Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3. - Каменецкий Евгений
Беляев оказал необходимую помощь и собрался уходить. На прощанье Мария Васильевна негромко заметила:
— Остерегайтесь Гончарка, Степан Васильевич. Он передал немцам список коммунистов местечка. Вам назову надежных людей… К нам с сестрой — всегда милости просим!
Беляев долго думал об этом разговоре. Что это? Провокация? Но искренность этой женщины не вызывала сомнений. Вскоре удалось перевести сюда из лагеря доктора Шадурского. С врачами связался руководитель патриотической группы Попковский. Надо было получить хоть какую-то свободу действий. Помог случай. Как-то ночью врачей разбудил громкий стук в дверь. Встревоженный полицейский просил принять у жены роды. Беляев ответил, что, как врач, он готов это сделать, но имеет запрещение господина коменданта выходить ночью из амбулатории. Пойти согласен, если свидетелем будет бургомистр. Вскоре полицейский привел заспанного Гончарка…
После этого комендант разрешил Беляеву ходить на срочные вызовы и ночью, стали сообщать ему пароль. Кроме того, врачи получили пропуска в восемнадцать окрестных деревень для организации борьбы с тифом. Это открывало широкие возможности.
Беляев начал с того, что составил записку для населения о том, как беречься от тифа. Комендант одобрил текст. В деревнях начались собрания. Полицейские сгоняли на них всех жителей. Беляев обращался к гражданам:
— Страшная беда обрушилась на нашу Родину. Война принесла смерть, горе, страдания, тиф. Как отвести эту беду? Надо действовать, действовать организованно. Помните, какой лозунг был в первые годы Советской власти? «Если мы не победим вошь, то вошь победит социализм!» Так и теперь, но мы победим, обязательно победим!
Притихшие, настороженные люди переглядывались, кое-кто понимающе улыбался, беспокойно крутили головами полицейские. А доктор, как ни в чем не бывало, уже рассказывал, как ухаживать за тифозным больным, как избежать заражения.
Беляев и Шадурский с нетерпением ждали человека от партизан. И вот однажды в дверь сначала просунулась корзинка с яйцами, а потом протиснулся тот, кто нес ее в вытянутых руках. Осторожно поставив корзинку на пол, молодой мужчина вопросительно посмотрел на Беляева, потом на Шадурского:
— Мне нужен доктор Беляев.
— Я Беляев. На что жалуетесь?
Парень продолжал в нерешительности топтаться у двери. Беляев понял, что гость опасается Шадурского, и сказал:
— А это мой товарищ. Все, что вы хотите сказать мне, можете говорить при нем.
— Я от Попковского…
Человек с корзиной яиц был Сергей Казаченок, один из организаторов подпольной группы. Договорились, что для связи врачи будут приезжать в деревню Залесье, в дом отца Сергея, в деревню Переки — к его дяде, в Дерновичи — к Жене Бобченок…
К тому времени местные подпольщики объединились с чекистским спецотрядом «Боевой», сформированным из московских студентов-спортсменов.
Беляев и Шадурский стали разведчиками отряда.
Станция Борковичи расположена на очень важном участке железной дороги Витебск — Двинск, и в отряде требовали постоянной информации об интенсивности движения поездов, о характере грузов. Интересовались также настроениями в немецком гарнизоне и среди населения, просили достать побольше медикаментов и питание для радиоприемника.
Каждые три дня Беляев в условленных местах передавал информацию, получал листовки.
Сложнее было с медикаментами. Поехал в Верхнедвинск. С бумагой явился в городскую управу к чиновнику, ведавшему медициной. Еще с порога понял, что где-то раньше встречал этого человека. Тот тоже узнал Беляева:
— Какими судьбами, доктор? Помните, я у вас в Кемерове, в Рудничной больнице практику проходил?
Беляев согласно кивнул головой, а сам напряженно думал, как вести себя дальше, что за человек перед ним — свой или предатель? Ответил осторожно:
— Судьба забросила меня в Борковичи, людей лечу, а лечить нечем. Если можете, помогите.
Помог тот щедро. Потом Беляев еще два раза ездил к нему и привозил лекарства, термометры, шприцы, стерилизаторы, перевязочный материал. Драгоценные медикаменты Анна Шанько и Фаина Железнова переправили партизанам.
Как-то утром Беляев отнес батареи для рации в Залесье Сергею Казаченку. У него получил листовки и собрался уходить. На пороге столкнулся с Сашей, младшим братом Сергея:
— Полицаи! К нам!
Батареи сунули за печку, листовки — в медицинскую сумку. Беляев быстро надел халат, скомандовал хозяйке:
— Быстро в постель, стоните!
В дом ввалилось пятеро полицаев:
— Чужой кто есть?
Беляев вышел из комнаты, откуда доносились стоны «больной», строго спросил:
— Что за люди, почему мешаете работать?
Видимо, докторский халат и строгость произвели впечатление. Полицаи переглянулись, полезли за документами. Беляев тоже показал им свое удостоверение и пригрозил, что, если они сейчас же не уберутся, он пожалуется коменданту.
Полицаи ушли, теснясь в дверях.
Беляев и братья Казаченки несколько минут просидели молча. Доктор чувствовал себя, как после нескольких трудных часов у операционного стола.
Когда в Борковичи и окрестные деревни прибыла очередная карательная экспедиция, Беляев получил из отряда задание: любой ценой помешать карателям.
Доктор попросил коменданта принять его по неотложному делу. Внимательно выслушав информацию о том, что в районе расположения прибывшей части есть новые очаги тифа, комендант закричал:
— Почему раньше не докладывали об этом?
— Не хотел вас беспокоить, господин комендант, — ответил Беляев. — Полагал, что достаточно информировать господина бургомистра.
Он, действительно, оставлял бургомистру список больных, где почти против каждой фамилии было написано: тиф.
Комендант тут же вызвал Гончарка:
— Вам докладывал врач о новой вспышке тифа?
— Так точно, господин комендант!
Комендант выскочил из-за стола и влепил бургомистру пощечину. Потом, немного поколебавшись, протянул Беляеву руку — в знак особого расположения — и поблагодарил за службу.
Но на другой день в Борковичи приехали два немецких врача — проверять. Беляев показал им длинный список больных, для начала сводил немцев в два дома, где действительно были больные сыпняком. Спросил: «Будем ли смотреть еще?» — лихорадочно соображая, куда вести немцев. Ведь многие больные, против фамилий которых стояло слово «тиф», на самом деле болели вовсе не тифом. Немцы, тщательно протирая руки ваткой со спиртом, заявили, что больше больных смотреть не будут.
Вскоре каратели ушли из района. На марше они попали в партизанскую засаду и понесли большие потери.
Врачи ни на минуту не забывали о своих товарищах в лагере. Матюха, оставшийся за старшего в санчасти, и Мильцман продолжали устраивать побеги военнопленных, а потом под предлогом посещения аптеки бежали и сами.
Все тревожнее становились сводки Совинформбюро, все тяжелее было у Беляева на сердце: он, опытный хирург, так нужный сейчас в бою, на переднем крае, стал настойчиво проситься в отряд. Но ему дали задание — всячески препятствовать отправке мужчин в Германию. А потом эти люди уходили в партизанские отряды.
Беляев бдительно следил, чтобы в отряд не проникли немецкие агенты. Не раз немцы пытались это сделать, но не удалось. Однажды на приеме незнакомый мужчина, назвавшийся Яворским, стал расспрашивать доктора, не знает ли он, как установить связь с партизанами. Он, мол, много натерпелся от немцев. Но «больной» вызвал подозрения. Беляев тут же сообщил в отряд об этом. И вскоре немецкий агент был разоблачен.
Наконец Беляев получил разрешение уйти в отряд. Он запасся распоряжением коменданта открыть медпункт в Дерновичах. И вот рано утром, захватив медикаменты и инструмент, Беляев с двумя партизанами перебрались через речку и ушли в лес.
Партизаны вели бои с немцами и привозили немало раненых. Оперировать их приходилось в очень сложных условиях. Но другого выхода не было, и Беляев шел на риск, чтобы спасти людей. И спасал!
В августе из Центра поступил приказ направить врачей-хирургов на Большую землю. Беляев уходил с большой группой. Через линию фронта шли «окруженцы», шли мужчины призывного возраста из местного населения, чтобы влиться в ряды армии.
