Тайны уставшего города - Хруцкий Эдуард Анатольевич (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗

Опергруппа, отрабатывая связи Лиговского, вылетела в блокадный Ленинград.

Во дворе одного из домов на канале Грибоедова чекисты накрыли блатхату. Здесь собирался весь цвет ленинградского дна: спекулянты, мошенники, карманники, гопстопники.

Они грабили полуживых от голода людей, забирали деньги и ценности, которые, впрочем, в те дни никому из нормальных людей не были нужны, отнимали продуктовые карточки.

Люди умирали от голода, от истощения падали на улицах, а на блатхате было все. Выпивка, еда. Правда, все стоило денег и тех самых продуктовых карточек.

Содержал это потайное заведение бывший скупщик краденого по кличке «Лось». Он-то на допросе на Литейном и рассказал, что Витя Лиговский в самом начале войны взял с Женькой Князем, тоже известным налетчиком, ювелирный и отвалил в Москву. Интересным в показаниях Лося были два момента. Первый: у Князя и Лиговского имелось четыре маузера, и второй: характеристика Князя. По словам Лося, он был властен, скрытен и чудовищно жаден.

Итак, оперативники знали, кто и как совершил преступление. Теперь нужно было найти Евгения Степановича Князева по кличке «Князь».

Повезло московской опергруппе. Они вышли на наводчицу, работавшую диспетчером в организации, занимавшейся учетом средств, поступивших в Фонд обороны.

Она показала, что Князь скрывается на даче в Валентиновке.

Опергруппа госбезопасности окружила дачу, но, когда взломали дверь, в подвале нашли два трупа, убитых из маузера, примененного при налете на спецконвой.

Князь и ценности исчезли.

Неплохим был сорок восьмой год. Совсем неплохим для людей, уставших от военной бедности. В магазинах ломились прилавки, новые деньги имели нормальную цену. Ширпотреб появился, не надо было выбивать в профкоме ордер на калоши или отрез бостона.

И народ понемногу зажил. В ресторанах не протолкнуться, в комиссионках хорошие вещи сметали немедленно.

Работник Министерства путей сообщения Андрианов (пишу по оперативной справке, а в ней имени не было) зашел в комиссионку в Столешников переулок, чтобы купить красивые, желательно золотые запонки на юбилей брату.

Он склонился к витрине и внезапно увидел золотой портсигар, на крышке которого маленькими бриллиантами был изображен трамвай.

— Покажите мне эту вещь, — попросил он продавца.

— Извольте, портсигарчик редкий, работы мастерской Грачева.

Андрианов открыл портсигар и увидел знакомую до слез надпись: «А.Б. Андрианову в день юбилея от коллег по Миусскому трамвайному парку. 10 ноября 1911 г.»

Это был портсигар его отца, статского советника Андрианова, одного из инженеров московского трамвая. Именно этот портсигар в сорок втором году инженер-путеец Андрианов-младший сдал в Фонд обороны.

Прямо из магазина Андрианов пошел на Кузнецкий Мост в приемную МГБ. Там его внимательно выслушал вежливый полковник, попросил разыскать квитанцию о передаче ценностей для нужд фронта и отправил домой на машине.

В тот же день было поднято старое дело о нападении на спецгруз, в списке вещей которого находился портсигар Андрианова.

Директору комиссионки стало дурно, когда к нему в кабинет вошли два полковника МГБ. Он мысленно представил себя на лесоповале в далеком солнечном Пивеке, где зима длится восемь месяцев в году.

Но на этот раз обошлось. Чекистов интересовало только, кто сдал портсигар с бриллиантовым трамваем на крышке.

Немедленно было выяснено, что принесла его в комиссионку гражданка Толмачева Анна Тихоновна.

По адресу, указанному в квитанции, чекисты установили, что там проживает семья стахановца слесаря-инструментальщика ЗИСа Николая Толмачева. Жена его, Анна Тихоновна, — передовик труда, сборщица на конвейере, сын — курсант МАПУ ВВС.

Приемщик, которому был сдан портсигар, не опознал в Анне Тихоновне той дамы, которая принесла вещь на комиссию.

Кроме того, в паспортном столе отделения, на территории которого проживал Толмачев, лежало заявление, что паспорта его и жены были похищены у него на Перовском рынке, в питейном заведении, именуемом в народе «Рваные паруса».

Теперь чекистам оставалось ждать, когда дама, сдавшая портсигар, позвонит и приедет за деньгами.

Но начальство нажимало, поэтому решили отработать Перовский рынок. Здесь-то контрразведчики и поняли, что работать с местным ворьем, не имея агентурных позиций, они не смогут.

Пришлось обращаться к сыщикам из Перовского райотдела. Те сразу же сказали, что дело плевое и они с радостью помогут «старшим братьям».

Общак перовских карманников держал некто Леха Оса. К нему-то в собственный дом на берегу пруда и отправились оперативники.

Время было позднее, и Леха основательно ужинал. Увидев оперативников, он завопил, что они, волки позорные, не дают человеку спокойно отдохнуть.

— Значит, так, — сказал ему опер Барабанов, — ты нам даешь расклад и указываешь человека, который три месяца назад в «Рваных парусах» помыл два паспорта у лоха, — мы тебя отпускаем к твоему роскошному столу.

— Сам ищи, оперюга, — зло ощерился Леха.

— Тогда поехали с нами.

— Куда?

— Тащить верблюда, — находчиво ответил опер и залепил Лехе по морде.

Когда «эмка» въехала в центр Москвы, Леха забеспокоился. Его везли не на Дурасовский, в областное управление, и не в МУР на Петровку.

Машина выскочила на площадь Дзержинского. И Лехе во всей красе открылось зловещее здание МГБ.

— Вы куда меня везете, волки?! — завопил он.

На пересылках и в лагерях он наслушался легенд о том, что происходит в подвалах Лубянки.

— Я же тебе говорил, что дело важное, — ответил Барабанов, — пусть с тобой чекисты поговорят.

— Стой! — закричал Леха. — Иду в раскол!

Машина остановилась как раз в том месте, где позже был воздвигнут памятник Железному Феликсу.

— Вези в райотдел, все скажу.

«Эмка» развернулась и поехала в Перово.

Там Леха поведал, что все украденные документы скупал у него рыночный фотограф Лузгин.

В ту же ночь опергруппа выехала в адрес фотографа, но оказалось, что еще два дня назад он умер от инфаркта. При обыске в квартире была обнаружена мастерская. Вполне перспективная версия отпала. Оставалось ждать, когда придут за деньгами.

Женщина, назвавшаяся Толмачевой, позвонила через несколько дней. Ей сказали, что вещь продана и она может приехать за деньгами.

Тем же днем в комиссионку вошла роскошная дама в синем панбархатном платье и чернобурой лисой на плечах.

Она получила деньги, сунула их в большую лаковую сумку и вышла в Столешников. Ее немедленно повела наружка.

Дама зашла в Елисеевский гастроном, купила закусок, водку и дорогой портвейн. На Пушкинской она села в трамвай и вышла на Кировской, переулками дошла до улицы Стопани, вошла в подъезд дома 3.

Немедленно была проведена установка. В доме 3 в отдельной квартире проживала гражданка Филатова Людмила Сергеевна, вдова, временно не работающая, двадцатого года рождения.

Телефон Филатовой немедленно был поставлен на прослушку, неделю наружка водила ее по городу, но никаких контактов ее с Князем выявлено не было.

На восьмой день оперативники вошли в квартиру. При обыске были обнаружены все деньги, полученные в комиссионке, и паспорт Толмачевой — больше ничего.

На допросе Филатова показала, что была в отношениях с человеком, чью фотографию ей предъявили, чем он занимается, она не знает. Паспорт Толмачевой она нашла и вклеила свою фотографию.

Пришлось оперативникам поднажать. И тогда Филатова рассказала, что Князь живет в частном доме в Измайловском парке. За деньгами он должен был прийти к ней в тот же день, но почему-то не пришел.

Опергруппа выехала в Измайловский парк и обнаружила по указанному адресу пепелище. Согласно протоколу, в сгоревшем доме были обнаружены останки человека настолько поврежденные огнем, что идентифицировать их не представлялось возможным.

Дело о нападении на конвой было закрыто.