он в совершенстве знал минное оружие, до фанатизма любил его, внес целый ряд ценных изобретений и усовершенствований в этой области.
— Какими судьбами? Что вы здесь делаете, Федор Иванович? — забросал я вопросами старика, предчувствуя неладное.
— Вызван по тревоге, как скорая помощь, — с достоинством ответил он.
Выяснилось, что на одном из мелководных фарватеров, кажется Петровском, выбросило на отмель мину неизвестного нам типа. Но одна ли она лежит на грунте?
— Я приказал, — докладывает мне Богданович, — немедленно протралить все входные фарватеры. Пока больше мин не обнаружено. Решил просить Федора Ивановича осмотреть нашу находку…
Решение, конечно, было правильное.
Выслушав доклад флагманского минера об обнаруженной в фарватере мине, Тепин, как всегда, добродушно улыбнулся и только сказал: «Все ясно, пошли…» Взяв с собой подрывную минную партию, он ушел на катере к месту происшествия. И на этот раз мина была благополучно осмотрена, и, так как она не представляла никакого интереса, ее тут же уничтожили.
«Минный бог» — иначе Тепина и не называли, этого старого моряка, плотного, невысокого роста, с бритой головой на короткой шее, с обветренным морщинистым лицом. Его везде встречали с уважением. Командующие флотами — его бывшие ученики — всегда радушно его приветствовали. Федора Ивановича все любили за его вечное беспокойство и кипучую деятельность.
Война застала Ф. И. Тепина уже в преклонном возрасте за работой над усовершенствованием наших мин в Научно-исследовательском минно-торпедном институте флота. Он сразу покинул свой кабинет и, по его же словам, с головой ушел «в минную войну с фашистами». Эти скупые слова значили многое. Первые же немецкие магнитные мины он сам лично разобрал и изучил, хотя они считались вообще не поддающимися разоружению. Уничтожить мину — дело не сложное, но флоту было очень важно знать устройство вражеских мин, кратность действия их взрывателей, разработать надежные противодействующие меры.
Помню, капитан 2 ранга В. Виноградов еще в сентябре рассказывал мне, как на его глазах мимо наших кораблей, стоявших на Неве недалеко от берега, только что занятого противником, плыл пучок сена. Аккуратная форма его показалась подозрительной. Он проплыл мимо кораблей, но затем, прибитый течением к полузатопленной на отмели барже, вдруг взорвался. Баржа разлетелась в щепки. Было ясно, что это мина. Но какая? Как бороться с такими? Сразу же поперек реки мы установили боны и сети заграждения, ибо такая мина могла подорвать не только корабль, но и устои какого-нибудь невского моста. Немедленно пригласили Тепина, уже работавшего тогда в минно-торпедном отделе тыла флота. Как заправский охотник, он долго караулил свою «дичь» и все же дождался. Через пару дней появился на реке очередной подозрительный пучок сена. Его на этот раз поднесло к отмели, где он и остановился. Долго старик рассматривал незваного гостя, что-то бурчал и приговаривал, постепенно приближаясь к нему. Наконец Федор Иванович потребовал большие сапоги, организовал оцепление района, убрал в укрытие всех своих помощников и, как хирург, приступил к страшной операции. Он осторожно, по травинке, разобрал весь пук и обнаружил тонкую крестовину. Малейший ее поворот при касании препятствия — и мина взрывается. Томительные минуты… «Минный бог» все что-то приговаривает. Но вот он вынул какую-то деталь.
— Все, ребята! Убрать эту мерзость! — громко крикнул он матросам и зашагал по воде к берегу.
Ф. И. Тепина в войну видели не только на Балтике, но и на других морях и реках. Он всюду был нужен.
Помню, в 1943 году, будучи командующим Волжской военной флотилией, я просил его срочно приехать на Волгу, которую фашисты забросали минами нового образца. Мы оставили для него наиболее сложные. Тепин приехал и все с той же хитрой добродушной улыбкой благополучно разоружил коварные устройства.
Достойным последователем «Минного бога» был у нас на Балтике флагманский минер бригады траления капитан 3 ранга И. И. Никольский, лично обезвредивший большое количество фашистских мин.
Разоружение мин на Балтике проходило без потерь, хотя фашисты и применяли самые хитроумные ловушки, которые должны были немедленно взрывать мины при первой же попытке вскрыть их механизм. Это говорит о высокой технической культуре наших специалистов.
180 рейсов сделал наш малотоннажный флот и транспорты с частями 8-й армии. К 4 ноября основные ее силы были без потерь доставлены в Ленинград. Мы перевезли из Ораниенбаума шесть стрелковых дивизий с артиллерией и техникой.
