Книга воспоминаний - Абрамович Исай Львович (электронные книги без регистрации TXT) 📗
«У меня, — писал из ссылки И. Т. Смилга Л. Д. Троцкому в октябре 1928 года, — растет глубокое отвращение к оппозиционным истерикам и истеричкам. Они все больше и больше ведут себя как секта, выключенная из исторического процесса.
…Радек бьет тревогу, — пишет он далее, — против начинающегося в оппозиции поворота в сторону децистов. В качестве примера он ссылается на письмо Дингельштедта, Виктора Эльцина и сравнивает их с последним замечанием В. М. Смирнова, что „партия — труп“… Радек считает, что отказ от поддержки левеющего центра в конечном счете приведет к проблеме новой революции…»
«Все это правильно, — писал Смилга. — Я делаю отсюда вывод, что если оппозиция будет сидеть на теперешней межеумочной позиции, то это неизбежно кончится расколом на группы: одна пойдет к партии, другая пойдет с децистами, третья будет влачить межеумочное состояние».
«…Я обратил внимание, — писал Радек 15 октября 1928 года Эльцину, Нечаеву и Белобородову, — нескольких товарищей на письмо Эльцина от 19 мая, в котором он заявлял: „Что касается термидора, то я считаю, что он совершился“. Я указал на это письмо, как на симптом сползания некоторых наших молодых товарищей с позиции нашей платформы на платформу „15-ти“. Но Эльцин не один. Ему вторит Нечаев, заявляя в письме от 8 августа, что „с таким правительством у нас не остается ничего общего и с ним у нас только борьба“. Но эти два письма не исчерпывают множащегося количества беспокоящих симптомов».
«Вы, любезнейшие друзья, — писал Радек, — подписали заявление Конгрессу, платформу и все остальные документы, в которых вы обещали поддержать советское правительство и даже были готовы защищать это правительство с оружием в руках. Что же, это заявление осталось в силе?»
Крайне левое крыло все более тяготело к децистам и постепенно смыкалось с ними. Это вызывало протесты Смилги, Преображенского и Радека.
В октябре 1928 года Смилга писал Л. Д. Троцкому: «Лучше всего было бы, если бы Вы сами вправили мозги некоторым товарищам, например Дингельштедту. Равным образом Вам следовало бы выступить против ультралевой фразы в нашей среде».
28 октября 1928 года в своем письме ко всем оппозиционерам Л. Д. Троцкий писал, что как ни досадно тратить время на второстепенные вопросы, тем не менее надо заняться децистами, в смысле разъяснения кружкового паразитического характера их политики и заложенного в ней авантюризма. Ибо вожди децистов, которых мы до поры до времени предоставляли самим себе, доболтались до чертиков…
На крайне правом фланге оппозиции находился Преображенский, который добивался координации действий оппозиции с большинством партии.
«Надо думать о координации, — писал он Троцкому, — по целой программе общих пунктов, для осуществления которых нужны годы». «Перебирая эти пункты, — писал он далее, — по большинству которых я не вижу уже непримиримых разногласий, достаточно перечислить те пункты, по которым разногласия или почти исчезли, или значительно уменьшились. Индустриализация, борьба с кулаком, опора на бедноту, борьба с правой и неонароднической идеологией, быстрое строительство совхозов и колхозов, чистка партии от разложившихся, обывательских и классово-чуждых элементов. В частности, мне кажется, что каждый оппозиционер может подписаться почти под всеми решениями ноябрьского пленума, кроме ругательств по адресу оппозиции».
Перед лицом прекращения разногласий Преображенский предлагал обратиться к партии, подчеркнув всю нелепость пребывания оппозиции вне партии, в ссылке.
В направлении сближения с большинством партии предлагал двигаться и К. Б. Радек.
«Я не верю, — писал он Сосновскому, — что все дело Ленина и дело революции только за пятью тысячами коммунистов во всем Советском Союзе. Если верить утверждениям оппозиции, что все остальные большевистские фракции только прокладывают дорогу реакции, тогда приходишь к выводу, несовместимому с марксистским пониманием истории. „Левый“ курс, который привел сталинскую фракцию к моральному конфликту с частной собственностью, показывает, что дело Ленина и пролетарской революции нечто большее, чем 5000 коммунистов в России. Вулкан революции не гора, родившая мышь, он не потух, а действует. Сталинская фракция — агент исторической необходимости и, несмотря на путаницу, ошибки и даже преступления, действует как страж наследия Октября и чемпион социализма. Сталинисты оказались достойнее, чем думала оппозиция, это надо признать без самоуничижения. В новом продвижении к социализму оппозиция действует как авангард, а сталинская фракция как арьергард».
Капитулянтская позиция, занятая Преображенским, Радеком, Смилгой и другими, усиливала разброд в рядах оппозиции. Левое крыло троцкистов упрекало Троцкого в терпимости по отношению к капитулянтам и не разделяло его надежд на возможную реформу внутри партии, на возрождение пролетарской демократии.
Троцкий спорил с обоими крайними течениями. Радека и Преображенского он призывал не спешить с капитуляцией, не преувеличивать значения «левого» курса Сталина. Лево настроенных оппозиционеров он убеждал в ошибочности их чрезмерно оптимистических взглядов на перспективы оппозиции. Левым экстремистам он доказывал, что неверно рассматривать всех своих противников, оставшихся в партии, как шкурников, продавшихся за чечевичную похлебку. В рядах партии, утверждал Троцкий, имеется еще много идейных и преданных людей, особенно из числа рабочих и пролетарской интеллигенции, за которых оппозиция должна вести упорную борьбу. Он писал, что положение Сталина создано не только террором аппарата, но и доверием и полудоверием большинства рабочих, а с ними нельзя терять контактов.
Выше уже говорилось, что в 1928 году Сталин одно время делал вид, что скоро добьется соглашения с Троцким и Зиновьевым. Однако ни о каком соглашении он в самом деле не помышлял и никаких конкретных шагов в этом направлении не предпринимал. Он выжидал.
К концу 1928 года положение Сталина упрочилось. Ему удалось перетянуть на свою сторону часть колеблющихся членов ЦК. Правая оппозиция, не поддержанная ни левыми оппозиционерами, ни партийными массами, капитулировала. Троцкистская оппозиция продолжала разлагаться в противоречиях. Наблюдая за всем этим, Сталин рассчитал, что время работает на него.
Как известно, несколькими годами позже, в разгар террора тридцатых годов, Бухарин за несколько дней до своего ареста написал письмо «будущему поколению руководителей партии». Письмо это, которое, по просьбе Н. И. Бухарина, заучила наизусть его жена А. Ю. Ларина, стало известно после смерти Сталина. В этом письме говорится: «О тайных организациях Рютина, Угланова мне ничего известно не было. Я свои взгляды излагал вместе с Рыковым и Томским открыто». Как обстояло дело в действительности, можно будет судить лишь после того, как станут доступными все архивы партии и ГПУ. Нам лишь известно, что борьба в московской организации и в Центральном Комитете закончилась полным поражением правых.
Только накануне разгрома правых (слишком поздно!), 12 сентября 1928 года Троцкий выразил согласие на блок с Бухариным и Рыковым на следующих условиях: сокращение партийного аппарата с оставлением за ним только партийно-политических функций; отстранение его от вмешательства в управление государством, хозяйством и профсоюзами; совместная подготовка партийного съезда с дискуссией по всем платформам всех течений; свободные выборы делегатов на партийный съезд путем тайного голосования.
Эту программу перехода от режима сталинской бюрократии к режиму внутрипартийной демократии Троцкий излагал много раз на разные лады. Особенно четко сформулирована она в его статье, напечатанной в мае 1933 года в № 34 «Бюллетеня».
Троцкий писал в этой статье, что Сталин разгромил партию, раздробил ее, разогнал по тюрьмам и ссылкам, разводнил сырой массой, запугал и деморализовал.
«Совершенно верно, — писал Л. Д. Троцкий, — что партии как партии сейчас не существует. Но в то же время она остается очень реальным историческим фактом. Это доказывается непрерывными арестами левых оппозиционеров; возвращением на путь оппозиции старых большевиков, пытавшихся сотрудничать со Сталиным (аресты Зиновьева, Каменева, И. Н. Смирнова, Преображенского, и др.); наконец, признанием со стороны самих бюрократов того немаловажного факта, что оппозиция во всем основном права». «Когда мы говорим, — писал Троцкий, — о восстановлении партийной демократии, то мы имеем в виду необходимость собрать воедино разбросанные, закованные, запуганные элементы действительно большевистской партии, восстановить ее нормальную работу, вернуть ей решающее влияние на жизнь страны. Разрешить задачу пробуждения и собирания партии иначе, как методом партийной демократии, немыслимо. Не сталинская же клика совершит эту работу, и не либеральная бюрократия, которая поддерживает ненавистного ей Сталина из страха перед массой».
