Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3. - Каменецкий Евгений
Врачом в отряде остался Константин Шадурский, после войны — известный профессор.
После перехода линии фронта Беляева назначили ведущим хирургом полевого госпиталя танковой армии. Во время боев на Курской дуге он был отмечен орденом Отечественной войны. Осенью 1943 года получил тяжелую контузию. На лечение направили его в Кемерово. После излечения — опять хирургом, главным врачом областной больницы. И так тринадцать лет, как один день: операции, операции…
Но не выдержало сердце, на несколько месяцев свалил тяжелый инфаркт. Врачи настоятельно рекомендовали отдых, а он без работы не мог, остался доцентом на кафедре хирургии. Занятия вел с удовольствием. Нравились они и студентам — учителю было что показать, ученикам — чему поучиться.
В архиве Степана Васильевича есть блокнот, который называют «голубым». Но со временем он пожелтел. На обложке написано: «Беляев С. В.» Немало в нем глубоких мыслей. Вот одна запись, приоткрывающая его внутренний мир:
«Наивысшее удовлетворение человеку приносят плоды его труда. Работа с любовью, охотой, интересом доставляет радость, такая работа не скучная. Одержимые полезной созидательной страстью движут человечество вперед. И след после себя оставляют. А какая у тебя страсть и что ты сделал?.. Человек без страсти похож на печь без огня: и сама холодна, и других не греет. И заводится нечисть… Кто сам горит, он и других зажигает».
Идут годы, вот уж и 50-летие Победы. Рядом с нами все меньше тех, кто добывал ее на поле боя. Наступит время, когда уйдет последний из участников Великой Отечественной. Но останется память.
Федор Солдатов. Слово о Кирилле Орловском
На пятый день Великой Отечественной в Москве на стадионе «Динамо» и его стрельбище за Мытищами была сформирована отдельная мотострелковая бригада особого назначения /ОМСБОН/ для выполнения специальных заданий на фронте и в глубоком тылу врага. Основным ядром соединения стали кадровые чекисты, солдаты, сержанты и офицеры пограничных и внутренних войск, известные спортсмены-динамовцы, студенты…
В это время Кирилл Прокофьевич Орловский, о котором и пойдет в дальнейшем речь, подобно Рихарду Зорге, Рудольфу Абелю, Киму Филби и другим советским разведчикам, выполнял важное задание Родины далеко за ее пределами.
За плечами этого человека, родившегося в деревне Мышковичи Могилевской области в 1895 году, была служба и в царской, и в Красной армиях; в 1918 году он возглавлял партизанский отряд и активно сражался с кайзеровскими оккупантами в Белоруссии; в этом же году стал членом партии; позднее окончил Коммунистический университет национальных меньшинств Запада, посвятив себя чекистской работе. Более года занимал должность советника интернациональных разведывательно-диверсионных отрядов — герильерос, как их называли в борющейся Испании, за что был удостоен ордена Ленина. И, как уже было сказано, почти два года — с июня 1940-го по май 1942-го — Кирилл Прокофьевич являлся активным разведчиком за пределами Родины.
По возвращении он вливается в ОМСБОН. В районе города Пушкина отряд спецназначения «Соколы» под командованием Орловского готовится к выполнению особо важного задания. 26 октября на самолете пересекает линию фронта и опускается в глухих Машуковских лесах под Барановичами.
Отряд «Соколы» проводил агентурную и войсковую разведку. Кроме того, омсбоновцами пущено под откос 15 эшелонов противника с живой силой и техникой, подорвано два моста, 41 автомашина, четыре промышленных предприятия, 10 километров железной дороги, 18 километров телефонно-телеграфной связи, разбито два немецких гарнизона, уничтожено и ранено в боях около тысячи солдат и офицеров врага…
Вечером 16 февраля 1943 года разведка донесла, что на следующий день в Машуковском лесу (ныне Клецкого района Минской области) намерены развлечься охотой гитлеровский комиссар трех оккупированных областей, заместитель гаулейтора Белоруссии Фридрих Френс и его приближенные.
Командир отряда «Соколы» Кирилл Орловский принял решение: устроить засаду и уничтожить этого сатрапа и палачей.
Двенадцать часов партизаны терпеливо лежали в снегу и ждали. Наконец в шесть часов вечера гитлеровцы стали возвращаться назад. Вот тогда-то и раздалась команда: «Огонь!» Орловский метнул в гитлеровцев килограммовую связку тола и замахнулся второй. Внезапно пуля попала в капсюль, и взрыв оглушил командира.
Обе руки, залитые кровью, повисли как плети. Но Орловский продолжал руководить боем.
Первым к нему подполз Хусто Лопес. Тот самый Хусто Лопес, испанский коммунист, который командовал интернациональной бригадой в Испании, а теперь сражался в отряде Орловского. Он оказал помощь командиру, наложив жгуты на израненные руки. Уложил на свой полушубок и утащил к лесу в безопасное место. А затем доставил в ближайший партизанский отряд.
Партизаны же разгромили «охотников». Ни один не ушел. Все остались на лесной дороге — фашистский комиссар, офицеры и сорок эсэсовцев-охранников.
Партизанский врач В. А. Лекомцев обыкновенной пилой, без всякого наркоза, отпилил Орловскому по локоть правую руку и отрезал остатки пальцев левой. Тянуть с операцией было нельзя: начиналась гангрена.
Инвалид? Нет, он остался бойцом, категорически отказался выехать в Москву. И среди белорусских партизан появился командир, прозванный «Безруким». Думали, что это фамилия.
Немного поправившись, Орловский до лета воевал в тылу противника. В августе сорок третьего года его на самолете вывезли в Москву для лечения. Мне выпало счастье в составе группы офицеров из второго полка бригады встречать Кирилла Прокофьевича на Ленинградском вокзале столицы. А 20 сентября 1943 года Президиум Верховного Совета СССР присвоил Кириллу Прокофьевичу Орловскому звание Героя Советского Союза.
Еще не зажили раны, еще не было восстановлено здоровье, когда Кирилл Прокофьевич подал заявление в ЦК партии. В нем он писал: «Мои физические недостатки — потеря рук и глухота — не позволяют мне оставаться на прежней работе.
Теперь для меня встал вопрос: все ли я отдал для Родины, для партии? И я глубоко убежден, что могу еще принести пользу Советской стране и в мирном труде…»
Он просился в родное село, в колхоз.
Родные, товарищи отговаривали, советовали отдыхать и поправляться в удобной московской квартире. Но не таков был Орловский!
Был и другой совет.
— Я вижу, что у вас душа рвется к делу, поступайте так, как Вам подсказывает сердце. — Это сказала председатель Коммунистической партии Испании Долорес Ибаррури.
И Орловский приехал в родное село — Мышковичи, находящееся в 25 километрах от Бобруйска. А села-то и нет! Мышковичи, насчитывавшие до войны 75 домов, фашистами полностью были уничтожены.
25 июля сорок четвертого года было проведено собрание в селе, на котором решили восстановить колхоз «Красный партизан», позже переименованный в колхоз «Рассвет». Кто-то из участников собрания обратился к Кириллу Прокофьевичу:
— А программа-то у тебя есть?
— Есть, — ответил Орловский.
— Какая?
И Кирилл Прокофьевич отчеканил знаменитые свои, навсегда вошедшие в историю колхоза «Рассвет», четыре «Не»:
— Не лодырничать!
— Не пьянствовать!
— Не воровать!
— Не бросать слов на ветер!
Председателем колхоза был единогласно избран Орловский.
Так, почти дословно повторив в стихах свидетельство очевидца, писал о Мышковичах Петрусь Бровка. Вот она, точка отсчета «Рассвета» в сорок четвертом, еще военном, году.
