Тайна смерти Рудольфа Гесса (Дневник надзирателя Межсоюзной тюрьмы Шпандау) - Плотников Андрей Николаевич (читать книги онлайн .TXT) 📗
Но ведь Королевская военная полиция, а за ней и весь мир приняли три листа кем-то составленного документа под названием «Заявление свидетеля» за неоспоримое доказательство подлинности «предсмертной записки» «заключенного № 7». При этом по форме самого заявления видно, что этот документ подвергался каким-то изменениям. Но кто же вел опрос почерковеда? Подпись следователя Королевской военной полиции, принявшего данные показания, отсутствует, при том что на заявлениях всех других свидетелей подписи британских следователей стоят.
Таким образом, анализ материалов расследования, проведенного Королевской военной полицией в Межсоюзной тюрьме Шпандау в 1987 году по факту самоубийства заключенного № 7 Рудольфа Гесса, свидетельствует, что:
а) исследованию подвергалась не та записка, что была изъята в госпитале из кармана заключенного;
б) исследованию подвергались письменные принадлежности, не относящиеся к Рудольфу Гессу;
в) результаты проведенной экспертизы говорят о том, что почерк в исследуемой записке соответствует почерку Рудольфа Гесса;
г) показания британского эксперта-почерковеда, проводившего анализ предсмертной записки «заключенного № 7», с большой вероятностью фальсифицированы.
5. Снова вернемся к конверту, в который начальник британского военного госпиталя в Западном Берлине полковник Хамер-Филип сложил предметы, обнаруженные в карманах Гесса. В соответствии с показаниями Хамер-Филип запечатал конверт в присутствии советского врача. В тот же день начальник госпиталя передал конверт американскому директору МТШ господину Кину, который являлся на тот момент председательствующим директором тюрьмы.
Попробуем уточнить: а что сделал американский директор с конвертом, полученным от Хамер-Филипа? В своих кратких показаниях, сделанных 3 сентября 1987 года, господин Кин говорит о своем подчиненном — надзирателе Джордане и дает ему высокую оценку. Но он ни словом не упоминает о полученном им от начальника британского военного госпиталя конверте с вещами заключенного. Зато о конверте с вещами подробно рассказывает британский директор МТШ Ле Тиссьер. В его показаниях от 24 августа 1987 года говорится о получении американским директором МТШ конверта с вещами и вскрытии его в присутствии всех директоров. Среди этих вещей и находилась записка. Ле Тиссьер показал: «Я изучил записку заключенного и могу констатировать, что „Предсмертная записка“ была написана на оборотной стороне первой страницы машинописного письма из двух страниц от Андреа Гесс, его невестки и жены Вольфа-Рюдигера Гесса, чье имя и домашний адрес напечатаны в начале листа. Письмо датировано 20.07.1987». Очевидно, что «записка на обороте машинописного письма» у Ле Тиссьера существенно отличается от «письма из одной странице обычной белой бумаги», которое изъял из кармана одежды «заключенного № 7» начальник британского военного госпиталя полковник Хамер-Филип.
Такие расхождения в описании «предсмертной записки» еще раз подтверждают, что выдаваемое за предсмертную записку «заключенного № 7» послание, написанное на оборотной стороне первой страницы машинописного письма, полученного от невестки, не является запиской, найденной после смерти Рудольфа Гесса в британском военном госпитале в его карманах.
6. О чем же шла речь в письме, выдаваемом за «предсмертную записку» «заключенного № 7» и помещенном в приложение «А» заключительного доклада полиции от 11 сентября 1987 года?
Перевод записки на русский язык выглядит так:
Просьба к директорам переслать это домой.
Написано за несколько минут до моей смерти.
Я благодарю вас всех, мои любимые, за все, что вы для меня любезно сделали.
Скажите Фрайбург, это доставляло мне чрезвычайное сожаление, что я вынужден был поступать на Нюрнбергском процессе так, как будто я не знал ее. Мне не оставалось ничего другого, в противном случае были бы невозможны все попытки обрести свободу.
Я был так рад увидеть ее снова, я ведь получал фотографии ее и вас всех.
Ваш Большой.
Первый лист показаний британского директора тюрьмы Шпандау Ле Тиссьера, в которых излагается «официальная» версия того, как выглядела предсмертная записка «заключенного № 7».
Упоминаемая в записке госпожа Фрайбург — бывшая секретарь заместителя фюрера Хильдегард Фат. В семье Гесса ее называли Фрайбург. В 1941 году, во время подготовки Гесса к полету в Великобританию, она, в частности, составляла для него ежедневные сводки погоды над Северным морем. На Нюрнбергском процессе Гесс, симулируя потерю памяти, не признал бывшую секретаршу, вызванную в суд в качестве свидетеля. Такой поступок уважаемого бывшего шефа привел женщину в замешательство, и она расплакалась на глазах у всех.
Эти слезы много лет впоследствии терзали душу Гесса, И на самой первой встрече с родными в декабре 1969 года, после многих лет добровольного отказа от свиданий, Гесс попросил супругу передать его извинения бывшей секретарше за его поведение в Нюрнберге. Но с тех пор прошло почти 20 лет! Зачем снова вспоминать об этом?
Сын Рудольфа Гесса Вольф-Рюдигер считал, что записка является подделкой и была скопирована со старой записи на оборот недавнего письма. Текст, вероятно, был написан в 1969–1970 годах, когда заключенный был тяжело болен и жизнь его висела на волоске. По мнению сына, записка осталась у директоров тюрьмы и не была своевременно передана семье. Косвенно на это указывают еще ряд факторов:
— отсутствие даты, что совершенно не характерно для педантичного Гесса;
— подпись «Ваш Большой» Гесс уже много лет назад в переписке с семьей заменил на просто «Ваш»;
— отсутствие упоминания о внуках.
Эпизод с извинениями бывшей секретарше впервые описан в книге Вольфа-Рюдигера Гесса, вышедшей в 1984 году, за три года до смерти отца, то есть когда ни о какой «предсмертной записке» не могло быть и речи.
Как указал в своих показаниях британский директор МТШ Ле Тиссьер, записка была извлечена из конверта с вещами заключенного в присутствии всех директоров Шпандау вечером 17 августа 1987 года. Действительно, в протоколе заседания директоров МТШ, начавшегося в этот день в 19.55, говорится о вскрытии конверта с вещами и указывается, что кроме платков, очков и ручек там содержалось «одно письмо». Не более того. Ни о какой предсмертной записке речь не идет. А ведь все директора владели немецким языком, здесь же присутствовали также профессиональные переводчики, так что определить важность документа — если это предсмертная записка — не составляло труда. Или же определили, но решили не заносить эту информацию в протокол? Тогда кто настоял на таком варианте? Ведь любое решение в МТШ принималось только при единогласном мнении директоров.
Однако в протоколе следующего заседания директоров, начавшегося на следующий день, 18 августа, в 12.30 речь уже идет об оставленной Гессом перед самоубийством записке, написанной на обороте письма невестки. На заседании директора обсуждали сообщение для прессы по поводу смерти «заключенного № 7». Предлагаемые формулировки не устроили исполняющего обязанности советского директора МТШ А. Колодникова. Он взял тайм-аут для консультаций с руководством, после чего в 18.55 в тот же день открылось внеочередное заседание директоров. На нем было принято решение исключить из пресс-релиза слова: «Записка была найдена в его кармане». Почему советский директор возражал против этой фразы? Почему остальные директора согласились с его мнением? Скорее всего потому, что официальная «предсмертная записка» не была найдена в карманах Гесса.
Вернемся ко дню поступления «заключенного № 7» в британский военный госпиталь. Полковник Хамер-Филип показал, что при запечатывании конверта присутствовал советский военный врач, наблюдавший Гесса в МТШ. Бывший советский военный врач подполковник Ф. В. Козликов (Украина, Киев), работавший в тюрьме Шпандау в 1985–1987 годах, в интервью газете «Сегодня. UA» 17 августа 2007 года, вспоминая события 20-летней давности в британском военном госпитале в Западном Берлине, сказал: «По прибытии других врачей под опись и росписи присутствующих было изъято содержимое карманов умершего, в том числе записка. В ней Гесс благодарил врачей и надзирателей за проявленные к нему внимание и заботу».
